— Она без ума от тебя, Реджи.

— Еще бы не без ума. Старуха тоже измывается над ней. Почище, чем старик надо мной. Видела бы ты его. Ты знаешь, что я смотрел? Знаешь? А я смотрел. Он знал, вот так-то. Знал.

— Эд Николз?

— Заткнись, сука! Я глух и нем, меня никто не видит, так? Я там стою, а в двух шагах от меня ты и твои богатые приятели разговариваете про аптечки против пчелиных укусов, а я глух и нем, так? Ей-богу, так глух и нем, точно меня и нет вовсе.

Я хотела что-то сказать.

— Заткнись! Знаешь, кто все это начал? Другая болтливая сука, болтливая сука с идиотской аллергией. Нет чтобы просто взять рецепт. «Ах, хи-хи, у вас тоже аллергия? Ах, как интересно». А потом по ее физиономии я вижу, что она меня узнала и опять примется за свое, а старуха Мими тут же все и услышит.

Он не только не понял того, что я сделала, но еще и переоценил меня. В моих руках были все нити, но, получая их от случая к случаю, я не сумела связать их. Тот врач сделал все, что от него зависело. Он выписал Эду Николзу новый рецепт на аптечку против пчелиных укусов. Он его предупредил. Я знала, что Реджи занимался буквально всем. Водил машину, подметал дорожки, бегал по поручениям, возил Эда на рыбалку. Эд и Мими Николз сами не бегали по своим делам. Вместо них это делал Реджи. Так пусть Реджи сходит с рецептом в аптеку. Пусть принесет аптечку. Что бы ни случилось, Реджи всегда знает, как поступить. Он такой способный и расторопный. Реджи может сделать все. И он всегда знает, что именно надо делать.

— Ты отнес рецепт в аптеку Квигли, — сказала я, — и на выставке Сиси об этом вспомнила? Но если ты или он сам забыл аптечку, то тебя никто не стал бы обвинять.

— Чертовски верно. Никто. — Его смех стал еще громче. — Но эта сучка раскрывает рот, и я кожей чую, чего мне вскорости ждать. «Ах, нет, — говорит старуха Мими, — аптечка Эда была в шкафу, там, где он ее оставил». А эта сука возьмет да и ляпнет: «А вот у него была своя аптечка».

— Во время той поездки в июне, когда умер Эд Николз, — сказала я.

Вы когда-нибудь пробовали настоящий черничный мед из Мэна? Июнь — время цветения черники. Для пчел тогда полное раздолье.

— В Черрифилд? — спросила я.

— Деблуа.

Деблуа находится по соседству с Черрифилдом, недалеко от Машиаса, то есть в тех местах, где вырос Реджи. Деблуа сплошь покрыт черничными пустошами. Они тянутся на многие мили. Кругом объявления: «Остерегайтесь пчел!» Даже если вы не страдаете аллергией, лучше держаться подальше.

— Он видел объявления? — спросила я.

— Только не там, где я его вез, — ответил Реджи. — Думаешь, я такой осел, каким считал меня Николз? Здоровенный мужик, отличный охотник, фотографии во всех газетах.

— Ты, наверное, ловил ему рыбу, — сказала я, — стрелял оленей.

Проводники часто это делают. Они загоняют рыбу, и когда она чуть ли не высовывается из воды, тот, кто их нанял — в штате Мэн таких называют игроками, — берется за удочку. Некоторые игроки даже этим себя не утруждают.

— Это то, что так бесило тебя? Ты устал от бесконечных понуканий? Потому и привел его туда, где полно пчел? Аптечка была при тебе, так? Наверное, ты нес и все остальное. Его рыболовные принадлежности. И когда его покусали пчелы, аптечка была с тобой.

— Знаешь, сколько платил мне этот ублюдок?

— Довольно мало, — сказала я. Я подтянула Рауди почти вплотную к себе, но была уверена, что если отпущу его, то он подбежит к Реджи, встанет на задние лапы и примется лизать ему лицо.

Реджи не обращал на собаку никакого внимания, он все говорил и говорил о себе.

— Я здесь уже две недели и гляжу в оба, понятно? Он просто дешевка, уж это-то я усек.

— Ты ловко вывернулся. Никто ничего не заподозрил. И знаешь что? Никто не думает, что ты как-то связан с семейством Квигли. Ты прав. Тебя никто не замечает, будто тебя и вовсе нет.

— Чертовски верно, — сказал он.

— И ты выйдешь сухим из воды, — сказала я. — Наверное, и в самом деле казалось, что я слежу за тобой, но все, чего я хотела, так это получить назад собаку. Шейн будет держать язык за зубами. Он вовсе не хочет, чтобы все узнали, чем он занимается. Мне он об этом никогда не говорил. Ему стыдно.

— Считай, что он уже мертвец.

— Он ничего не скажет. Тебе не к чему убивать его.

До сих пор мы стояли в противоположных концах лаборатории. Реджи по-прежнему стоял около вращающейся двери рядом с Шейном. Я стояла прислонившись к клетке, в которой совсем недавно сидел Рауди. Реджи снова рассмеялся и пнул ногой Шейна, как пнул бы шину старого пикапа, который не собирался покупать. Затем он вдруг бросился ко мне мимо клеток с немыми, молчащими животными и длинного металлического стола и выхватил у меня из рук поводок Рауди.

До сих пор меня занимала мысль, нет ли у него ножа. Теперь я знала наверняка. Я даже не заметила, как он его вытащил. Это был еще один охотничий нож. У того, которым он ударил Остина Квигли, я видела только рукоятку. Сейчас рука Реджи скрывала рукоятку, и я видела лезвие. Блестящий металл сверкнул, когда он поднес нож к горлу Рауди.

Многие опытные эксперты по дрессировке считают, что собаки по природе своей умеют читать мысли. «Стоять, Рауди, — подумала я. — Хороший мальчик. Не двигайся».