– Но, допустим, они научатся всему этому еще до того, как умрет капитан Трэй. Вы по-прежнему будете держать их в рабстве?

– Да, – с грустью сказала Пилар. – Нам придется оставить все как есть: ведь правительство не слишком благоволит к тем, кто отпускает негров на волю. Поэтому их освободят согласно завещанию мужа: даже правительство может пренебречь своими законами, чтобы исполнить последнюю волю человека, – она священна. Но хватит говорить обо всем этом, соловья баснями не кормят. Ты, наверно, голоден?

– Да, мэм, – ответил Гай на этот раз уже без стеснения. – Я голоден как собака. – И теперь его испанский был почти правилен.

– О, – рассмеялась Пилар, по-детски захлопав в ладоши, – так ты все-таки говоришь по-испански? Нехорошо с твоей стороны меня обманывать.

– Ни слова не говорю, – сказал Гай. – Но я умею читать.

– Тогда я тебя и говорить научу. Сегодня же днем после сиесты и начнем…

И они принялись за arros con polio [22] – универсальное испано-американское блюдо, приготовленное из смеси риса, курицы, оливок, креветок, моллюсков и всего прочего, что оказалось на кухне. А потом слуги внесли бесконечно разнообразные рыбные блюда, вслед за ними – наваленные грудой куски свинины, приправленные подорожником, пропитанные несколькими сортами превосходных вин, с гарниром из картофеля, лука и других овощей. На десерт была подана гора фруктов. Гай попробовал любопытства ради манго и папайю, которые были ему незнакомы, но не смог их есть. Ему вполне хватило апельсинов, мандаринов, винограда и бананов, чтобы наесться до отвала.

Не без труда встав из-за стола, он понял смысл испанской сиесты. После такого обильного обеда дневной сон больше не казался ему странным. Он последовал за опрятной мулаткой в предназначенную для него спальню. Стены, конечно, были щедро украшены распятиями, статуями Девы Марии и изображениями святых. На спинке кровати висели четки. Нетерпимый протестантизм его родных холмов отверг бы все это как святотатство.

Но в это утро он получил уже жестокий и горький урок, убедившись в нелепости раз и навсегда затверженных истин, и, будучи умным и не лишенным воображения юношей, он начал свое первое путешествие в область независимого мышления. Он лежал и думал: «Нет, Бог не мог закрыть все ведущие к нему дороги, кроме одной. Миллионы людей думают так же, как мы, но еще больше тех, кто думает иначе. Речел – порождение нашего взгляда на жизнь, а у них – Пилар. Так кто же станет судьей? Не я, по крайней мере. Достаточно я побыл в этой роли».

Размышляя таким образом, он погрузился в сон. Поздним вечером Гая разбудили тяжелый стук сапог и громкий голос, несомненно принадлежавший капитану Трэю. Обращаясь к жене, он говорил по-испански:

– Так, значит, моя радость, ты развлекаешь незнакомого мужчину, когда мужа нет дома? Скажи мне, где он, и я перережу ему глотку, отсеку нос и уши!

Гай услышал мелодичный смех Пилар и ее быстрый ответ, но не смог разобрать, что она сказала. Но тут капитан Ричардсон восторженно взревел и заговорил по-английски:

– Этот мальчишка? Малыш из моих родных мест, где он, черт возьми? Куда ты его запрятала, mi vida [23] ?

Гай начал слезать с кровати, и в этот момент дверь распахнулась.

– Так ты все-таки приехал! – пробасил капитан Трэй. – Дай же я пожму твою руку, сынок! Где ты, черт возьми, пропадал так долго? Я уже и вспоминать тебя перестал!

– Раньше не смог выбраться, капитан, – сказал Гай, сгибая пальцы, чтобы убедиться, что все они целы после могучего пожатия Трэя. – Но, похоже, я немного опоздал с приездом, ведь вы уже перестали ходить в море…

– Да ничуть ты не опоздал, – сказал капитан. – Есть и другие, куда лучшие способы заработать на жизнь. Поговорим об этом позже. Главное – ты здесь. Наконец-то упросил родителей отпустить тебя? Отлично! Скажи, сынок, как долго ты сможешь тут пробыть?

– Мне не пришлось никого упрашивать, – сказал Гай. – Отца убили, и теперь я как бы в бессрочном отпуске. Я могу пробыть здесь сколько хочу – вернее, столько, сколько вы захотите терпеть меня.

– Любовь моя, – внезапно вступила в разговор Пилар, беря мужа за руку, – поскольку я не сумела пока подарить тебе сына, которого мы так страстно желаем, почему бы нам не принять его в свой дом? Ты бы мог выправить бумаги на усыновление в американском посольстве; ведь он твой земляк и…

– Боже правый, мэм! – прервал ее Гай. – Подождите минутку! В сыновья я вам, пожалуй, не гожусь по возрасту, да вы меня толком и не знаете! Может быть, я и человек-то никчемный!

– Тебе не так уж много лет, – рассмеялась Пилар. – Сомневаюсь, что тебе шестнадцать, мне, jovencito mi [24] , уже тридцать, а это немало. И я тебя знаю. Женщине не нужно много времени, чтобы понять, что к чему. Наше сердце сразу же дает нам правильный ответ. Да к тому же и выгодно иметь почти взрослого сына: не надо нянчить его, думать о пеленках и детских болезнях. Ну, что скажешь, mi amor [25] ? Могу я усыновить его или нет?

– Конечно, можешь, – тотчас ответил капитан Трэй. – Было бы здорово иметь в доме еще одного мужчину. Давай сядем на веранде и потолкуем. Так твоего отца убили, Гай? Как это случилось?

Начав говорить, Гай вскоре поймал себя на том, что рассказывает все как было, ничего не пропуская и даже не пытаясь утаить тяжелый груз вины, лежащий на отце. Когда он закончил, капитан и Пилар долго молчали, а потом Трэй сказал:

– Ты пережил трудные времена, мальчик. Самое лучшее сейчас – забыть о них и начать жизнь снова, здесь. Ты мне будешь хорошим помощником. Управлять плантацией сахарного тростника – это не вести парусник сквозь бурю. Ты знаешь, что такое плантация, и твой опыт здесь очень пригодится. Но прежде всего тебе придется научиться разговаривать по-здешнему. Попрошу Рафаэля, чтоб он завтра же прислал кого-нибудь из города…