— Цель не в том, чтобы её оберечь, Пол, а в том, чтобы дать ей время воплотиться. Если бы я сказал ей правду, если бы мы прожили эту историю, то я отрезал бы её от её собственной жизни.

— Ты будешь ждать её столько времени?

— Столько, сколько сумею.

Неслышно вошедшая медсестра сделала Полу знак, что время посещения истекло, Артуру пора отдыхать. В кои-то веки Пол не стал спорить. У двери он оглянулся.

— Никогда больше не делай со мной такого.

— Пол?

— Что?

— Она была в тот вечер здесь, правда?

— Отдыхай, поговорим об этом позже.

Пол побрёл по коридору, горбя плечи. Ненси догнала его у лифта. Вошла вместе с ним в кабину и нажала на кнопку второго этажа. Свесив голову, она смотрела на носки своих туфель.

— А вы, между прочим, ничего!

— Вы ещё не видели меня в облачении хирурга!

— Не видела, зато слышала.

Пол сделал вид, что не понимает, о чём она говорит, тогда она посмотрела ему прямо в глаза и заявила, что хотела бы иметь такого друга, как он. Когда разъехались двери лифта, она привстала на цыпочки, чмокнула его в щеку и убежала.

Профессор Фернстайн оставил на автоответчике Лорен сообщение. Он хотел как можно быстрее с ней увидеться. В конце дня он собирался к ней заглянуть. И повесил трубку, не дав никаких объяснений.

— Не знаю, правильно ли мы поступаем, — сказала миссис Клайн.

Фернстайн убрал свой мобильный телефон.

— Менять линию поведения уже поздновато, не так ли? Вы не можете рисковать потерять её но второй раз, именно это ведь вы всегда мне го-ворили?

— Уже не знаю: а если, открыв ей, наконец, правду, мы оба сбросим с плеч огромную тяжесть.

— Признаться другому в своей ошибке для облегчения совести — хорошая идея, но ведь это попросту эгоизм! Вы её мать, у вас есть причины опасаться, что она вас не простит. А мне невыносимо от мысли, что я отказался от борьбы и она когда-нибудь узнает об этом. Что это я хотел её отключить.

— Вы действовали по своим убеждениям, вам не в чём себя упрекать.

— Важна не эта правда, — возразил профессор. — Если бы я сам оказался в её положении, если бы от её врачебного решения зависела моя жизнь, то она никогда не отказалась бы от борьбы, я знаю.

Мать Лорен опустилась на скамейку, Фернстайн присел рядом. Взгляд старого профессора был устремлён вдаль, скользил над спокойными водами маленького прогулочного порта.

— Мне осталось не больше полутора лет. Когда меня не станет, поступайте как хотите.

— Я думала, что вы уйдёте в отставку в конце года.

— Я говорю не об отставке.

Миссис Клайн положила ладонь на руку старого профессора, его пальцы дрожали. Он достал из кармана платок и вытер себе лоб.

— Я спас в своей жизни столько людей, но, думаю, никогда не умел их любить, меня интересовало одно — их излечение. Я одерживал победы над смертью и болезнями, я был сильнее их, во всяком случае, до сих пор. И даже не удосужился завести ребёнка. Вот она, изнанка человека, посвятившего себя торжеству жизни!

— Почему вы избрали своей подопечной мою дочь?

— Потому что в ней есть всё, что хотелось иметь мне. Она отважна там, где я всего лишь упрям, она изобретает там, где я всего лишь использую чужие изобретения, она выжила в ситуации, в которой меня ждёт смерть. Я ужасно боюсь смерти. Просыпаюсь по ночам от животного страха. Мне хочется пинать ногами вот эти деревья, которые меня переживут. Я столько всего забыл сделать!

Миссис Клайн повела профессора под руку по аллее.

— Идите со мной и ничего не говорите.

Они брели вдоль стоянки яхт. Перед ними, около дамбы, резвилась в скверике ватага маленьких детей. Трое качелей подбрасывали к небу из последних сил утомлённые родители; на горке было столпотворение, ему не мешало геройство чьего-то дедушки, тщетно пытавшегося навести хоть какой-то порядок; сооружение из перекладин и верёвок подверглось нашествию целой группы робинзонов; маленький мальчик застрял в красном лабиринте и в ужасе надрывался рёвом. Неподалёку мамаша напрасно пыталась уговорить своего херувима покинуть песочницу и съесть полдник. Чья-то нянька стала центром дьявольского хоровода, оглашаемого индейскими кличами, а два мальчика повздорили из-за мяча. От какофонии детского плача и крика полосы вставали дыбом.

Миссис Клайн опёрлась о заборчик и стала любоваться этим маленьким адом. Заговорщически улыбаясь, она повернулась к профессору.

— Видите, ещё не всё потеряно.

Девочка, колотившая пятками пружинную лошадку, подняла голову. Её отец только что толкнул калитку игровой площадки. Она спрыгнула на землю, бросилась ему навстречу и оказалась в жарких объятиях. Отец оторвал её от земли, поднял, ребёнок прижался к нему, с бесконечной нежностью пристроив головку у него на плече.

— Спасибо за заботу, — сказал профессор, отве чая улыбкой на улыбку миссис Клайн.