Ярко остановился ближе к концу ряда, где стояли младшие. Равнодушно миновав пышногрудую Русаву и остроглазую Велицу, он застыл, разглядывая Золотаву. Ее, собственно, выпустили сейчас сюда только потому, что она, как единственная, кроме чернушки Замиры и Лютавы, приходилась Вершине родной дочерью и знатностью рода превосходила старших дочерей Любовидовны и прочих сестер. А по годам ей еще не пришла пора занимать место среди невест – девочке исполнилось всего одиннадцать лет. Она еще не носила девичьего венчика, а только простую тесемку, и узоры на рубахе ясно говорили, что женское естество ее еще не созрело.

Но Ярко стоял и не мог оторвать от девочки глаз. Золотава очень походила на Молинку – то же было округлое лицо с мягкими чертами, та же темно-русая коса, уже длинная, гладкая и толстая. А когда юная княжна мельком глянула на него, заливаясь румянцем смущения, Ярко увидел те же глаза – карие, окруженнные длинными черными ресницами. И взгляд их, смущенный и немного испуганный, был тот же – добрый и мягкий.

– Вот эту, – сказал Ярко.

– Э, погоди, сокол. – Любовидовна, заволновавшись, подала голос первой. – Видишь ведь – эта еще молода. Девочка еще, недоросточек, не созрела еще, ей нельзя замуж идти. Года три-четыре еще.

– Я… обожду. – Ярко окинул взглядом узоры на рубахе Золотавы, где еще не было девичьего ромбика, который женщины меж собой называют «нива непахана». – Пусть… Год, два, три… Я сам еще не старик. Но только, – он перевел взгляд на Вершину, и в глазах его появилась твердая решимость, – если и с этой что-нибудь случится, я… Как хочешь, Вершина Братомирович, но я жизни не пожалею, а за обман тебе отомщу!

– Ладно, не грози! – Богомер подошел к нему и дружески, уже почти по-родственному положил руку на плечо. – Грозный ты очень… Будто мы прям спим и видим, как бы кого обмануть! Судьбы никто не ведает, за Змеем Летучим вдогон не побежишь, это наш князь правильно сказал. А за девчонкой уж мы приглядим.

– Ты можешь забрать ее сейчас. – Князь Вершина развел руками, дескать, твоя воля. – Пусть у твоей матери пока поживет, а как княгиня Чернава решит, что пора, – тогда и свадьбу.

– Да что же ты говоришь, батюшка… – в отчаянии начала Любовидовна, у которой отнимали младшую дочь, к тому же совсем ребенка!

– А то и говорю! – Вершина повысил голос, точно речь шла не о его родной дочери, а о чем-то неживом и неважном. – Мы ведь невесту возьмем у них? Так пусть и они у нас берут, а не то слава пойдет, что-де угрянские князья – лгуны, подлецы, обояльники, слова не держат!

– Да ведь дитя совсем! А ты ее в чужую землю, да как еще… – Любовидовна заплакала, не стесняясь присутствия мужчин, бросилась вперед, обняла Золотаву, словно хотела спрятать.

– Эй, а кто на их девке-то, – Борослав кивнул на Ярко, – жениться будет? Лют?

Все огляделись, но Лютомера в братчине не оказалось – он уехал к Просиму.

– Жениться… Поглядим еще, кто будет жениться, – пробормотал Вершина.

Внутренний голос подсказывал, что эту выгодную невесту надо приберечь и непременно устроить так, чтобы она досталась беглецу Хвалису. Но объявить об этом вслух он еще не решался, тем более что самого Хвалиса под рукой не было, а без жениха свадьбы не выйдет.

– Пусть сперва невесту привезут, а там и решим, – сказал он, и сродники недоуменно переглянулись. – Хочет ли Лют жениться? – Вершина пожал плечами, дескать, этот волчара ведь еще упрямится. – Сдается мне, он в лесу весь век прожить думает, куда ему жена? Коли так… Поглядим еще. Может, я себе молодую жену возьму! – Он усмехнулся.

– Ну-ну, – только и ответил на это Богомер.

Отпущенная наконец в истобку Любовидовны, где обычно ночевала, оставаясь в Ратиславле, Лютава без сил опустилась на лавку. Голова шла кругом – родной отец смотрел на нее зверем и явно хотел от нее избавиться, Ярко осуждал ее за обман и почти винил в своем разочаровании – как будто это она, по своей воле, отдала Молинку Змею Летучему, нарочно чтобы насолить ее прежнему жениху! А тут еще Замила, которая явно не намерена простить им смерть Арсамана. Но главное – отец, в котором поселилось чуждое и глубоко враждебное существо. Лютава терялась, не зная, что и думать. Надо немедленно собирать волхвов и жрецов рода, рассказывать все, что им с Лютомером известно. Сообща искать способ вылечить князя. А до тех пор передать главенство в роду кому-то другому. Но стоило только вообразить сложности, которые это вызовет, как руки опускались. Порча порчей, но как они, сын и дочь Вершины, будут обвинять его и требовать отстранить от власти в роду и в земле угрян! Одна мысль об этом казалась дикой. Лютава жаждала поскорее обсудить все это хотя бы с Лютомером, и она с нетепрением ждала, когда же он вернется.

Однако, по возвращении у Лютомера не сразу появилась возможность для разговора с сестрой, потому что отец, едва встретив, огорошил его новостью.

– Вели твоим бойникам собираться, – сказал Вершина, увидев сына в братчине за обедом. – Княжич Ярко не может у нас долго гостить, ему надо восвояси трогаться. Поедешь вместе с ним, проводишь до Воротынска и привезешь невесту, сестру его.

– Сейчас?

– А чего ждать-то? Пока и ее Змей Летучий унесет? Припасов я вам выделю, Любовидовна уже меряет-считает. Завтра поутру и трогайтесь, да будет с вами Велес!

Князь Вершина не позволял Лютомеру и бойникам даже передохнуть между двумя походами, но с князем не поспоришь. К тому же и прочие Ратиславичи, хоть и сочувствовали уставшим бойникам, соглашались, что тянуть с поездкой не следует.

– Я так чую, хазары князю Святке наложили по хребту, вот он и стал такой ласковый да гладкий, прямо тебе шелковый! – вполголоса делился соображениями с Лютомером Ратислав. – Ему сейчас и мы в друзья сгодимся. Потому и дает невесту. А пока дает – брать надо. А то к весне ему там поборяне да лебедяне опять в уши надуют, опять воевать снарядится, беды с ним не оберешься.