У открытых железных ворот, за которыми виднелись коттеджи, Вахидов попросил остановить:

— Не надо к дому. — Саматов остановил машину.

Дом Вахидова был рядом. Впереди у деревьев Тура увидел ту же компанию работников милиции во главе с Миришем, которую он видел во дворе отделения.

— Хотите, я отвезу вас куда-нибудь, где вы сможете выспаться? — поколебавшись, спросил Тура. — Это последнее, что мы можем сейчас для вас сделать.

Он вопросительно взглянул на Вахидова.

— Видите? Вон те, в парке. Это, по-моему, по вашу душу.

— Я знаю их. Они все время пасутся на берегу.

— Что вы решили?

— Я пойду к ним. Пусть арестовывают! Я не такое еще расскажу! Сейчас надо кричать во весь голос. Если свиньям этим ничего не напоминать, они и вовсе от меня откажутся…

Он вышел.

Тура и Силов отъехали.

Позади них от группы милиционеров, ожидавших Вахидова, отделилось двое и двинулись ему навстречу.

Одним из них был Мириш Баларгимов. Едва машина с Турой и Силовым скрылась из вида, Мириш, поравнявшись с Вахидовым, сильным ударом в корпус сбил его с ног.

Вахидов лежал не шевелясь. Мириш и его напарник подняли Вахидова за плечи и потащили к своей машине, ноги снабженца безжизненно волочились по земле.

В это время другая группа мужчин — в гражданском — появилась в проходной холодильного комбината, куда перед тем Тура и Силов привозили Вахидова.

Вахтер хотел их о чем-то спросить, протянул руку, но один из входящих грубо двинул его плечом. Вахтер отлетел к стене.

Тот же человек приказал ему открыть ворта. Вахтер снял с гвоздя ключи. Пошел открывать.

Ворота открылись. В ту же минуту в них показался кузов рефрижератора.

Группа, ворвавшаяся в комбинат, молча продефилировала наверх, к холодильной камере. Женщина-весовщица в телогрейке поверх халата удивленно посмотрела на них.

— Открывай камеру, — приказал старший.

— Нельзя! Водная милиция запретила!

— Будешь еще тут…

Крепкие руки грубо схватили ее.

— Давай быстро!

Дверь в холодильную камеру тяжело отошла в сторону. Пришедшие рассыпались по помещению, отыскивая нужные отправки.

— Вот они! — Один из мужчин махнул рукой. На коробках виднелась четкая маркировка: «Тольятти, Волжский автомобильный завод» — «Восточнокаспийский сажевый комбинат».

— Сюда!

Появились автопогрузчики.

Закипела работа. Ящики с маркировкой Сажевого комбината стали спешно грузить на автокары.

Внизу ящики сноровисто переносили в рефрижератор.

Силов и Тура в «Ниве» гнали по городу.

Утро выдалось пасмурным, но на дороге наблюдалось оживление. Шли в школу дети. На перекрестке молодая мама смотрела, как два ее малыша с портфелями перебегают дорогу. Видимо, дальше она их уже не провожала.

Саматов подъехал к перекрестку в глубине «Нахалстроя».

Тупик был пуст. Они еще постояли у таблички «2-й Чапаевский тупик».

— Здесь я его потерял, — сказал Тура.

При свете дня Второй тупик Чапаева выглядел грязным рядовым мостиком в клоаке гигантского, безобразно раскинувшегося «Нахалстроя».

Грубо раскрашенные заборы, сооруженные из подручных средств, не использованных в строительстве барачных гнезд и сараев. Узкий цементированный тротуарчик с навечно оставленными при его создании вмятинами чьих-то сапог.

— Морковного цвета «Жигули»… — повторил Силов. — Не бери в голову, Тура! Я пошлю Орезова. Если машина зарегистрирована, в ГАИ должны знать…

Тура кивнул. Заметил устало:

— Сейчас заедем ко мне…

Тура и Силов подъехали к дому Туры.

Улица была пуста.

Тура запер машину, направился к крыльцу. Силов шел за ним. Они несли с собой документы, изъятые на Сажевом комбинате, кассеты в прозрачном целлофановом пакете, магнитофон.

У дома Тура достал ключи и остановился.

На дверной ручке что-то висело. Тура снял и подержал на ладони, рассматривая. Это был маленький, размером с носовой платок, полотняный мешочек.

— Что это за ерунда? — спросил Силов.

Тура перебросил мешочек Силову, тот легко поймал его.

— Начальник Рыбнадзора Кадыров объяснил мне — это здешняя черная метка… Предупреждение о смерти. Тут у каждого по десятку таких… — Тура открыл дверь.

Они прошли в комнату. Тура включил свет. Поднял со стола сюзане. На столе живописно возвышались бутылки с водкой в окружении азиатской снеди — помидоров, сушеного мяса, лепешек, конской колбасы.