— Нет. Я понял так, что дело предстоит довольно жесткое. Он считал, что было бы хорошо, если бы Сэнди пожила у нас, пока он все не закончит.

— Почему он обратился к вам?

— Вот об этом я себя все время и спрашиваю, — ответил он, криво усмехнувшись. — «Почему ко мне?» Ответ заключается в том, что я сам на это напросился. Я был очень глубоко вовлечен во все трудности и проблемы Дэви несколько лет назад, а когда такое происходит, то очень нелегко, знаете ли, порывать со своей привязанностью. Из-за этого и наш брак однажды чуть не распался. Но все, теперь хватит. Я ответил: то, что он предлагает, невозможно. Он воспринял это тяжело, так, как если бы я отказался от него. Но вопрос стоял так: от кого мне отказываться, точнее — отрекаться, от Дэви или от собственной семьи?

— Какова была реакция девушки?

— У меня так и не было возможности поговорить с нею. Я видел, что она сидит в машине очень бледная и вся в напряжении. — Он показал большим пальцем вбок, на улицу, где стояла моя машина. — Но я не мог взваливать на себя ответственность за нее. Если откровенно, то мне хотелось, чтобы они поскорей уехали, пока Кейт не вернулась. Она ждет второго ребенка, а первая беременность, когда она носила сына, протекала у нее очень тяжело. Я обязан ограждать ее от чрезмерного возбуждения — всякого рода волнений и тревог.

— Разумеется.

— Ведь во всем всегда нужно сосредоточиться на главном, — продолжал он. — В противном случае, тебя попросту не хватит, и все пойдет прахом. — Он говорил, как сверхдобросовестный ученик, повторяющий трудный урок, который пытается затвердить. Но он не мог не поинтересоваться девушкой. — Она правда его невеста?

— Они так считают. Хотя она сбежала из дома и ей всего семнадцать лет. Сначала ее родители обратились ко мне с просьбой вернуть ее домой.

— Так вот почему вы здесь?

— Отчасти. Какие еще причины заставили Дэви приехать к вам?

— "Еще причины"? — переспросил он.

— Вы сказали, что девушка — одна из причин. Каковы остальные?

— Тут нужно углубляться в давнишнюю историю, — ответил он довольно туманно. — Ему хотелось получить некоторые сведения, главным образом, сведения о себе. Как я сказал, я достаточно глубоко вник в его дело несколько лет назад, когда он был одним из наших учеников в старших классах. Сейчас-то я понимаю, что влез слишком глубоко. В колледже я проходил курс психотерапии, и мне подумалось, что я мог бы применить свои знания и помочь ему. Но что-то случилось... не знаю, как и объяснить.

Взгляд его стал озадаченным и устремился внутрь, будто Лэнгстон пытался объяснить прошлое самому себе:

— Мне казалось, что между нами рухнула какая-то преграда, словно лопнула невидимая мембрана. Бывали минуты, когда наши индивидуальности как бы смешивались, соединяясь в единое целое. Если пользоваться специальной терминологией, я действительно начинал чувствовать его чувствами и мыслить его мыслями, болезненно переживая эту ужасную эмпатию, то есть полное вживание в личность другого человека. — Он перевел дыхание. — Происходило ли что-либо подобное с вами?

— Нет. Если только вы не имеете в виду женщин в весьма определенных ситуациях.

— Женщин? — рассеянно переспросил он меня все в той же озадаченной манере. — Кейт так же непостижима для меня, как горные вершины на Луне. Это не значит, что я не люблю ее. Я ее обожаю.

— Прекрасно. Но вы хотели поведать мне историю Дэви.

— Никакой истории у него, собственно, и не было, вот в чем беда. Я думал, что могу помочь ему, если выясню ее. Но оказалось, что для его психики это слишком тяжкий груз. Да и для моей — тоже. В этой ситуации неправильно повел себя именно я, потому что был наставником, воспитателем, а он — всего-навсего неуравновешенным шестнадцатилетним юношей.

Лэнгстон тоже вышел из равновесия. Казалось, его рассудок с трудом преодолевает магические поля памяти, которые налагали особый отпечаток на все, что он сейчас говорил. Я опять подсказал ему:

— Это правда, что его отец был убит?

Он пронзил меня взглядом, словно кинжалом.

— Что вам известно о смерти его отца?

— Только то, что его нет в живых. Как это произошло?

— Точно мне так и не удалось выяснить. Очевидно, он попал под поезд недалеко от Родео-сити. Колесом отрезало голову. — Лэнгстон поднес пальцы себе к горлу. — Он был молод, моложе, чем я сейчас.

— Как его звали?

— Похоже, что этого никто не знает. Никаких документов при нем не обнаружили. Согласно версии помощника шерифа, который вел расследование...

— Джек Флейшер?

— Да. Вы его знаете?

— Очень хочу узнать. Так какая версия?

— Что погибший якобы был бродячим поденным рабочим, ездил на платформах попутных товарняков и случайно выпал на рельсы. Но в этой версии есть одно очень уязвимое звено. Рядом с погибшим находился трехлетний мальчик, и если мужчина действительно бы выпал из вагона на ходу сам, то и Дэви тоже должен был бы выпасть вместе с ним. Но ребенок совершенно не пострадал, по крайней мере, физически.