Машины мы оставили на стоянке, перед въездом в центр, и по моему совету Галлорини поменялся со мной пиджаком и снял фуражку. Я дал ему денег на покупку пластинок.

Вышел таксист из магазина через несколько минут, неся под мышкой тонкий квадратный сверток. Вид у него был возбужденный.

— Этот сукин сын узнал меня.

— Что он сказал?

— Ничего. Но по тому, как он на меня пялился, я сразу понял: он меня вспомнил.

— А ты его?

— Еще бы! Это он, как пить дать. Наверняка девчонку у себя прячет.

— Дай-то бог, Ник, — сказал я, а про себя подумал, что это маловероятно: одной такой женщины, как Джезбел Дрейк, любому мужчине более чем достаточно.

Я расплатился с таксистом и решил немного подождать — идти в «Стерео» следом за Галлорини мне не хотелось. А чтобы не терять времени зря, я раскрыл блокнот и стал подсчитывать расходы: бензин и свидетели — 45 долларов; пластинка — 5 долларов. Ник купил «Сельскую честь», и я оставил пластинку ему.

Когда я вошел в магазин, за стеклянной перегородкой студийного помещения надрывалась пластинка «Шум улицы». Стэнли уменьшил громкость и вышел ко мне. Это был тот самый блондин с козлиной бородкой, которого я встретил накануне в конторе Мерримена. Вид у него был какой-то встрепанный, но меня он, судя по всему, не узнал.

— Слушаю вас, сэр. — Со мной он разговаривал тихим, вкрадчивым голосом — не то что с женой Мерримена.

— Я ищу одну девушку.

— К сожалению, ничем не могу помочь. Девушек мы тут не держим. Ха-ха-ха.

— Ха-ха-ха. Осенью эта девушка прожила некоторое время в «Конкистадоре» под фамилией Смит. Квартира четырнадцать, по соседству с вами.

— А откуда вы знаете, где я живу?

— Слухами земля полнится.

— Не понял. — Держался Стэнли спокойно, но голос у него переменился, из низкого стал высоким. Изменился и язык: -Проваливай-ка отсюда, у меня работа стоит.

— И у меня тоже.

— Ты что, легавый?

— Частный сыщик.

Его выпученные голубые глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит. Он зашел за прилавок, а я, подойдя к нему вплотную, сунул ему под нос фотографию Фебы:

— Ты не мог ее не видеть. Она в ноябре не меньше недели у тебя за стенкой жила.

— Ну видел, и что дальше? Я днем много кого вижу.

— А ночью?

Набычившись, Квиллан взглянул на меня, словно драчливый кот, который строит из себя льва.

— Ты когда-нибудь был у нее в квартире, Стэнли?

— А если и был? — Он злобно тряхнул своей козлиной бородкой. — Ты подослал этого итальяшку за мной шпионить?

— Я послал его в магазин, чтобы он тебя опознал. Только и всего.

— А итальяшка случайно не рассказывал тебе, чем сам он занимался у нее в спальне? Как-то вечером слышу за стенкой шум, вхожу, а он завалил ее на кровать и раздевает.

— Я вижу, у тебя слух хороший.

— Не жалуюсь. Ну, я, конечно, взял да и выставил этого подонка за дверь. На моем месте любой бы так поступил.

— Ты ее хорошо знал?

— Вообще не знал. Я ведь ни с кем из жильцов не знаком. Видел ее пару раз в коридоре — вот и все знакомство.

— А почему ж ты так интересовался тем, что происходит у нее в спальне?

— С чего ты взял?

— Ты ведь спрятал у нее микрофон.

Стэнли переменился в лице, а я схватил его за лацканы пиджака и притянул к себе:

— Говори, зачем подслушивал ее разговоры?

— Я не подслушивал! — взвизгнул он.

— Что с ней, Квиллан?

— А я откуда знаю? Я тут ни при чем, отпусти меня. Я чист.

Не знаю, как душой, но телом Стэнли был очень грязен. Он таращил глаза, словно рыба, которую вытащили из воды. От него и пахло рыбой, причем тухлой. Я отшвырнул его от себя, и его рыхлое тело врезалось в полку с пластинками. Лицо его покрылось пятнами, подбородок трясся.

— Руки-то не распускай, а то легавых вызову.

— Нашел чем испугать, вызывай — поедем в полицию, заодно выясним, кто ты такой. А потом все вместе отправимся в «Конкистадор», осмотрим стену спальни.

Стэнли побелел. На белом, как бумага, лице голубые, навыкате глаза казались темно-синими. Словно больной, который на ощупь ищет на тумбочке лекарство, он стал шарить рукой под прилавком. Когда рука появилась вновь, в ней был зажат пистолет.

— Проваливай, а то пристрелю, как собаку.

— Правильно, терять-то тебе нечего, одним преступлением больше, одним меньше...

— Ты бы насчет преступлений помалкивал. Ввалился ко мне в магазин во время рабочего дня, да еще руки распускаешь, грозишься! — Левой рукой Стэнли рывком открыл кассу и швырнул мне в лицо несколько банкнотов, которые, покружившись в воздухе, плавно опустились на пол, к моим ногам, словно падающие с деревьев осенние листья. — Если сейчас отсюда не уберешься, получишь пулю в лоб, так и знай. Лучше меня не заводи.