— Да, Нина Мирская… Вообразите! Не зарегистрировала свой брак даже в советских органах! А ведь ее отец, Господи, упокой его душу, был священником. Они просто спят вместе, как кошки.

Лидия прокашлялась и покраснела.

Галина Петровна сказала:

— Какой стыд! Эта новая «свободная» любовь погубит страну. Но, слава Богу, ничего подобного нет в нашей семье. Некоторые все еще следуют моральным нормам.

Зазвонил звонок.

— Это отец, — сказала Лидия и побежала открывать дверь. Это был Андрей Таганов.

— Извините, могу ли я видеть Киру? — спросил он, стряхивая снег с плечей.

— О!.. Что же, я не могу вам воспрепятствовать в этом, — высокомерно ответила Лидия.

Когда он вошел в комнату, Кира поднялась.

— О, какой сюрприз! — воскликнула Галина Петровна. Руки ее затряслись, и из наполовину наполненной коробочки, которую она держала, посыпались таблетки сахарина. — Да… очень приятно… Ну, как вы поживаете? Ах, я забыла вас представить. Андрей Федорович Таганов. А это — моя сестра, Мария Петровна Дунаева.

Андрей поклонился; Мария Петровна удивленно взглянула на коробочку в руках сестры.

— Можно с вами поговорить наедине, Кира? — спросил Андрей.

— Извините нас, — сказала Кира, — пойдемте сюда, Андрей.

— Я не верю своим ушам, — округлила глаза Мария Петровна, — в твою комнату? Ну почему современная молодежь ведет себя, как… как коммунисты?

Галина Петровна выронила коробочку; Лидия тихонько пнула тетю в лодыжку. Андрей пошел за Кирой в ее комнату.

— У нас нет света. Только фонарь на улице. Садись сюда, на кровать Лидии.

Андрей сел. Она устроилась на расстеленном на полу матраце, напротив него. Рядом с ней, в квадрате света от уличного фонаря, лежала тень Андрея. В дальнем углу, у икон Лидии дрожал маленький красный язычок лампадки.

— Я по поводу сегодняшнего утра, — сказал Андрей, — и Серова.

— Да?..

— Не беспокойся ни о чем. Он не имел права допрашивать тебя. Только я могу выдать разрешение на твой допрос, но никогда этого не сделаю.

— Спасибо, Андрей.

— Я знаю, что ты думаешь о нас. Ты откровенна, но не интересуешься политикой. Для нас ты не опасна, я тебе доверяю.

— Андрей, я не знаю адреса того мужчины.

— Я не спрашиваю тебя о твоих знакомых. Но, пожалуйста, не позволяй им ни во что себя втягивать.

— Андрей, а ты знаешь, кто он такой?

— Давай не будем об этом, Кира.

— Да… Но можно задать тебе один вопрос?

— О чем?

— Почему ты заботишься обо мне?

— Потому что я верю тебе и надеюсь, что мы — друзья. Но не спрашивай, почему я надеюсь на это, — я и сам не знаю.

— Зато я знаю. Это от того… что если бы наши души, которых у нас нет, встретились, — твоя и моя, — они разорвали бы друг друга на кусочки, а потом увидели бы, что корни у них — одни и те же. Не знаю, понятно ли это тебе? Видишь ли, я не верю в душу.

— Я тоже не верю. А что это за корни?

— Ты веришь в Бога, Андрей?

— Нет.

— Я тоже. Но это — мой любимый вопрос. Из тех, что вывернуты наизнанку.

— Как это?

— Ну, если бы я спросила людей, верят ли они в жизнь, они бы не поняли меня. Неудачный вопрос. Он может значить многое, и не значить ничего. Поэтому я спрашиваю, верят ли они в Бога. И если они говорят «да», значит, они не верят в жизнь.

— Почему?

— Любой бог — какой бы смысл ни вкладывали в это слово — это воплощение того, что человек считает выше себя. А если человек ставит выдумку выше самого себя, значит, он очень низкого мнения о себе и своей жизни. Знаешь, это редкий дар — уважать себя и свою жизнь, желать самого лучшего, самого высокого в этой жизни только для себя! Представлять себе рай небесный, но не мечтать о нем, а стремиться к нему, требовать!

— Ты странная девушка.

— Видишь, мы с тобой оба верим в жизнь. Но ты хочешь бороться за нее, убивать и даже умереть ради нее, а я лишь хочу жить ею.

Из-за закрытой двери слышалась музыка Шопена. Это Лидия, отдыхая от счета сахарина, играла на пианино.

— А знаешь, это — прекрасно, — вдруг сказал Андрей.

— Что прекрасно?

— Музыка.

— А я думала, что музыка тебе безразлична.

— Да, но почему-то эта музыка мне нравится, здесь, сейчас. Они сидели в темноте и слушали. Где-то внизу, на улице завернул за угол грузовик. Тонко задрожало оконное стекло. Квадрат света, с тенью Андрея в нем, поднялся с пола, как привидение пронесся по стенам и вновь замер у их ног. Когда музыка умолкла, они вернулись в столовую, где Лидия все еще сидела за пианино.

— Это было прекрасно, Лидия Александровна, — неуверенно сказал Андрей, — не могли бы вы еще поиграть?

— Извините, — сказала она, поспешно вставая со стула, — я устала.

И с видом Жанны д'Арк она вышла из комнаты.

Мария Петровна поежилась в кресле, словно стараясь избежать взгляда Андрея. Когда она закашлялась и Андрей посмотрел на нее, она пробормотала:

— Я всегда говорила, что современная молодежь недостаточно берет пример с коммунистов.

Прощаясь с Кирой у дверей, Андрей сказал: