Только пока я соображал, Хелен успела подойти к скамейке и все сомнения решились сами собой. Браун, встав навстречу девушке, поздоровался первым:

–  Добрый день, фройляйн Нахтигаль! Разрешите представить вам моего собеседника…

Я тоже поднялся, после секундной заминки, сдернув с себя эту дурацкую шляпу кинул ее на скамейку и шагнув вперед, протянул руку:

–  Рад познакомиться с самой прекрасной девушкой Германии.

Да что ж у нее за привычка такая?! Чуть что - сразу кулак в рот и только смотрит огромными, как у анимэшных мультяшек глазами. Но глазищи то, какие красивые… Я их сейчас в первый раз, при свете дня разглядеть смог. Разглядел и утонул. И все вокруг, кроме этих глаз исчезло… А потом серо-зеленые омуты, вдруг наполнились слезами, которые часто-часто побежали по щекам. Я растерялся, а Хелен, вынув наконец кулак изо рта, пискляво сказала:

–  Извините господа, я только что вспомнила - у меня срочное дело…

И круто развернувшись, почти побежала по выложенной красным кирпичом дорожке. А я как дурак, так и остался стоять с протянутой рукой, глядя ей в след. Оба фрица от такого поворота тоже несколько охренели, но Клабке соображал быстро и уже через секунду рванул за сестрой. Браун, глядя как медик догнав девушку быстро удаляется по аллейке в сторону выхода, потер лоб и кашлянув сказал:

–  Прошу меня извинить, за это недоразумение. Я не представляю, чем была вызвана такая реакция. Фройляйн Нахтигаль, очень уравновешенная и серьезная девушка и я никогда не видел, чтобы она так себя вела.

Хм… Я вообще то тоже пребывал в зависе… Интересно, чего это она от меня так рванула? В прошлый раз мы расстались очень даже по дружески… Во всяком случае мне так казалось. Но у Хелен, выходит есть свое мнение на этот счет… Мда…Меня увидеть она явно не ожидала, но и особой радости от встречи тоже не высказала.

Хотя реакция действительно достаточно странная… С другой стороны, у барышень бывают такие завихрения, что нам их в жизни не понять.

Только сейчас, наверное, все проще. Так как ее называют фройляйн, то Ленка выходит - не замужем. Но ухажер наверняка есть, поэтому опасаясь возможной компрометации она и дернула от меня, как черт от ладана. Биомать! Я достал сигарету и поломав несколько спичек, смог наконец прикурить. Вот и закончились мои блин, романтические бредни. Тоже мне, Казанову из себя вообразил - один раз зажал девчонку в кустах и теперь весь в мыслях, что она от этого вся растаяла и трыпешшет в ожидании новой встречи. Сплюнув табачную крошку, сказал подполковнику:

–  Кто этих женщин поймет. Я так думаю, что когда мы сможем хоть чуть-чуть в них разобраться, то будем столь стары, что девушки нам будут уже не интересны. Мда…

Пойдемте Гельмут, проводите меня до гостиницы.

–  Конечно Илиа, и еще раз прошу прощения.

Мы пошли к выходу, а я брюзгливо думал, что фриц, гадский папа, все-таки переврал мое имя…

Квартал прошли в молчании, только Браун иногда странно поглядывал в мою сторону и в конце концов неправильно истолковав мрачный вид Советского посланца, решил дать пояснения. А так как шли по улице, то имя коверкать не стал, а обращался как к дельцу из Парагвая:

–  Господин Кольем, я понимаю вашу озабоченность, но поверьте, эта встреча ничем нам не грозит. Доктор Клабке уже почти три месяца является членом нашей антигитлеровской организации. Он очень порядочный человек. Два года назад Гюнтер не побоялся подать в суд на одного крупного гестаповского чина, когда тот в Бретани изнасиловал французскую девушку, а потом уничтожил всю ее семью. Только дело повернули так, что сам Клабке чуть не оказался виноватым в клевете на члена партии, но в конце концов его просто перевели в этот городок.

Немец еще что-то говорил, а я чуть с шага не сбился, внезапно вспомнив слова одного надушенного до неприличия фрица. Точно! Я тогда возле госпитальной беседки стоял, а гестаповец - Нахтигаль клеил. Он ведь тоже про Бретань говорил и какого-то прощелыгу Гюнтера вспоминал. Надо же, какая земля оказывается маленькая! Куда не плюнь - везде знакомые обнаруживаются. Пусть даже и опосредственно знакомые. Не зря мне этот Клабке при первом же взгляде понравился.

А теперь подтверждается, что он действительно нормальный парень. Вспомнив ту весеннюю ночь, и запыханую Хелен, которая вместе с вещмешком с размаху влетела ко мне в руки, решил прояснить ситуацию до конца:

–  А девушка? Честно говоря, она произвела странное впечатление. От нее не может быть проблем?

Браун отрицательно покачал головой:

–  Я сам не представляю, что с ней произошло, и чем было вызвано такое поведение.

О ее железном характере легенды ходят, а тут вдруг такое. Хотя женщина на войне…

Сами понимаете. Может, это был запоздалый нервный срыв? Ведь она служила в госпитале на Восточном фронте, а что там творится, вы сами хорошо осведомлены…

–  Хм… Такие нервные срывы, очень хорошо лечатся, как бы сказать помягче - пониманием близкого человека.

Я подмигнул Гельмуту, но он ответил серьезно:

–  В этом то и проблема. Мы даже в шутку ей говорим, что она себя готовит к монастырской жизни. У такой красивой девушки нет не только жениха, но и как вы выразились - близкого человека. Она даже с братом поссорилась, когда тот, имея дальний прицел, попытался ее познакомить с нашим общим другом. Мне кажется, что там, в госпиталях, она получила сильнейшую душевную травму, каждый день видя изнанку войны. Но опасаться ее все равно не следует, да и что она может сделать?