– А Пех?

– Пех… Мне жаль, что так получилось. Он догадался, что я завалил фээсбэшника, Струмилина этого. Дурак! Он… Он не должен был этого делать! – почти прокричал Роки.

– Значит, своих тоже можно убивать?

– Можно, – не раздумывая, кивнул Роки. – Он стал требовать, чтобы я остановился. А потом повернулся спиной… У меня не оставалось выбора, Факир.

– Струмилин не дал вам с Пехом ликвидировать полевого командира?

– Да, но это было давно. ТАМ. А здесь мы встретились случайно. В том самом спортивном зале, где я его и завалил. Но я сказал ему за три дня до смерти, что умею держать слово. Он лишь усмехнулся. Струмилин спас жизнь негодяю и палачу. А теперь взрывы, заложники… Смерть. На чьей совести это?!

– Струмилин выполнял приказ.

– А у меня больше нет приказов. Я командующий.

– Ну а бизнесмена за что?

– За то, что скотина и мудак. У меня товарищ по СОБРу в охране у него работал. Жизнь этому уроду спас, инвалидом стал. А тот его уволил и ни копейки не заплатил.

Лицо Роки исказилось, чувствовалось, что сейчас Озеров испытывает неподдельную мучительную боль.

– А телеведущего грохнул из-за инцидента на передаче? – спросил я.

– Он мне давно не нравился, этот пидор гнойный… Еще я бабу завалил. Которая у меня до Верки была.

– Людмилу Рогалеву?

– Да. Она как с работы ко мне заедет, всегда полные карманы. Деньги, безделушки какие-то, колечки. Я сперва понять не мог, где она работает. Оказалось, на «Скорой». У одиноких стариков по тумбочкам шарит. И рассказывает мне об этом, не краснеет. А доконало меня, когда она серебряный крест, распятие с дежурства принесла. Радостная такая была… Жаловалась, бывало: дескать, мало платят им, работникам медицинским… Я ей всю рожу разворотил. Гурьева, крысу политотдельскую, пуганул. Ну, само собой, королеву козявок и шавок, госпожу Кольцову. Наверное, сильно визжала, свиноматка.

«Ей семью кормить», – чуть было не вырвалось у меня. Сейчас Роки немного опустил оружие. Самое время было опрокинуть на него широкий стол, по разные стороны которого мы сидели. Однажды я снимался в эпизоде одного детективного сериала и там мне пришлось проделать именно такой трюк.

– Слушай, Виктор! Неужели ты в жизни не встречал ни одного хорошего человека? – задал я довольно банальный вопрос.

– Встречал, – кивнул он. – Тебя, например. Только ты вон какой оказался… Тебе тогда надо было в башку палить. А я лишь фонариком моргнул. А ты быстро сообразил, что к чему, залег как подкошенный.

– Ты прав, – кивнул я. – Меня надо было, как Пеха… Ты уничтожал зло, но почему-то вместе с ним погиб твой фронтовой друг. И ты, Роки, теперь сам стал злом. Зло осталось, его не стало меньше. А Коли Гусева нет… Ты же стал забивать свою душу и сознание дурацкой подростковой музыкой. И всем, даже своей девушке внушаешь, что это красиво, интересно. Ты давно видишь мир перевернутым. И думаешь, что он станет другим после твоих выстрелов?

– Устал я, – вдруг совсем другим голосом произнес Роки. – С такими вот идиотами возиться устал. И нет для меня больше НИЧЕГО и НИКОГО. Никакого Пеха и никакого Факира. Есть только Я. Ну, может, еще Верка. И я владею вами всеми. – Он говорил спокойно, без крика и истерики. – Пусть три-четыре дня. Но вы все в моей власти. Я ваш президент и король. Я накажу и помилую кого хочу… Потом УЙДУ.

Возразить Роки мне было нечего. Мне хотелось сказать: «Уходи сейчас, Озеров». Собственно говоря, для этого я и вручил ему пистолет.

– Ты получил ответы на все вопросы, – продолжил он после паузы. – Мне очень жаль, но книгу об этом ты уже не напишешь.

– Значит, не помилуете, господин президент? – стараясь сохранить хладнокровие, чуть ли не с насмешкой спросил я.

– Нет, Факир. Тебя я миловать не собираюсь. Ты все испортил, оборвал меня на середине дороги. Ты сумел вычислить меня, почти победил… Почти! А я наказал не всех. И тебе меня не остановить.

– Кого еще накажешь?

– Найду кого. Разве мало кандидатур? Еще скажи спасибо, что актеришку твоего невредимым отпустил. Мне его труп без радости.

Сейчас Роки уже не играл. От великовозрастного любителя панк-рока не осталось и следа. Спасибо ему говорить почему-то не хотелось.

– Все, Факир.

Я опередил ЕГО на какие-то доли секунды. Он почти уже вскинул руку с пистолетом, когда я опрокинул на него стол, точно ударил тяжелым широченным тараном. Выстрел прозвучал, и мне обожгло плечо. Я откатился в сторону, одновременно исхитрился сунуть правую руку за штанину и выхватить свой потайной «стечкин». Роки отбросил стол и выстрелил еще раз. Я крутился как уж на сковородке, пуля обожгла мой правый бок. Но я успел выстрелить…

Плечо набухало, под боком медленно образовывалась липкая лужица. Виктор Озеров, он же Роки, лежал в нескольких сантиметрах от меня. Когда-то у нас было негласное соперничество, кто лучше стреляет, из какого вида оружия. Как снайпер Роки меня превосходил, но из пистолета мои показатели всегда были выше. И сегодня тоже. Во лбу у Роки было черное дымящееся отверстие, из которого сочилась бурая кровь.

Я не мог СДАТЬ его. Я сделал ВСЕ сам.

Я уничтожил ЕГО.

– Полковник, вызовите «Скорую»… «Черного снайпера» больше нет. И немедленно отпустите Толю Шубина, – проговорил я в трубку, сумев-таки слабеющими пальцами набрать номер моего фээсбэшника.