— Как мы выяснили, по мысли рационалистов, основа всего человеческого познания заключается в разуме. С другой стороны, нам известно и то, что, согласно эмпирикам, все знания о мире идут от чувственных впечатлений. Юм к тому же указывал на существование очевидных пределов для выводов, которые мы можем делать на основании чувственного опыта.

— С кем из них был согласен Кант?

— Он считал, что обе стороны отчасти правы и отчасти ошибаются. Мыслителей занимал вопрос о познаваемости мира. Эта философская проблема объединяла всех, кто шел после Декарта. Указывалось на две возможности: мир либо в точности таков, каким мы его ощущаем, либо таков, каким он представляется нашему разуму.

— А что утверждал Кант?

— Кант утверждал, что в нашем восприятии мира важную роль играет и ощущение, и разум. Но, по его мнению, рационалисты переоценивали разум, а эмпирики заходили слишком далеко в акцентировании чувственного опыта.

— Если ты не собираешься привести хотя бы один убедительный пример, все это останется словесами.

— Отправная точка у Канта такая же, как у Юма и эмпириков: все наши знания о мире идут от чувственного опыта. Но — и тут он протягивает руку рационалистам — в нашем разуме также заложены важные предпосылки того, как мы воспринимаем окружающий мир. Иначе говоря, в человеческом сознании существуют некие условия, определяющие наше восприятие.

— Разве это пример?

— Давай я лучше дам тебе задание. Пожалуйста, принеси с того столика очки. Вот так. А теперь надень их!

София надела очки на нос. Все вокруг мгновенно стало красным. Светлые цвета оттенялись розовым, темные сделались темно-красными.

— Что ты видишь?

— Я вижу в точности то же, что и раньше, только в красных тонах.

— Это потому, что очки ставят предел твоему восприятию действительности. Другими словами, все, что ты видишь, идет из окружающего мира, однако то, как ты видишь, зависит, в частности, от очков. Ты не можешь утверждать, что мир красный, хотя и воспринимаешь его таким.

— Конечно, не могу…

— Если бы ты сейчас гуляла в лесу (или, скажем, шла домой, к Капитанскому повороту), ты бы видела все точно как всегда. Но все было бы красного цвета.

— Да, пока я не сняла бы очки.

— Так же и Кант, София, утверждал, что в самом нашем рассудке есть определенные предрасположенности, которые и влияют на наши ощущения.

— О каких предрасположенностях идет речь?

— Что бы мы ни видели, мы воспринимаем все явления прежде всего в пространстве и времени. Кант называл пространство и время двумя «формами созерцания», подчеркивая, что эти «формы» в нашем сознании предшествуют любому ощущению. Это означает, что мы заранее, до восприятия какого-либо явления, знаем, что оно будет воспринято нами в пространстве и времени, поскольку мы не в силах снять с себя «очки» разума.

— Он считал восприятие явлений в пространстве и времени врожденным качеством?

— В некотором смысле — да. Что мы видим, зависит от того, где мы родились: в Индии или в Гренландии. Однако, где бы мы ни были, мы везде воспринимаем бытие в виде процессов, протекающих в пространстве и времени. Это можно сказать заранее.

— Но разве пространство и время не находятся вне нас?

— Нет, Кант настаивал на том, что пространство и время являются составной частью человека. Пространство и время — в первую очередь свойства не мира, а нашего сознания.

— Это совершенно новый взгляд на вещи.

— Иными словами, человеческое сознание — отнюдь не пассивная «доска», которая лишь воспринимает чувственные впечатления извне, а активно воздействующая инстанция. Сознание само «лепит» наше восприятие мира. Это можно сравнить с тем, что происходит, когда ты наливаешь воду в стеклянный кувшин. Вода приспосабливается к форме кувшина. Так же и чувственные впечатления приспосабливаются к нашим «формам созерцания».

— Кажется, я поняла, что ты хочешь сказать.

— По утверждению Канта, не только сознание подстраивается под вещи, но и вещи подстраиваются под сознание. Сам Кант называл это «Коперниковым переворотом» в вопросе о человеческом познании, имея в виду, что такой взгляд столь же радикально отличался от прежнего мировоззрения, как теория Коперника, который настаивал, что не Солнце вращается вокруг Земли, а наоборот — Земля вокруг Солнца.

— Теперь я разобралась, почему он считал отчасти правыми и рационалистов, и эмпириков. Рационалисты, можно сказать, забыли о значении опыта, а эмпирики упускают из вида влияние сознания на наше восприятие действительности.