В этот день, едва матушка Мауд уселась перед благодарной аудиторией, кто-то сразу спросил:

– Есть что-нибудь новенькое про Дженну?

У Мауд был готов ответ:

– Да, вчера вечером я заходила к Даниэлю. Она неплохо держится, часто ходит играть с этим бедным сироткой, ребенком Деборы, сыном неизвестного отца. Но, вне зависимости от того, Бенджамин его отец или нет, Даниэль поклялся, что убьет плотника, если тот не оставит в покое его дочь.

По комнате пронесся одобрительный гул: публика переваривала полученную информацию.

– Значит, он все еще докучает ей?

– Внутрь его не пускают. Он бродит вокруг дома Даниэля, умоляя Дженну поговорить с ним, всякую минуту, свободную от работы и сна. Но она отказывается иметь с ним дело. А прошлой ночью Даниэль, которому это надоело, вместе с парочкой приятелей швырнули плотника в реку и пообещали, что если он еще раз попадется на глаза Даниэлю, то так легко не отделается.

– Стало быть, она уже никогда к нему не вернется?

Мауд раскрыла рот, собираясь ответить, но ее опередил главный повар:

– У Дженны доброе сердце. Я думаю, он еще имеет шанс ее уговорить.

– Пусть теперь он ее приворожит! – предложил какой-то остряк.

Раздался всеобщий смех, к которому вынужденно присоединилась Мауд.

– Вот что, поговорили и хватит, – распорядился главный повар. – Пора вам снова браться за дело. Ну-с, Мауд, могу ли я предложить вам кувшинчик эля?

– С удовольствием, – ответила она, располагаясь поудобнее и надеясь, что сейчас сумеет выведать что-нибудь новенькое о последних подвигах юного господина Тома. – Так приятно всегда посидеть и поболтать здесь, во дворце.

В этом году во время жатвы вся деревня вышла на поля, чтобы обеспечить себя золотым зерном на будущую зиму. До самых сумерек в полях поблескивали серпы, а когда становилось темно, жнецы, слишком уставшие, чтобы торопиться, тихо переговариваясь, медленно брели домой.

И в Бэйндене все, кто мог, вышли в поле, даже ребенка брали с собой и усаживали где-нибудь в сторонке. Из маленького домика приходили на подмогу Даниэль с обеими дочерьми, Агнес, как всегда, приносила с собой лютню и завернутый в носовой платок завтрак. В полдень, когда солнце достигало высшей точки, обычно устраивали перерыв и закусывали хлебом и сыром, запивая их элем и водой.

Но в этот день Дженна почти ничего не ела, и встревоженная Агнес увидела, что сестра прижала руку к животу.

– У тебя что-нибудь болит? – спросила Агнес, но Дженна, избегая ее взгляда, покачала головой.

Удивленная Агнес взяла лютню и начала играть, не подозревая о том, что в этот момент ее сестра испытывает одно из самых потрясающих ощущений, которое дано пережить женщине. Джснне казалось, будто в глубине ее тела ожила и вспорхнула крыльями бабочка – то впервые зашевелился ребенок, существование которого покамест оставалось секретом для всех, кроме матери.

Когда она впервые заподозрила, что беременна, то вначале хотела избавиться от плода. И рецепт был тут как тут, наготове, – в книге Алисы Кэсслоу можно было найти подходящее снадобье на все случаи жизни. Дженна даже приготовила настойку и, держа чашу в руке, долго-долго стояла перед зеркалом, переводя взгляд золотисто-зеленых глаз с чаши на пока еще плоский, как всегда, живот, и обратно.

Дженна знала, что обманывает себя, что никогда у нее не поднимется рука уничтожить жизнь, зачатую Бенджамином, что она все еще любит его и будет любить всегда, до самой смерти. Дженна разжала пальцы. Чаша с грохотом упала на пол и разбилась вдребезги. Алая, как кровь, жидкость потекла во все стороны. Дженна бросилась в постель и плакала, пока не заснула. Теперь же, на поле в Бэйндене, дитя Бенджамина впервые зашевелилось в ней.

Дженна подняла голову и поймала на себе, как это часто случалось в последнее время, странный оценивающий и выжидательный взгляд Ричарда Мейнарда. В который раз она почувствовала, что он желает ее, и это, вкупе с тем, с какой готовностью он дал ей работу и как часто стал заходить к ним в дом, всякий раз принося щедрые дары, позволило Дженне сделать вывод, что его отношение к ней перешло из одной крайности в другую, былая неприязнь сменилась вожделением.

Как будто догадавшись о ее мыслях, Ричард встал и, обойдя вокруг обедающих, присел рядом с Дженной Лютня Агнес заглушала его голос, и никто не услышал, как он тихо произнес:

– Какая ты красивая, Дженна. Мне доставит большое удовольствие, если сегодня после работы ты придешь поужинать со мной в Бэйндене.

– Я не думаю… – начала Дженна, но Ричард перебил ее.

– Пожалуйста, сделай мне такое одолжение. Кроме того, я хочу рассказать тебе кое-что, о чем здесь не могу говорить.

– О чем?

Ричард загадочно усмехнулся.

– Дебора. Ее недавно видели. Ты придешь?

Любопытство Дженны возобладало над здравым смыслом.

– Хорошо, приду.

На бледном лице Ричарда появилось подобие улыбки.