– Ты что, и вправду веришь всему этому?

– Чему этому?

– Ну, что она встречается с Джеком Бьюкененом.

– Да не то чтобы очень…

Полина беспокойно озиралась по сторонам, и Николас игриво спросил:

– А вы, сударыня, где были?

Она подошла к нему вплотную и, глядя ему в лицо, сказала:

– Я ужинала с Джеком Бьюкененом.

– И пропустила речь Черчилля.

– Да, я знаю.

– Что ж это ваш Джек Бьюкенен – накормил и до свиданья?

– Да. Мы поссорились.

Она тряхнула головой, откидывая назад шелковистые блестящие волосы. На этот вечер ей досталось платье от Скьяпарелли. Оно было сшито из тафты и очень эффектно подчеркивало бедра благодаря подшитым на боках и изогнутым по форме тела специальным подушечкам и прокладочкам. Яркий рисунок, состоящий из синих, зеленых, оранжевых и белых цветов, вызывал в памяти экзотические краски островов Океании.

– Потрясающее платье, в жизни такого не видел, – сказал он.

– Скьяпарелли, – пояснила Полина.

– То самое знаменитое платье, которое ходит у вас по кругу? – спросил он.

– Кто вам сказал?

– Вам оно очень идет, – заметил он вместо ответа. Она подхватила шуршащие юбки и поплыла вверх по лестнице.

Ох уж эти девушки со скромными средствами!

Между тем трансляция предвыборной речи закончилась, и все, словно от избытка благоговения к только что отзвучавшим в эфире словам, выключили на время свои приемники.

Он заглянул в открытую дверь канцелярии. Там никого не было. И тут у него за спиной послышались шаги – администраторша возвращалась на свой пост, который она покинула, чтобы прослушать речь по радио.

– А я вот все жду мисс Редвуд.

– Попробую вызвать ее еще раз. Наверно, она тоже слушала радио.

Вскоре появилась и Селина. Полное самообладание, спокойствие и невозмутимость, как внешняя, так и внутренняя. Она не шла, а плыла вниз по лестнице – еще более плавно, чем плыла вверх несколькими минутами раньше печальная дева, соединенная таинственными узами с духом Джека Бьюкенена. На миг могло показаться, что это одна и та же девушка: сначала она про-следовала вверх по лестнице, шурша шелками от Скьяпарелли и демонстрируя роскошные блестящие волосы, падавшие ей на плечи тяжелой волной, и вот она уже скользит вниз, только теперь на ней узкая юбка и голубая блузка в белый горошек, а волосы подобраны и уложены в высокую прическу. Обычная жизнь дома, со всеми будничными звуками, постепенно возобновлялась.

– Добрый вечер, – сказал Николас.

– Еще раз все сначала, – послышался голос Джоанны.

– Ну, идем? – сказала ему на ходу Селина и с высоко поднятой головой пошла вперед, не обращая внимания на посторонние звуки, как породистая лошадь, которую перед скачками выводят напоказ.

– Слушай, у тебя нет лишнего шиллинга – мне нужно включить газ? – спросила Джейн.

– Полное самообладание, спокойствие и невозмутимость, как внешняя, так и внутренняя, сдержанность и еще раз сдержанность, независимо от общества, которое вас окружает. Элегантное платье, безупречный внешний вид и изысканные манеры помогут вам обрести чувство уверенности в собственных силах.

– Так что – нет шиллинга? Я тебе дам два шестипенсовика!

– Нет. Постучи к Энн, у нее есть ключ от газового счетчика.

– Энн, ты у себя? Слышишь, одолжи ключик, а?

– Если каждый будет пользоваться этим ключом налево и направо, нас просто накроют.

– Ну один разочек. Я же занимаюсь умственной деятельностью.

Селина, еще не успевшая одеться, сидела у Николаса на кровати. У нее имелся один испытанный способ – смотреть не прямо перед собой, а как бы искоса, из-под ресниц, благодаря чему она сохраняла контроль над ситуацией, которая иначе могла обернуться для нее невыгодным образом. Она произнесла:

– Не понимаю, как ты тут живешь?

– Ничего, терпимо. Найду что-нибудь поприличнее – перееду.

По правде говоря, эта комната, с ее скудной, экономной обстановкой, вполне его устраивала. Страсть к Селине трансформировалась у него, как у всякого одержимого идеалиста, в упрямое желание, чтобы бедность, возведенная в принцип, стала и для нее жизненной необходимостью. Он любил ее так же, как собственную родину. Ему хотелось, чтобы Селина была как бы олицетворением идеального общества – чтобы ее прекрасное тело подчинялось ее уму и сердцу, точно законопослушное население, и чтобы умом и сердцем она была так же прекрасна, как и телом. Однако желания Селины были гораздо скромнее: в этот конкретный момент ей хотелось лишь одного – раздобыть пачку шпилек, которые вот уже несколько недель как исчезли из продажи.