Он принадлежал к космической школе поэтов. По его поведению и внешности Джейн определила, что он не гомик, и никак не могла решить, завязать ли с ним знакомство на будущее или продолжать держаться Николаса. Ей удалось совместить и то и другое: Николас привел этого смуглого хриплоголосого поэта, этого будущего биржевого маклера, на состоявшуюся после чтений вечеринку, где Джейн смогла условиться с ним о встрече, прежде чем Николас отвел ее в сторону и продолжил расспросы о таинственной жизни Клуба принцессы Тэкской.

– Это просто пансион для девушек, – сказала Джейн, – и больше ничего.

Пиво подавалось в банках из-под варенья – пижонство высшей марки, поскольку банки из-под варенья были тогда гораздо большим дефицитом, чем стаканы и кружки. Вечеринка происходила в Хампстеде. Было людно и душно. Хозяева, по словам Николаса, были прокоммунистически настроенные интеллектуалы. Николас провел Джейн наверх в спальню, где они сели на край незастеленной кровати и стали смотреть – он с философской усталостью, она с восторгом новообращенной представительницы богемы – на голые доски пола. Хозяева дома, сказал Николас, явно прокоммунистически настроенные интеллектуалы, о чем можно судить по батарее пузырьков с лекарствами от диспепсии на полочке в ванной. Он пообещал показать ей эти лекарства перед тем, как они спустятся вниз к остальным гостям. Хозяева, по словам Николаса, понятия не имели о том, что у них в доме гости.

– Расскажи мне о Селине, – попросил Николас.

Темные волосы Джейн были заколоты на затылке. У нее было широкое лицо. Привлекательной в ней была только молодость и та бесконечная душевная неопытность, которой она в себе не сознавала. Сейчас она забыла, что в ее обязанности входит деморализовать Николаса как литератора, и, вопреки долгу, отнеслась к нему как к гению, которым он спустя неделю сам объявил себя в письме, подделанном ею по его просьбе от лица Чарлза Моргана [19] . Николас же решил доставить Джейн как можно больше удовольствия, только что не спать с ней, – у него было две цели: издать книгу и стать своим человеком в Клубе принцессы Тэкской вообще, а в частности сблизиться с Селиной.

– Расскажи мне еще о Селине.

Джейн ни тогда, ни позднее так и не поняла, что из первого посещения Клуба Николас вынес поэтический образ, который теперь дразнил его воображение и неотступно требовал от него новых подробностей, как сам Николас требовал их от Джейн. Она не знала, что его томят скука и недовольство устройством общества. Клуб принцессы Тэкской не казался ей миниатюрной моделью идеального общества, скорее наоборот. Прекрасная бездумная бедность золотого века не имела ничего общего с жизнью в плену у счетчика, которая для любой здравомыслящей девушки была всего лишь вынужденным неудобством в ожидании лучших времен.

вспомнил Николас голос, донесшийся до гостиной Клуба с дуновением вечерней прохлады. Николас попросил:

– Расскажи мне о девушке, которая дает уроки декламации.

– О Джоанне? Вы непременно должны с ней познакомиться.

– Расскажи, как в Клубе занимают друг у друга наряды.

Джейн обдумывала, что можно выторговать в обмен на интересующую его информацию. Внизу без них шла вечеринка. Дощатый пол у нее под ногами и стены в пятнах не обещали остаться в памяти свидетелями счастливых событий. Джейн сказала:

– Надо бы нам поговорить о Вашей книге. У нас с Джорджем есть по ней вопросы.

Николас сидел развалясь на незастеленной кровати и рассеянно думал о том, что надо бы составить какой-то план обороны от Джорджа. Его банка из-под варенья была уже пуста. Он произнес:

– Расскажи мне еще о Селине. Чем она занимается кроме того, что работает секретаршей у гомика?

Джейн не знала, насколько уже опьянела, и не могла заставить себя подняться, чтобы это проверить.

– Приходите в воскресенье в Клуб обедать.

По воскресеньям обед для гостей был на Два с половиной шиллинга дороже; Джейн считала, что могла бы попасть с Николасом на другие вечеринки, где в узком кругу собираются современные поэты, но она подозревала, что он хочет пригласить Селину, и так оно и было; Джейн подумала, что он, наверное, захочет спать с Селиной, и, поскольку та уже спала с двумя мужчинами, Джейн не предвидела тут препятствий. Ей стало грустно при мысли, что весь его интерес к Клубу и даже смысл их сидения в этой унылой комнате сводился к его желанию спать с Селиной. Она спросила:

– Какие куски вы считаете самыми важными?

– Какие куски?

– В вашей книге, – сказала она. – Я имею в виду «Святую субботу». Джордж ищет гения. Этот гений, наверное, вы.

– Там все важно.

У Николаса тут же созрел план: подделать письмо от какой-нибудь потрясающей знаменитости, где будет сказано, что его книга – гениальное произведение. Не то чтобы он сам в какой-то степени в это верил; он не привык тратить себя на размышления о таких расплывчатых вещах, как гениальность. Но он всегда сразу определял, какое слово может ему пригодиться, и, поняв, куда клонит Джейн, тут же составил свой план.