Пока суд да дело, решили спеть. Олег Потапов выволок откуда-то из-под лавки раздолбанную гитару, потенькал, настраивая, и лихо врезал по дряблым струнам:

– Ехали на тройке – хрен догонишь! А вдали мелькало – хрен поймаешь!

Поорали от души. Потом эта самая душа потребовала лирики, и мужики, подперев головы кулаками, затянули сперва про «Владимирский централ, ветер северный...» покойного Миши Круга, потом – любэшную балладу про коня, с которым вместе хорошо выходить в поле.

На звуки гитары с кухни пришла лучшая половина человечества. Застольный хор обогатился, расцвел новыми красками, и пьяненькому Илье казалось, что поют они ну никак не хуже ансамбля песни и пляски имени Александрова. А может, даже и лучше...

Яна сидела рядом, прижавшись к нему, и ее звонкий голос красиво вплетался в общее многоголосие.

«Я ее сейчас поцелую!» – подумал Илья. Наклонившись к девушке, он осторожно и весьма целомудренно коснулся губами ее щеки. Яна скосила глаза, но не отстранилась, продолжая выводить вместе со всеми:

– На Муромской дорожке стояли три сосны, со мной прощался милый до будущей весны...

Илья буквально задохнулся от нахлынувших на него чувств. В этот миг он любил весь мир, даже побитого депутата, бродящего где-то в приволжских холмах...

Песня про неверного купца закончилась. Потапов, получив от Киргизихи заказ на «Ой, то не вечер, то не вечер...», уже наладился исполнить этот хит всех времен и народов и даже взял первый аккорд...

– Мужики! – неожиданно, прижав струны на гитаре рукой, громко спросил проспавшийся Дрозд, пристально оглядывая всех сидящих за столом. – А где Серега? Рык где? Илья! Он что, так и не вернулся еще?

Грубо выдернутый из счастливого полузабытья, Илья с досадой глянул на друга:

– Да нет... Как ушел, так и не возвращался...

– Так что ж ты молчишь-то, а? Бляха-муха, два с половиной часа прошло! – заорал Дрозд, тыкая в лица сидящих за столом вывернутое запястье с «Командирскими» часами.

– А ведь верно, – поддержала его Киргизиха, – а на улице – минус двадцать семь! Замерзнет...

– Да ничего с ним не сделается! – пробурчал Толяныч, которому явно не хотелось покидать уютный угол, в котором он сидел в обнимку с пышной крашеной блондинкой, то ли женой, то ли сожительницей. Блондинка туповато улыбалась морковными губами и явно плохо понимала, о чем идет речь, предвкушая, видимо, уединение с магазинных дел мастером.

– Он без шапки. Замерзнет запросто! – оказывается, Дрозд, несмотря на полуотрубное состояние, помнил, в каком виде был Рыков, когда ушел.

– Ну че, мужики, – Потапов отложил гитару, встал, – пошли искать, что ли?

– Депутат Государственной думы – это вам не ишак чихнул! – тоненько поддержал дед Кошак.

Все загомонили, зашевелились, выбираясь из-за стола.

– Ты посиди, мы быстро, – Илья погладил Яну по плечу.

– Д-а-я с-в-ми-п-йду! – Коваленкова сдернула с вешалки пуховку. – А-то-н-ги з-текли!

Вывалившись шумной гурьбой на двор, первым делом все заорали, перекрикивая друг друга:

– Серега! Рыков!! Рык!! Серега!

Мороз и впрямь прижал не на шутку. Илья поднял капюшон «климатички», открыл ворота. Заснеженные приречные холмы, поросшие чахловатым лесом, снег, темень, ветер в лицо. Где тут кого найдешь?

Однако он честно сложил руки рупором и заголосил, напрягая связки:

– О-го-го-го-го! Депутат! Рыков!!

Вспыхнул фонарь на столбе, осветив кусок дороги перед воротами. Кутаясь кто во что, рыбаки и их спутницы с тревогой оглядывались. Погода стояла и впрямь серьезная, недолго и до беды...

– Так! Давайте разобьемся по парам и прочешем вот эти три холма... – Дрозд ткнул пальцем в заснеженные горушки, возвышающиеся над Киргизовой дачей, – и если не найдем, в город придется звонить, ментов поднимать...

– Не придется!

Все обернулись. Рыков, живой и невредимый, усмехаясь спускался по заснеженной тропинке, придерживаясь за стволы деревьев.

– Епическая сила! Серега! – Дрозд от возмущения стукнул кулаком в ладонь. – Где тебя черти носят?! Мы уж решили...

– Да плевал я на то, что вы тут решили, – по-прежнему усмехаясь, Рыков ловко перепрыгнул сугроб и вышел на утоптанный снег у ворот. – Ну что, господа рыбаки... Пришла нам пора прощаться. Если кого обидел – извиняйте, не со зла, а по расчету...

– Что за бред... – начал было Илья, которому очень не понравились ни тон, ни слова депутата.

– Ну, погостил, повидал родные Палестины, – продолжал между тем Рыков. – Пора и честь знать. Дрозд, покеда, братан! Киргиз, Потап, Толяныч, физкульт-привет! Лиля, будь здорова! Илья... береги свою куколку. Яночка, позвольте на прощанье вашу ручку...

Он шагнул к Коваленковой. Она как-то растерялась, на секунду замешкалась, обернулась к Илье, словно ожидая от него ответ на вопрос – как поступить, что делать?