— Мои ноги! — Эрни сжал раны, но кровь фонтанами била между его пальцами. — У меня нет ног. Их забрал дьявол!

Почти под самым плотом возник громадный водоворот, и над поверхностью, разрезая воду, снова показался темный треугольный плавник, похожий на нож.

— Она чует кровь! — крикнул Эрни. — Эта дьяволица от нас не отстанет. Мы оба покойники!

Акула повернула, перевернулась на бок, показав снежно-белое брюхо и широкие улыбающиеся челюсти, и вернулась, взбалтывая прозрачную воду мощными ударами хвоста. Голова акулы оказалась в кровавом облаке, и, почуяв ее вкус, хищница широко раскрыла пасть. Запах и вкус крови привели ее в ярость, и она снова повернула и пустилась за людьми; вода замутилась и вспенилась от мощного движения в глубине, на этот раз акула подплыла прямо под плот.

Послышался треск: удар снизу. Сантэн упала плашмя. Она прижалась к плоту, вцепившись в бревна скрюченными пальцами.

— Она старается нас опрокинуть! — закричал Эрни.

Сантэн никогда не видела столько крови. И не могла поверить, что ее столько вытекло и продолжало течь из маленького старого тела Эрни с обрубками ног.

Акула повернула и опять вернулась к плоту. Снова тяжелый удар упругой плоти в бревна, и плот высоко подбросило в воздух. Он едва не перевернулся, потом выровнялся и закачался, как пробка.

— Она не отвяжется. — Эрни слабо всхлипывал. — Сейчас снова нападет.

Огромная голубая голова акулы поднялась из воды, челюсти раскрылись и ухватили край плота. Длинные белые клыки впились в древесину, акула повисла на плоту, и бревна начали раскалываться и крошиться.

Акула словно смотрела прямо на Сантэн, которая лежала на животе, ухватившись за доски обеими руками; чудовище походило на гигантского голубого борова, который, шумно сопя, «подрывал» хрупкое суденышко. Тварь опять моргнула — ничего отвратительнее и ужаснее бледной прозрачной мигательной перепонки, наплывавшей на загадочные черные зрачки, Сантэн не доводилось видеть, — и начала мотать головой, упрямо сжимая бревна челюстями. Плот то поднимался из воды, то его мотало из стороны в сторону.

— Христос милосердный, она сейчас доберется до нас! — Эрни силился отползти от ухмыляющейся головы. — Она не остановится, пока не получит нас!

Сантэн вскочила, балансируя, как канатоходец, схватила толстый деревянный руль, взмахнула им над головой и что было сил опустила на свиное рыло акулы. От удара руки встряхнуло до самых плеч, но она замахивалась снова и снова. Руль с упругим глухим стуком опускался на громадную голову и отскакивал, не оставляя отметин на наждачной голубой шкуре. Похоже, акула ничего не чувствовала.

Она продолжала рвать борт плота, сильно раскачивая его, и Сантэн, потеряв равновесие, чуть не свалилась в воду, но тут же отпрянула и, стоя на коленях, продолжала бить по неуязвимой голове, всхлипывая от усилий при каждом ударе. Часть бревна осталась в челюстях акулы, и голубая голова снова исчезла под поверхностью, давая Сантэн мгновение передышки.

— Она возвращается! — слабым голосом крикнул Эрни. — Она будет возвращаться, она не отстанет!

Едва он это сказал, Сантэн поняла, что должна сделать. Ей непозволительно даже задумываться, может ли она совершить такое. Просто она должна поступить так ради ребенка. Все, что имеет значение, — сын Мишеля.

Эрни сидел на краю плота, выставив вперед обрубки ног, наполовину отвернувшись от Сантэн, и всматривался в зеленую воду за плотом.

— Опять возвращается! — крикнул он.

Его редкие седые волосы склеились на макушке от морской воды и крови. Сквозь этот покров бледно светилась кожа. Вода замутилась: акула развернулась, чтобы еще раз напасть; было видно, как из глубины поднимается темная масса.

Сантэн снова встала. Лицо ее исказилось, в глазах светился ужас, она крепче сжала тяжелый деревянный руль. Акула ударила в дно плота, Сантэн покачнулась, едва не упав, но удержала равновесие.

«Он сам сказал, что он уже покойник».

Она собралась с духом.

Высоко подняв руль, уставилась на розовую проплешину на затылке Эрни и со всей силы ударила, как топором.

Череп провалился от удара.

— Прости меня, Эрни, — зарыдала Сантэн, когда старик повалился вперед и покатился к краю плота. — Ты уже мертв, другого способа спасти моего ребенка нет!

Она раздробила ему затылок, но Эрни повернул голову и посмотрел на нее. В его глазах пылало какое-то чувство, он пытался заговорить. Рот раскрылся, но тут огонь в глазах погас, тело вытянулось и обмякло.

Сантэн плакала, встав рядом с ним на колени.

— Да простит меня Господь, — прошептала она, — но мой ребенок должен жить!

Акула повернула и плыла обратно к плоту, ее спинной плавник поднимался выше палубы плота. Сантэн мягко, почти нежно столкнула Эрни за борт.

Акула развернулась. Ухватив тело старика, она принялась рвать его, как мастиф — мясо. Плот начал отплывать. Акула и ее жертва постепенно исчезли из виду в зеленой воде. Сантэн поняла, что по-прежнему держит в руках руль.