Алена изумленно уставилась на него. Ну да, положено снимать головной убор в помещении и разговаривая с дамой. Однако кто бы мог ожидать таких тонкостей от кавалера хамоватой Раечки?!

У означенного кавалера была стриженная ежиком светловолосая голова. Волосы на лбу выдавались острым мыском. Прозрачные глаза неподвижно таращились на Алену, а рот напряженно стиснулся в нитку.

Ей вдруг стало душно.

«Мне показалось, у него волосы на лоб таким острым мыском выдаются, а нос курносый», – словно бы послышался голос бесценного Равиля.

Эти волосы! Эти светлые глаза! И курносый нос, и широкие плечи, и... и «Ориент»!

«Ориент» Игоря.

Их взгляды схлестнулись, и в это мгновение Димка понял, что поспешил... Да, она узнала его – но только сейчас, сию минуту, когда он сам дал, на блюдечке с голубой каемочкой преподнес ей такую возможность! И если минуту назад у него еще был шанс, то теперь уже не осталось.

Все! Все!

Вне себя от отчаяния, от глупости случившегося Димка сунул руку под куртку и выхватил пистолет.

Сдвинул предохранитель, выставил ствол... и в эту минуту писательница, у которой вдруг странно расширились глаза, подхватила с колен свою белую пластиковую сумочку, размахнулась – и что было силы ударила по Димкиному лбу.

Все помутилось в глазах.

Его шатнуло в сторону, палец рефлекторно нажал на спуск... выстрела слышно не было, только звон... Окно позади писательницы Дмитриевой рассыпалось мелкой пластиковой крошкой. В то же мгновение кто-то обхватил его сзади, заваливая на спину, да еще кто-то сбоку попытался выкрутить руку. Димка наклонился вперед, силясь сбросить противников, взмахнул пистолетом, снова нашаривая ускользнувший из-под пальца спуск, попытался развернуться, но тот, сзади, все ломал ему хрип. И вдруг бабища в шубище сорвалась с заднего сиденья и понеслась на Димку, размахивая...

Размахивая пистолетом!

Это еще что такое?!

Не столько от страха, сколько от изумления Димка снова нажал на спуск, а потом что-то тяжелое обрушилось на его затылок, и в глазах стало темно... непроглядно темно.

– Елена Дмитриевна! – крикнул бородатый Лев Муравьев, придерживая обмякшее тело парня, в то время как Саблин, все это время пытавшийся выкрутить его руку, наконец выдернул из ослабевших пальцев пистолет. – Вы как?

– Все нормально, – прошелестела Алена, опускаясь на сиденье и не понимая, почему так колюче сидеть и почему таким холодом несет в спину.

Провела рукой по лбу, но тут же вскочила:

– Он стрелял! Он кого-то убил?

– А-а! – завопила какая-то девушка, сидевшая чуть поодаль. – Он женщину убил! Дырка во лбу! Дырка! Смотрите! Дырка!

Сидевший рядом с ней молодой мужчина, в руках которого тоже был пистолет, повернулся к ней, и девушка онемела.

Вообще же в автобусе царила странная тишина. Наверное, от шока. А водитель, громко врубивший музыку, такое впечатление, не слышал ни выстрелов (впрочем, они и впрямь звучали не громче хлопков), ни звона разбитого стекла. Или от потрясения оглох? «Другану» Льва Муравьева пришлось выбраться со своего сиденья и пойти попросить его затормозить.

Тем временем Муравьев опустил потерявшего сознание парня на пол и, выхватив из кармана наручники, проворно сомкнул его запястья, заодно прицепив их к стойке сиденья.

Поднял голову, неодобрительно поглядел на Алену:

– Что это у вас в сумке? Пушечное ядро?

– Ананас, – слабо проговорила Алена. – Бывший ананас...

Муравьев принюхался к кисло-сладкому, острому аромату. Хмыкнул все так же неодобрительно.

– Что там с женщиной, Николай? – спросил молодого человека, который наклонился над бабой в огромной шубе.

– Наповал, – разогнулся тот. – Ничего не понимаю, Лев Иванович. Почему у нее был пистолет? Господи, какая она страшная...

– Документы есть?

– Нет ничего, только мобильный телефон.

Алена выбралась в проход, переступила через шапку, свалившуюся с головы убитой, взглянула в окаменелое лицо с обвисшими бульдожьми щечками – и покачнулась. Саблин подхватил ее, строго посмотрел в глаза:

– Вы что, в обморок собрались падать?

– Вы сейчас тоже упадете, – пробормотала она. – Потому что это она... Галина Омелина.

Саблин бросился к неподвижному телу, опустился на колени.

Замер, недоверчиво покачивая головой, потом вдруг резко прижал руки к глазам, встал, и теперь его лицо было спокойно. Он сосредоточенно смотрел в темное окно.

Что он там видел? Ну, наверное, видел что-то, если смотрел так пристально...

– Омелина?! – воскликнул Муравьев, взглянув на убитую. – Эта уродина?! Да это... нет, не может быть!

– Моська, – пробормотала Алена. – Это она, я же вам рассказывала.

– Да, рассказывали, только я не верил. И теперь верю с трудом...