Они были вооружены поленьями, выданными им в качестве подушек. И теперь, вопя, визжа, приплясывая, они атаковали одновременно носовой кубрик и каюту. Ничего не оставалось, как только стрелять. Под перекрестным огнем офицеров и команды негры падали как подкошенные.

– Смотрите! – крикнул первый помощник, и Гай увидел белый флаг, развевающийся над кубриком. Матросы сдавались офицерам, но не чернокожим. Перед лицом этой новой, смертельной опасности они предпочли прекратить мятеж и объединиться с единственными на корабле людьми, достаточно храбрыми и умными, чтобы возглавить их.

С абордажной саблей и пистолетом в руках Гай Фолкс вывел на палубу свой маленький отряд – матросы с приветственными криками бросились им навстречу. Вскоре после этого все было кончено. Осыпаемые градом свинца, негры дюйм за дюймом отступали к люкам. Гандшпуги, кофель-нагели и со свистом разрезающие воздух плетки загнали их обратно вниз. И тогда офицеры и матросы в поту и крови предстали друг перед другом.

Точнее, только Гай Фолкс и Пол Талли стояли перед матросами: Джеймс Роджер лежал, распластавшись на палубе, его голова была проломлена поленом. Таким образом, среди белых оказались двое убитых: матрос, которому Гай прострелил голову, и помощник капитана. Никто из негров не был убит. Несколько человек, раненных в ноги мушкетными и пистолетными пулями, лежали на палубе, остальные бушевали внизу.

Гай отдавал короткие команды. Пако притащил из камбуза огромные котлы с кипящей водой. Их вылили через решетки на рабов. Раздались крики ошпаренных, потом все смолкло. Лишь два здоровенных негра выли, вцепившись в прутья одной из решеток. Гай кивнул боцману. Ни слова не говоря, Пол застрелил обоих.

Так закончился двойной мятеж – команды и рабов, – единственный, о котором Гаю когда-либо доводилось слышать. Но на него навалилось столько забот, что просто не оставалось времени ломать голову над разгадкой двух тайн: как удалось неграм освободиться от кандалов и почему взбунтовались вайдахи, обычно наиболее послушные из африканцев. Ответственность, лежавшая на нем теперь, была огромна: как единственный офицер, оставшийся при исполнении обязанностей на борту клипера, он стал капитаном корабля и должен был решить, что делать с мятежной командой.

К счастью, за него эту проблему решил капитан Пибоди. Старик приказал Пако вынести его на палубу. Он лежал на тюфяке, укрытый просмоленной парусиной, и все матросы, способные двигаться, чередой проходили мимо него. Он брал каждого за руку и говорил, что прощает его, если он согласится безоговорочно подчиняться новому капитану.

Вероятно, он имел в виду Джеймса Роджера, поскольку Гай скрыл от умирающего, что первый помощник погиб. Так или иначе, это не имело значения: команда была достаточно напугана, обуздана и готова подчиниться любому, кто обладал твердой рукой и громким голосом. И Гай вышел к матросам.

– Теперь капитан – я. Мистер Талли – мой помощник. Ты, Мартин, – обратился он к одному из сохранивших остатки порядочности матросов, – боцман. А сейчас – за работу, ребята! По местам! Поднять все паруса, кроме кливеров, спенкеров и передней брам-стеньги! Ветер очень слабый, поэтому шевелитесь!

В тот же вечер, укутанный в дождевик, с трудом различая текст в залитом потоками ливня молитвеннике, Гай совершил погребальный обряд над телами застреленного им матроса и помощника капитана. Их, так же как и трупы двух негров, убитых Полом Талли, приняло море и, как щепки, отшвырнуло к корме…

Через два дня при точно такой же погоде Гай прочитал заупокойную молитву над телом своего капитана. Затем стал готовиться к надвигающемуся шторму.

Он продолжался девять дней без перерыва. Все это время люки были задраены, негров кормили галетами и холодными бобами, которые им приносили дети, жившие в каюте. Если бы не ветер и проливной дождь, вонь, идущая снизу, была бы непереносимой.

На шестнадцатый день после отплытия из Африки тучи рассеялись и хлынул ослепительный солнечный свет. Гай Фолкс подумал, что это добрый знак, благословение свыше, знаменующее окончание всех бедствий.

Но увы, предчувствие обмануло его. В тот же день, когда они стремительно и плавно, подняв почти все паруса, двигались в подветренную сторону, когда в небе быстро рассеивались облака, а на море наступал полный штиль, к нему пришел Мартин, новоиспеченный боцман. На лице его было беспокойство.

– Капитан, сэр, – сказал он, – трое негров там, внизу, мертвы. Хуже того, они так давно мертвы, что я даже не могу сказать, что с ними случилось. Восемь человек больны, и если не ошибаюсь, у них оспа.

Загорелое лицо Гая сделалось серым. Но, когда он заговорил, голос его был очень спокоен.

– Вы уверены, боцман? – спросил он.

– Абсолютно уверен, капитан, – ответил Мартин. – Все признаки оспы: пульс частый и сильный, лицо и глаза красные, опухшие. Жар. Розовые прыщи на шее и груди. Если это не оспа, то ее двоюродная сестра, сэр…

– Значит, так, – сказал Гай, чувствуя, как страшная усталость разливается по всему телу, – прежде всего вытащите мертвецов и выбросьте за борт, потом…