— Привет, Арчер! — сказал он невыразительно.

Я направился к нему, собираясь его утешить. Но выражение его глаз — боль, гордость и одиночество — отбило у меня охоту дотронуться до него или сказать что-то очень личное.

— У вас сегодня длинный тяжелый день.

Он медленно кивнул, а жена его издала звук, напоминающий рыдание.

— Почему этот человек не звонит?

— Трудно сказать. Он, по-видимому, умышленно нагнетает обстановку.

Она отложила в сторону вязанье, и оно незаметно свалилось на пол. Ее увядшее маленькое личико сморщилось еще больше, словно она физически ощущала эту пытку временем.

— Но это же бесчеловечно, совершенно бесчеловечно. И зачем?

— Он, возможно, дожидается темноты, — сказал я, — и вскоре даст о себе знать. Двадцать пять тысяч долларов — очень сильная приманка.

— Он мог зайти за деньгами уже пять раз. Почему просто не взять их и вернуть нам нашего мальчика?

Руки ее сделали резкое движение в сторону и наткнулись на газетный сверток, лежащий рядом.

— Не мучай себя, Элли, — Хиллман наклонился и прикоснулся к ее тонким золотистым волосам. — Нет смысла задавать вопросы, на которые все равно нет ответа. Скоро все это останется позади. — Слова утешения прозвучали глухо и напряженно.

— Вместе со мной, — сказала она с горькой кривой гримасой, — если это протянется еще немного. — Она провела руками по лицу и замерла в напряженной, хотя и несколько наигранной позе, опустив подбородок на ладони.

Ее била дрожь. Она вся была натянута, как скрипичная струна, и я испугался, сможет ли она выдержать такое напряжение.

Я обратился к Хиллману:

— Нельзя ли нам поговорить наедине? У меня, появились некоторые новые факты.

— Вы можете говорить при Эллен. И Дик в курсе дела.

Я отметил про себя, что Леандро стоял у самых дверей.

— При всех я предпочел бы не говорить.

— Однако не вам ставить условия. Ну, выкладывайте.

Я изложил ему все, что узнал:

— Вашего сына видели с замужней женщиной по фамилии Браун, старше него. Она, видимо, хотела получить с него деньги. И было бы даже лучше, если бы миссис Браун и ее муж были вовлечены в это вымогательство. Они, возможно, находятся в безвыходном положении.

Эллен заслонилась от меня руками, словно мои слова причиняли ей боль.

— Что вы имели в виду, говоря о замужней женщине?

— Он ухаживал за ней и на людях, и наедине. Их видели вместе вчера днем.

— Где? — спросил Хиллман.

— В баре «Фло».

— Кто сообщил об этом?

— Один из работающих в баре. Он их видел и раньше, считая, что миссис Браун — девушка Тома, хотя и постарше. Это же подтвердил еще один человек — владелец мотеля, где жили Брауны. Том тоже появлялся там.

— Сколько лет этой женщине?

— На вид тридцать или чуть больше. Это, видимо, очень привлекательная особа.

Эллен Хиллман подняла глаза. В них был неподдельный ужас.

— Вы подразумеваете, что Том имел с ней какие-то дела?

— Я только привожу факты.

— Не верю вашим фактам. Ни одному из них не верю.

— Вы думаете, я лгу?

— Может быть, неумышленно. Здесь какая-то страшная ошибка.

— Я согласен, — сказал от двери Дик Леандро, — Том всегда был абсолютно чистым мальчиком.

Хиллман молчал. Вероятно, он знал что-то о своем сыне, чего не знали остальные. Он сидел рядом со своей женой и судорожно, как бы в поисках защиты, сжимал газетный сверток.

— Его добродетели — сейчас не самое главное, — сказал я. — Вопрос в том, какого сорта люди, с которыми он связался, и что они делают с ним. Допускаю, они обращаются к вам при его посредстве.

— Что означает подобное предположение? — спросил Хиллман.

— Вы не должны исключать и такую возможность, что Том тоже принимает участие в этом вымогательстве. Он был вчера с миссис Браун. Человек, звонивший вам по телефону, был, возможно, сам Браун. Он ведь сказал, что Том пришел к ним по доброй воле.

Эллен Хиллман пристально вглядывалась в мое лицо, как бы пытаясь осознать такую возможность. Это, казалось, было выше ее понимания. Она закрыла глаза и так резко опустила голову, что волосы в беспорядке упали ей на лоб. Поправляя их дрожащими пальцами, она проговорила очень тихо, но так, что меня мороз по коже продрал:

— Вы лжете, я знаю моего сына — он невинная жертва. Вы пытаетесь совершить что-то ужасное, придя к нам, с нашим горем, с такой отвратительной, грязной клеветой!

Муж пытался успокоить ее, обняв за плечи: