Если посмотреть со стороны, работа мастера-псионика выглядит так: человек стоит, внимательно вглядываясь в пространство, и спустя некоторое время, зависящее как от силы пси, так и от характеристик предмета, происходит нечто… например, пожар.

Многие разведки континента, а так же преступные группировки весьма благосклонно относятся к вступающим в их ряды псиониками.

Лина постаралась, чтоб ее поведение в дороге не вызвало нареканий спутников, то есть почти весь день провела за чтением толстого фолианта, тайком утянутого в библиотеке мастера-алхимика. На замечание одного из псиоников, заботливо осведомившегося, не испортит ли она себе зрение, девушка, оторвавшись от книги, невежливо буркнула:

– Как испорчу, так и поправлю, – и уткнулась в очередной раздел Магии крови.

Правда, степь манила ее куда больше мрачных подробностей и тайн самого необычного раздела магии. Разлитая по волнистой поверхности тишина держала нервы в напряжении. Казалось, все обитатели Предгорий чего-то опасливо ожидают. И звери и птицы спрятались, так странно реагируя на улавливаемые клочьями ауры движения магии. Чем-то эти странные колебания напоминали атмосферу Сада Кристаллов. С натугой закручивалась тугая пружина, чтоб разлететься множеством осколков и ударить… кого?

Не только она чувствовала тревогу животных и растений… Камриш постоянно поторапливал отряд, охотники напряженно рыскали вдоль линии движения отряда, выискивая незримую опасность. Но вокруг царило спокойствие, затишье перед бурей, око урагана…

Фигуры почти сливающихся с травой охотников и дозорных, улавливались только краем глаза, а при взгляде в упор исчезали. Ведьмочка убрала книгу, и вгляделась в вырастающие на горизонте Горы. В полном молчании они двигались на северо-запад, то ныряя в лощины, то взбираясь на гребни холмов. Правда, там они старались не задерживаться, вновь ныряя в относительную безопасность покрытых тенью заходящего солнца склонов. Цепочка людей вилась среди высоких трав, цветущих кустарников, издающих одуряющие ароматы, аккуратно минуя проплешины голой земли.

К полуночи они уже были на месте.

Старые Каменоломни представляли собой гигантский провал с обвалившимися, заросшими густой травой краями на месте одного из холмов, в недрах которого раньше добывали Сияющий гранит, из которого была построена Разбойная Крепость. А вокруг него были разбросаны несколько дыр в земле, бывшие в прошлом шахтами. В темных глубинах плескалась вода, а где дно, рассказать могли только трупы тех, кто там покоился.

Отряд расположился в полуразрушенном здании маленького форта, и все, кроме пары дежурных, начали поспешно укладываться спать. Утром следовало начать сбор урожая, чтоб в течение трех дней убраться отсюда за дающие хотя бы иллюзию надежной защиты стены города.

Лина долго лежала в темноте без сна. Твердая каменная лежанка не давала расслабиться, а слабое дрожание магии на грани сознания заставляло напряженно противиться трансу, провалиться в который грозил разум. Тело налилось усталостью, но дрема раз за разом отступала под натиском опасений. Рядом дружно сопели умаявшиеся за день некроманты. Было жутко завидно…

Пришлось встать, выйти, и при слабом свете звезд заняться чем-нибудь отвлекающим внимание. Например, просмотреть список трав, выданный руководителем практики, потому что вставать, и заниматься с клинками не было ни сил, ни желания.

Прочитав пару строк, она начала тихо, но с выражением декламировать сие творение вслух, не забывая комментировать в особо интересных местах.

Созревшие плоды-коробочки дурмана белоголового – чтоб нам казалась небесным раем жизнь.

Цветки остролиста язвенного – от разлития язвительной желчи, мешающей нормально общаться с подчиненными.

Травка Пастушья сумка обыкновенная – вот уж чего и под стенами Крепости довольно!

Цветки и молодые листья полыни розовой болотной – название это было придумано после употребления следующей в списке травки.

Желтолистый головокрут – эта витиеватая фраза вполне четко обозначает последствия поедания сего растения в любом виде. Сам станешь желтый, и голова два дня кружиться будет.

Мшистые мохнатики – чтоб волосы росли лучше. Везде!

Мох белый, черный и красный – а почему зеленый забыли? Для полноты картины.

Образцы почвы из-под корней четырехлетней тысячеигольницы трехлепестковой – а чтоб определить возраст нужно подобраться к основному стволу, минуя вполне отвечающие вышеприведенному названию веточки. Мелкие, но колючие шипы, на каждой веточке – не по тысяче, но уж по семьсот штук найдется. Правда, никто не считал…

И, напоследок, пыльца со свежераспустившихся бутонов Игольника Синего…

– Тебе понадобится телега! – неожиданно раздалось над ухом девушки. Она дернулась в сторону, машинально уходя с линии возможной атаки, затем облегченно вздохнула.

Просто один из стражей решил обозначить свое присутствие таким нервирующим способом. Псион, кажется. Высокий, пропеченный степью и похожий на крепкий мореный дуб, который так любят морийцы.

– Если хорошенько утрамбовать… – задумчиво протянула Лина, и зевнула.