Передо мной тянулся длинный коридор, ярко освещенный люминесцентными лампами. Выходившие в него двери были не металлическими, а деревянными с маленькими прямоугольными окошечками над ручками. Я положила руку на холодный металл, глубоко вдохнула и толкнула дверь.

Комната напоминала школьную лабораторию, но была уже из-за клеток, которые тянулись вдоль стен. В центре стоял стол из нержавеющей стали, похожий на смотровой стол в ветеринарных лечебницах, только длиннее. Люминесцентные лампы под потолком заливали все вокруг ровным, мертвящим светом. Они обесцвечивали даже собак, которые из клеток тщетно старались приветствовать меня лаем. Одна большая собака в маленькой клетке, стоявшей в дальнем конце комнаты, сохранила голос. Ее вид придал мне мужества. Вид моей собаки всегда придает мне мужества.

У левой стены клеток не было. На ней висели стеклянные шкафы, а под ними стоял длинный стол, перед которым сидел Дэвид Шейн. На нем был такой же белый лабораторный халат, как на Остине Квигли этим утром.

— Я не знала, что вы носите очки, Шейн, — сказала я. Очки в роговой оправе были единственной вещью, которая, на мой взгляд, не украшала его. Во всяком случае, из тех, что я на нем видела. — Но ведь я вообще мало что о вас знаю, не так ли? Почему вы никогда не говорили мне, что у вас так много собак? Я думала, у вас только одна, к тому же стерилизованная.

— Так оно и есть.

Эта сияющая улыбка привлекала к нему столько сердец! Он и не догадывался, что она может оказать ему дурную услугу.

— Наверное, вы не слишком хорошо ее знаете, — сказала я. — У нее течка.

Он посмотрел мне прямо в глаза, видимо полагая, что человеческий взгляд может заставить меня не смотреть на собак. В комнате было двенадцать клеток и двенадцать собак.

— Но ведь меня вы тоже не так хорошо знаете? — сказала я.

— Достаточно хорошо.

Пожалуй, он успел понять, что его улыбка уже не срабатывает, но не мог от нее отказаться.

— Возможно, я и похожа на вашу прежнюю квартирную хозяйку, но, как видите, горе меня изменило. Правда, я омылась не водой. Я омылась кровью и переоделась.

Наверное, он решил, что я шучу или схожу с ума. Он рассмеялся.

— Нечто вроде нового Ава Линкольна, — сказала я. — Защитника Союза. Но я нечто большее. Я первый президент. Первый президент Соединенных Собачьих Штатов. И притом женщина. Но не это главное. Главное — эмансипация. Понятно?

— Всех этих собак я купил, — сказал он. — Здесь есть и другая сторона.

— Разумеется. Другая, то есть собачья? — сказала я.

— Перестаньте. Рауди попал сюда по ошибке. Заберите его.

Скромный, застенчивый волк-джентльмен моего отца стоял с широко раскрытыми глазами в клетке, которая помещалась рядом с клеткой Рауди в дальнем конце лаборатории. Как и все остальные клетки, она была достаточно велика, чтобы он мог в ней поместиться, и слишком мала, чтобы он мог двигаться.

— Клайд тоже попал сюда по ошибке? — спросила я. — Он что, собака как собака? Это чистая случайность? Он совсем не похож на волка? Или вам был необходим волк, чтобы проверить на нем тушь для ресниц или увлажнитель кожи? Без волка не обойтись. Увидев Клайда в фургоне моего отца, вы по ошибке приняли его за сбежавшего из леса хищника и решили положить его на алтарь науки? Чем, черт возьми, вы занимаетесь в этой лаборатории?

— Как вы сюда попали? — Улыбка окончательно исчезла с его лица.

— Неужели не помните? Прошла сквозь стены. Но вы не ответили на мои вопросы.

— Я не брал собаку вашего отца. Я не делал этого, Холли. Когда его привели, здесь был другой, не я.

— Какое это имеет значение? Вы знали, кто он. Ну расскажите же. Мне интересно. Он большая собака. Вы купили его на вес? Почем платили за фунт? И что от него осталось?

— Он еще только в подготовительной зоне, — сказал Шейн, словно отвечая на вопрос экскурсанта.

— Как это мило, — сказала я. — Я как раз собиралась осмотреть Клайда. А потом я сделаю с вами то, что вы сделали с ним. Если он кастрирован, то Кембридж вскоре наполнится рыдающими женщинами, красавчик.

— Шутка зашла слишком далеко, — сказал Шейн. — Забирайте свою собаку, забирайте волка и убирайтесь. Я не стану принимать мер.

— А я стану, — сказала я.

— Вы, кажется, не поняли. Я купил этих животных.

— Это не животные, — сказала я. — Это собаки.

Он, кажется, не понял, что я издеваюсь.

— Не будьте дурой. Я заплатил за каждого из них. Исследователям приходится это делать. Здесь нет ничего противозаконного.

— Вы забыли о том, что я вам только что сказала. Я здесь новый главнокомандующий. Новый ведущий исследователь. И мне нужен материал для эксперимента. Здоровый, разговорчивый мужик. Но у меня есть только упрямец. Я задала вам целую кучу вопросов, и вы ни на один не ответили.

Я сунула руку в сумку и достала свой «Ледисмит».

— У вас будут большие неприятности. — Его голос звучал на тон выше обычного. — Вам это не нравится, но в том, что я покупал собак, нет ничего противозаконного. Я их не воровал.