— дружелюбно и интимно засмеялась она, — особенно, когда приходится охранять такую ценную собственность.

У двери коридора Антонина Павловна повернулась к Лео:

— Не беспокойтесь об этой предстоящей зиме, Лео. С моими связями… Коко, конечно, знает самых высоких… я даже побоюсь шепотом произнести те имена, которые он знает и… конечно, Коко, как пластилин в моих руках. Вы должны познакомиться с ним, Лео. Мы можем много сделать для вас. Я уж позабочусь, чтобы такой восхитительный молодой человек, как вы, не пропал в этом советском болоте.

— Спасибо вам, Тоня. Я ценю ваше предложение. Но, надеюсь, я еще не совсем пропал — пока что.

— Какую именно должность он занимает? — вдруг спросила Кира.

— Коко? Он — заместитель управляющего Пищетреста — это официально. — Антонина Павловна таинственно подмигнула ей с усмешкой, понизив голос, а затем, взмахнув рукой с бриллиантами, вспыхнувими искрами в свете электрической лампочки, она протянула:

— Аи revoir, mes amis. Скоро увидимся.

Закрыв дверь на цепочку, Кира выдохнула:

— Лео, я удивлена!

— Чем же?

— Тем, что ты знаком с такой отвратительной…

— Я не позволяю себе критиковать твоих друзей.

Они прошли через комнату Мариши. Та сидела в углу, у окна, подняв от книги голову, и удивленно глядела на Лео, испуганная тоном его голоса. Они прошли в свою комнату, и Лео хлопнул за собой дверью.

— Ты могла бы хотя бы быть вежливой, — заявил он.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты могла бы сказать хоть пару слов — хотя бы парочку в час.

— Она же пришла не для того, чтобы меня слушать.

— Я не приглашал ее. И она — не моя подруга. Но не надо было устраивать трагедии из этого.

— Лео, но где ты это нашел?

— Это грелось в том же санатории, и у этого были иностранные книги, которые приносят истинное наслаждение после того, как четыре дня почитаешь советский бред. Вот как мы познакомились. Что тут плохого?

— Но, Лео, разве ты не видишь, чего ей нужно?

— Конечно, вижу. А ты что, на самом деле думаешь, что она это получит?

— Лео!

— Ну, тогда почему я не могу говорить с ней? Она — безвредная дура, которая пытается что-то строить из себя. И у нее, действительно, есть связи.

— Но общаться с таким человеком…

— Она ничем не хуже, чем то красное быдло, с которым все время приходится общаться. И, по крайней мере, она — не красная.

— Ну, как знаешь.

— Ох, да брось ты, Кира. Она больше не придет сюда.

Он вдруг тепло улыбнулся ей, его глаза были веселыми, словно ничего не случилось, и она сдалась, положив ему на плечи свои руки и прошептав:

— Лео, разве ты не понимаешь? Такие люди никогда не должны смотреть на тебя.

Он засмеялся, похлопывая ее по щеке:

— Пусть смотрит. Меня от этого не убудет.

Лео сказал ей:

— Напиши своему дяде в Будапешт немедленно. Поблагодари его и скажи, чтобы он больше не посылал нам денег. Со мной все в порядке. Мы сами будем теперь зарабатывать. Я записал всю сумму денег, которые ты мне посылала. А ты записывала все свои расходы, как я тебя просил? Мы должны начать выплачивать ему деньги — если он достаточно терпелив, ибо один черт знает, сколько времени это займет.

Она прошептала: «Да, Лео», не глядя на него.

Он однажды заметил на ней золотые наручные часы и нахмурился:

— Откуда это взялось?

Она ответила тогда:

— Это — подарок. От… Андрея Таганова.

— О, неужели? Так ты принимаешь от него подарки?

— Лео! — крикнула она на него дерзко, но затем стала оправдываться: — Почему бы и нет, Лео? У меня был день рождения, и я не могла обидеть его.

Он презрительно пожал плечами:

— Ох, да мне все равно. Это — твое собственное дело. Что касается меня, то я бы не чувствовал себя нормально, если бы носил что-то, купленное на деньги ГПУ.

Она спрятала зажигалку, шелковые чулки и духи. Она сказала Лео, что красное платье заказала к его возвращению. Но, к его удивлению, она не любила надевать его.

Она проводила большую часть времени в Зимнем дворце, говоря зевающим экскурсантам:

— Долг каждого сознательного гражданина знать историю нашего революционного движения, чтобы быть бдительным, просвещенным борцом за дело Мировой Революции, которая является нашей высшей целью.

По вечерам она пыталась уговорить Лео: «Мне сегодня нужно уйти. Я обещала Ирине…» или: «Я, действительно, должна идти сегодня. На собрание экскурсоводов». Но он заставлял ее остаться дома.