Под этим взглядом стало как-то не по себе, да и тон у него был очень многозначительный. Сейчас отвечу неправильно и как в песне -*Сегодня не увидеть мне зари, сегодня я в последний раз побрился*. В том, что Виссарионыч может без дальнейших расспросов и вопреки всякой логике приказать шлепнуть бесценного пришельца из будущего, после этого взгляда, я даже не сомневался. Но вот что отвечать надо честно, чувствовал тоже. Этот зверюга малейшую фальшь тут же унюхает. И если поймет, что я хоть в чем-то душой покривил… Поэтому, пожав плечами, сказал:

–  Наверное, ничего… Даже если и получится сбежать, то все равно, это потеряет смысл, так как в одиночку изменить мир у меня не выйдет.

–  Вам кажется, его надо менять?

Тон у Сталина несколько изменился, только вот непонятно в какую строну. Но то, что скользкую тему моей кончины он хоть на время сменил, не могло не радовать.

–  Да, кажется.

–  Что же в нем настолько плохого, что через… - Верховный на секунду задумался и продолжил, - через 55-60 лет, вас не устраивает ваше настоящее?

–  Вас, Иосиф Виссарионович, оно не устроит еще больше.

–  Пф-ф!
– Собеседник насмешливо раздул усы:

–  Ты меня что, хочешь напугать?

–  Какой мне смысл вас пугать? Если бы тогда все было нормально, то вы про меня и не узнали. Для чего мне появляться - вдруг что-нибудь нечаянно изменю к худшему?

Но я появился, причем так что…

Хотел сказать - хрен сотрешь, но вовремя поймал себя за язык. Хорошо, усатый на эту запинку не отреагировал. Ну, во всяком случае, сделал вид, что не заметил.

–  А там тебя что-то не устраивало?

Во дает! Да если бы я встретился с пришельцем из будущего, то сразу начал бы выпытывать подробности и желательно в хронологическом порядке. А этот человек моими взглядами интересуется. Не что будет происходить, а что меня в этом происходящем устраивать не будет.

–  Значит, интересуетесь, что не устраивает? Не устраивает то, что моей страны больше нет. Что на ее останках, сейчас живут, в основном, нищие люди. Закон практически не действует. Продается и покупается совершенно все. Медицины нет, образования нет, зато, под видом приобщения к свободам, идет активная пропаганда всех извращений, которые только возможны. Только в последние несколько лет, появился правитель, который хоть чуть-чуть начал исправлять ситуацию. Но нет никакой гарантии, что с его уходом все не пойдет еще дальше. Тогда сегодняшние немцы, с их планом уничтожения всего 25-30 миллионов человек, покажутся сопливыми толстовцами…

Сталин на эту речь отреагировал спокойно. Молча набил трубку, долго ее раскуривал и, наконец, спросил:

–  Была еще одна война?

–  Война?

Я сначала удивился этому вопросу, но потом, видно, напряжение беседы сказалось и сообразив, почему вообще меня спросили про войну, начал ржать. Вот здесь, прямо в кабинете у одного из самых страшных людей в истории, закатывался так, что даже слезы выступили. Успокоился только минуты через две.

–  Война… не было никакой войны. Страну сдали правители. Верхушка коммунистическая. Сначала начал один - с очень правильными и хорошими лозунгами.

И на партсъездах, ему все очень активно аплодировали… Тогда весь телеэфир был этими съездами забит. А потом правитель поменьше так захотел власти, что под шумок скинул первого. И чтобы его самого тут же не скинули, просто распустил страну. Как первоклашек после урока.

Хруп. В руке у Верховного, хрустнула трубка. Он аккуратно положил ее в пепельницу и, оттряхнув руки, медленно спросил:

–  И что, не нашлось не одного человека, который бы мог это остановить? Ни одного из многих миллионов?

–  Человека? Да откуда бы он взялся этот человек? Все, кто хоть чуть-чуть выделялись из общей массы и осмеливались на поступки, были уничтожены еще в ваши времена. Во всяком случае, так потом Хрущев говорил - мол, людоедский режим палача всех народов, сильно ослабил страну и теперь надо начинать все с начала.

Вот преодолеем последствия культа личности - будет вам коммунизм. Когда жрать стало совсем нечего, коммунизм решили отложить и объявили перестройку. Захотели устроить капитализм, под руководством партии. Но силы слегка не рассчитали и рыба, как обычно начала гнить с головы. Каждый мало-мальский значимый партийный функционер, тут же начал ковать деньги. Ну а за ним и остальные потянулись, по мере возможности. Партия моментально стала непопулярна. Все первые, вторые, третьи и последующие секретари, устроили шоу с выкидыванием партбилетов и заделались бизнесменами. Причем все поголовно - верующими. Церковь сразу приподнялась. Выбила себе льготы на ввоз спиртного из заграницы и тоже начала рубить свою копеечку. И ведь, блин, ничем не брезговали - казино освящали, машины крутые, только что не публичные дома. Хотя может и их тоже, только по телевизору этого не показывали… А человек… Никто коммунистам не верил ни на грош. Декларировать одно и делать другое, у них в плоть въелось. Поэтому все дружными колоннами, пошли за демократами. Вот только они вообще оказались пятой колонной. Часть работала на западные страны, а часть была идеалистами с таким завихрением в мозгах, что лучше бы они были предателями. Тогда может и вреда от них вышло б меньше.

Я выдохся и, махнув рукой, замолк. Терзало смутное ощущение, что понесло меня куда-то не туда. На хрена, спрашивается, было про всех этих партийцев говорить и коммунистов обвинять? Можно ведь и по другому сказать - помягче. А то сейчас взъярится Учитель Народов - я ведь и его попутно приплел, и писец.

Но, правда, думал про все это без особой боязни. Вовсе не из-за того, что особо смелый или сильно глупый, просто неожиданно навалилась какая-то тупая усталость.

Думал-то, меня встретят как обычно, с распростертыми объятиями, но разговор сразу пошел не туда, вот меня и нахлобучило. Да и курить хотелось страшно. Решив, что терять особо уже нечего, набрался наглости и попросил на это разрешения.