У Алексея Петровича Самойлова и его противника Лузгинского не было на первый взгляд ничего общего. Самойлов в середине восьмидесятых сделал успешную карьеру комсомольского работника районного звена, вступил в КПСС. В разгар горбачевского бардака столь же успешно сжег свой партийный билет и ударился в бизнес. Стартовый капитал позволял, да и поддержка в лице полковника КГБ Родыгина сыграла не последнюю роль. Лузгинский же шел к цивилизованному бизнесу с самого низа. Еще будучи несовершеннолетним, схлопотал вполне уважаемую 146-ю и крайне презираемую 117-ю. [21] На зоне в авторитеты не пробился, но активно сотрудничал с администрацией – иными словами, стучал. Ну а там покатилось – угоны автотранспорта, валютные махинации, сутенерство. В конце 80-х был расцвет подобного бизнеса. В конце концов МВД взяло Лузгинского за жабры, не просто взяло, а с поличным. Но тот вспомнил «зоновский опыт» сотрудничества и сдал оперативникам многих «деловых партнеров». За что отделался условным наказанием и очень быстро принялся за старое. Милиция смотрела на деятельность Лузгинского сквозь пальцы. Как-никак он делился с ментами некоторой информацией. Таким образом, Лузгинский устранил почти всех конкурентов и въехал в легальный бизнес если не на белом коне, то по крайней мере на сером в яблоках…

Алексей Петрович Самойлов был его вечным конкурентом, уничтожить, вытеснить его со своего «делового поля» было заветной мечтой Лузгинского. Мечта практически несбыточная, так как службу безопасности у Самойлова возглавлял опытный чекистский волк Родыгин. Но вот Лузгинский сошелся с Ландскнехтом и его охранным предприятием. Игорь Кимович не боялся ни бога, ни черта. И за хорошее вознаграждение готов был на все. Денег Лузгинский решил не жалеть – из них двоих один должен был уйти. И уйти, разумеется, должен был бывший комсорг Самойлов. Однако ситуация несколько изменилась, как только на службе у Лузгинского оказались Ландскнехт и Семеркин. Первый был мастером «грязной черновой работы», причем мастером безукоризненным, а второй столь же успешно плел интриги, блестяще анализировал ситуацию. Они провернули не одну успешную акцию, и только благодаря им Лузгинский вошел в двадцатку самых влиятельных российских бизнесменов. Сейчас на пути встал Самойлов. И Семеркин предложил дерзкий план, который тут же поддержал Ландскнехт. Что и говорить – акция была показательной, несколько театрализованной, но… Бывший уголовник любил производить эффект. Девушка не должна пострадать, а вот ее папаша… И в ФСБ он обращаться не станет. В этом Лузгинского опять же клятвенно уверил Семеркин.

Конечно, Самойлов был чистоплюем, но кое-что водилось и за ним. Конечно, он не уничтожал конкурентов с помощью автоматных очередей и точных снайперских попаданий. Верный гэбистский пес Родыгин успешно рыл компромат и фабриковал уголовные дела на тех, кто стоял у Самойлова поперек пути. Кого-то не удалось «закрыть» таким образом, и человек исчез. Родыгину вовсе не претили Ландскнехтовы методы, просто он редко к ним прибегал. Семеркин знал подробности, так как недолгое время работал в прокуратуре, которая вела расследование.

Таким образом, Самойлов мало чем отличался от Лузгинского. Как и Родыгин, который в августе 1991-го принимал активное участие в аресте членов ГКЧП, а в 1993-м был сторонником жестких мер против парламента. Дело, как известно, кончилось расстрелом «Белого дома» и гибелью сотен невинных граждан. В середине 90-х Родыгин что-то напортачил по чеченской линии и был уволен из органов, зато тут же возглавил службу безопасности у Самойлова… О, как классно Ландскнехт сделал эту «службу безопасности»! Кони, маски, эффектное похищение… Лузгинский не зря нанял этого генеральского отпрыска. Да, он, Лузгинский, выходец из уголовников, шпаны. А Самойлов из комсомольских врунов и гэбистских стукачей. Да, на совести Лузгинского убитые в разборках конкуренты и их «бычье». А за Самойловым и Родыгиным развал Союза, октябрьская бойня 1993-го, Чечня, взрывы в Москве и других городах. Семеркин напрямую не говорил, но намекал на участие некоторых господ в расправе над генералом Рохлиным, авиакатастрофе, унесшей жизнь Святослава Федорова… Впрочем, это лишь разговоры под коньячок, возможно, Лузгинский не так понял своего ученого секретаря.

Но одно было бесспорно – чистых и нечистых уже не осталось. Замараны все. В пороке и грехе все и вся. Вся страна. Каждым двигают лишь животные инстинкты… Животные! Животные все. Но одни более сильные, более красивые, более умные, нежели остальные. Поэтому мир должен принадлежать им. Это закон природы.

– Что это у тебя? – спросила Глория.

– Очень забавная вещь! – улыбаясь, ответил Ландскнехт.

Они лежали в постели Игоря. Сейчас была «пятиминутка отдыха», поэтому Глория курила тонкую дамскую сигарету с ментолом, а Ландскнехт проделывал какие-то манипуляции со странным, похожим на ноутбук, предметом. Эта «интересная вещь» была размером меньше ноутбука, но гораздо больше мобильника. Не походила она и на портативный компьютер.

– Какая-то игрушка? – вяло поинтересовалась Глория, бросая окурок в пепельницу.

– Нет, совсем даже не игрушка. – Ландскнехт перестал улыбаться, отложил в сторону «вещь». – Продолжим?

– Сейчас, только в туалет схожу, – произнесла Глория. – И пусть твои уроды за мной не следят.

– Теперь никто не будет за тобой следить, – ответил Ландскнехт, отпивая пиво из железной банки. Все то же неизменное «Балтика № 9».

Игорь сдержал слово. Глорию до туалета никто не провожал. Правда, это не означало, что какой-нибудь ублюдок со стриженым затылком не наблюдает за ней своими тусклыми глазками через скрытую камеру видеослежения. О, как это гадко – наблюдать за красавицей в туалете! Впрочем, за не красавицей тоже…

Закончив свои дела и спустив воду, Глория взялась за ручку двери, но с удивлением обнаружила, что заперта. Рванула сильнее, но дверь не поддавалась. Кто мог это сделать? Никаких шагов она не слышала. С силой красавица ударила по двери ножкой.

– Эй, там! Кретины! Откройте сейчас же! – громко произнесла она.

– А волшебное слово? – басовито спросил голос, несмотря на искажение, явно принадлежащий Ландскнехту.

– Игорь, это ты? Что за шутки? – Глория еле сдерживала слезы. Так с ней «шутили» впервые.

– Волшебное слово! – голос из-под двери был неумолим.

– Игорь… Ну, пожалуйста!

И дверь на самом деле открылась…

А Игорь по-прежнему находился в спальне. Лежал на кровати, накрытый одеялом, и по-прежнему нажимал какие-то кнопки на своей «интересной вещице».

– Игорь, что это значит? – резким тоном поинтересовалась Глория.

– А вот посмотри, – он развернул к женщине свою «вещь».

– Я ничего не понимаю! – капризно дернула плечами красавица.

– С помощью этого микропульта и экранчика я контролирую всю жизнь замка… Между прочим, в сортире я могу не только закрыть, но и замочить! Впрочем, это привилегия более высоких лиц. – Ландскнехт рассмеялся.