С этими словами Саша вылетела в коридор, жизнерадостно наорала на своих студиотов и вернулась, довольная собой и жизнью.

–  Господи, неужели хоть один учебный день, то есть ночь - в общем, неважно - пройдет нормально?
– устало вздохнула Марион в половине четвертого утра, снова наколдовав кофе всем желающим.

–  Не каркайте, профессор, - хмыкнул Шеллерман, отхлебывая из своей чашки, - все ведь только началось!

Целитель как в воду глядел. Пару минут спустя свет мигнул и погас.

–  Ну, что я говорил?
– раздался в темноте голос Шеллермана.
– Опять кто-то включил чайник!

–  Это не чайник, - отозвался бестелесный голос Денька, в котором явственно ощущалась Улыбка крысы Шушеры, - это опять Чубайс. Весь город без света до послезавтра!

–  И откуда ты всегда это знаешь?
– раздраженно поинтересовалась МакДугл, размышляя, куда бы пристроить чашку, чтобы не окатить кого-нибудь впотьмах горячим напитком.

–  А у меня астральная связь с электростатическим полем России, - безмятежно отозвался Денёк.
– Я чувствую!

–  Это, конечно, замечательно! Но что нам теперь делать?
– фыркнула Саша.
– Студентов собрали, занятия начали - и на тебе! Ни видеолекций, ни тестов, ничего!

–  Ну, почему ничего? Сейчас простыню на стене натянем и видеолекцию как диафильм показывать будем, перематывая с карандаша на карандаш. А тесты… У нас же есть динамомашина, вот и посадим кого-нибудь педали крутить!

–  Я даже знаю, кого, - зловеще проговорил профессор Шеллерман, оглядев парня с обутых в раздолбанные кроссовки ног до кудлатой головы. В ответ Денёк беззвучно растворился в ночи.

–  Что ж, будем делать, как он предлагает, - заключила Марион, и они отправились организовывать учебный процесс заново.

Через пару часов, когда замученных студентов отпустили, наконец, по домам, еще более замученные сотрудники начали приводить в порядок аудитории, собирать бесчисленные одноразово-многоразовые чашки из-под кофе и проверять наличие пройденных студентами тестов в общей базе данных. Все было тихо и сонно… До того момента, пока в восемь часов утра не раздались возмущенные вопли кураторов, наперебой нападавших на инженера, коим недавно сделали Дениса.

–  Что это такое?! Почему "Психопатия семейной жизни" у паскудников, в смысле, погодников, а "Шизометр погодных условий" - у лесаграриев?! А где "Открытие третьего глаза" и "Промытие третьего уха" у экстрасенсов-второкурсников?! Они всей группой сдавали, я сама видела!

Денёк безмятежно улыбнулся, спокойно сообщив:

–  Да чё вы кипишуете, оценки-то есть, никуда не делись. Просто не те. И не у тех. И не там…

За стеклом ветер раскачивает голые ветки - вверх, вниз. Скользят тени, облака несутся по небу, задувает в щели между рамами. Зима. Она в своем праве сейчас, хотя уже март; она пришла всерьез и надолго. Расположилась по-хозяйски на заснеженных улицах, сугробами улеглась в лесу, свесилась сосульками с крыш домов. Принесла жгучий, синий холод.

Батареи, как всегда, греют паршиво. Плохо заклеенные окна совсем не держат тепло. Я поежилась, поплотнее завернулась в шерстяную кофту. Работать не хочется. Ну, разумеется, работы огромная гора. С самых праздников и по сию пору она никак не разгреблась. А ну ее совсем! Подождет, никуда не денется.

Я снова уставилась в окно.

Ничего интересного там не происходит. Неугомонный ветер, как мальчишка-хулиган, дергает ветви деревьев, гоняет по улице мусор, пристает к прохожим с непристойностями. Я смотрю, но не вижу. Вижу совсем другое. Серые глаза. Улыбка. Внимательный взгляд…

Я вспоминаю звук шагов. Поворот головы. Сильные руки. Так много всего, что можно вспомнить. Что хочется вспомнить. А еще больше хочется снова увидеть. Улыбнуться навстречу. Сказать: "Привет", глядя в эти глаза. Увидеть в них ответную улыбку. Свое отражение. Ох, знать бы, как я в них отражаюсь, в этих глазах. Какой он видит меня? И видит ли меня?

Я отвела взгляд от окна. Ничего там нет, за этим окном. Ничего, на что стоило бы смотреть. Уж лучше заняться чем-нибудь полезным. Упорядоченным. Строгим и равнодушным ко всему. Расписание. Да, это мысль! Ровные ряды черненьких буковок, правильная скучная таблица. Это поможет отвлечься от саднящих, тоскливых мыслей. Вопросов, на которые я не знаю ответов. Он - знает. Единственный на свете человек, который знает. И единственный, кого я никогда не смогу спросить…

Ну, все, хватит меланхолии! Работа, работа и еще раз работа, вот так! Никаких охов и вздохов!… Черт, да гори оно все пламенем! Хоть синим, хоть зеленым! Хоть вообще фиолетовым! В субботу я туда поеду… Я даже зажмурилась от сознания собственной решимости. Когда на меня накатывает такое настроение, я действительно начинаю верить, что горы смогу свернуть, не слушая никого, даже самое себя. Глупость? Пусть так! Пусть навязчивость, да что угодно - пусть! Я хочу его видеть, не могу больше - так далеко…