Мысль о полиции привела его в крайне подавленное состояние. Он замолчал. Я разглядел выражение его лица в свете фар встречной машины: он сидел, упершись подбородком в грудь. Казалось, все его тело сопротивляется неотвратимому движению навстречу полиции.

— Вы знаете отца Кэрол? — наконец спросил я.

— Я встречал мистера Брауна. Он настраивал Майкла против меня. Бог знает, что он теперь будет думать обо мне после смерти Кэрол и всего этого...

— Но ведь вы не ваш брат, Гарольд. Вы не можете обвинять себя в том, что сделал он.

— Тут есть и моя вина.

— В смерти Кэрол?

— Да, и в этом тоже. Но я имел в виду похищение. Не предполагая именно такого поворота событий, все-таки это я подсказал ему идею похищения.

— Как это произошло?

— Я не хочу говорить об этом.

— Возьмите себя в руки, Гарольд. Вам, по-видимому, просто хочется выбросить это из памяти.

— Не знаю. Все в голове перепуталось.

У меня не было возможности распутать это. На него напало какое-то непреодолимое упрямство. Остаток пути он проехал молча.

Я доставил Гарольда и пятьсот долларов лейтенанту Бастиану, который ждал меня в своем кабинете в полицейском участке, и отправился в первый попавшийся отель.

В девять часов утра, еще ощущая во рту вкус кофе, я снова открыл дверь в кабинет лейтенанта. Он ждал меня.

— Вы совсем не спали? — спросил я.

— Нет, подремал немного. Вы провели активных двадцать четыре часа. Должен поблагодарить вас за то, что вы отыскали его брата. Его показания очень важны, особенно если это дело попадет в суд.

— У меня есть еще кое-что для вас.

Но Бастиан еще не закончил речи:

— Я просил шерифа платить вам двадцать долларов в день плюс десять центов за каждую милю, которую вы проедете, если будете подчиняться нашему управлению.

— Благодарю, но это может подождать. Вы доставите мне больше удовольствия, попросив Ралфа Хиллмана финансировать меня.

— Этого я не могу, Арчер.

— Расскажите ему о сути дела. Я потратил несколько сот долларов из собственного кармана и привез результаты.

— Может быть, если представится такая возможность. — Он резко изменил тему разговора. — Патологоанатом, который делал вскрытие миссис Браун, обнаружил кое-что, что может заинтересовать вас. Действительной причиной смерти была колотая рана в сердце. Она была нанесена под грудью, поэтому ее сначала не заметили.

— Да, интересно. Это может снять вину с Харлея.

— Не понимаю почему. Он избил ее, а потом зарезал.

— У вас есть это оружие?

— Нет. Доктор говорит, что это был отличный клинок, тонкий, но довольно широкий, очень острый. По словам доктора, «он вошел в нее, как в масло». — Это сравнение не доставило ему удовольствия. Лицо его было жестко. — Теперь рассказывайте то, что хотели.

Я показал Бастиану клочок черной пряжи и рассказал, где нашел его. Он прямо выразил свое отношение к этому:

— В багажнике, а? Боюсь, это выглядит не слишком многообещающим для мальчика. В последний раз его видели одетым в черный свитер. Убежден, его вязала мать. — Он рассмотрел обрывок пряжи под увеличительным стеклом. — Миссис Хиллман может нам это подтвердить.

Он положил кусочек пряжи в папку, затем поднял телефонную трубку и договорился о свидании с Хиллманами в их доме в Эль-Ранчо — свидании для нас обоих.

Мы ехали в двух машинах в утреннем тумане. В нескольких шагах от дома Хиллмана какой-то человек в штатском вышел из едва видимых в тумане кустов и махнул нам рукой.

Миссис Перес, одетая в черное платье, пригласила нас в зал для приемов. Из комнаты, в которой находился бар, вышел Хиллман. Его движения были сомнамбулическими и точными, будто им управляла какая-то внешняя сила. Глаза его все еще лихорадочно поблескивали.

Он пожал руку Бастиану и, после некоторого раздумья, мне.

— Пройдемте в гостиную, джентльмены. Хорошо, что вы приехали сюда. Эллен просто не в силах выехать в город. Мне с трудом удается заставить ее поесть.

Она сидела на диванчике у окна. Ясный утренний свет с какой-то жестокостью высветил ее бледное, иссохшее лицо. С момента первого звонка в понедельник утром прошло два полных дня и две ночи. Она выглядела так, словно каждая минута из этих сорока восьми часов оставила зарубку на ее теле и в ее памяти. Часть красного вязанья, лежавшая около нее, так и не увеличилась с того времени, когда я видел ее в последний раз.

Она заставила себя слегка улыбнуться и, протянув к Бастиану руку, проговорила: