Шрифт:
И будет, как было: вот на плечо легла расслабленная, похожая на тюлений ласт рука… Вот Мишган, полуповиснув на Митиной шее, появился в поле зрения – всегдашняя дурашливая веселость на лице, сощуренные глаза, губы трубочкой…
Вот губы раздвинулись и Мишган изрек:
– Ну че, Филя, попал? Эта дура мне из-за тебя, лоха, вломила… Будешь пыхтеть за двоих, усек? Чтобы к понедельнику все сделал. Притаранишь готовые примерчики за полчаса до первого урока. Врубился?
И тут Митя проявит себя героем – скинет с плеча руку, вжикнет молнией сумки, повернется к Мишгану и спокойно, очень спокойно скажет:
– А не пошел бы ты, Калачев?
Секунду помедлит, чтобы насладиться тем, как меняется выражение лица Мишгана… И добавит, куда тому надо идти. Громко добавит, от души.
А потом в наступившей тишине выйдет из класса…
Что будет дальше? На выходе из школы дежурят Капитан и Старшина. Митя покажет им освобождение от физкультуры. Капитан кивнет, а потом обязательно посмотрит на Митю и вдруг спросит:
– Как дела, браток?
И Митя ответит тихо, но твердо:
– Я драться сегодня буду! – И мужественно добавит: – Скорее всего, их будет пятеро. И наверное, мне вломят…
А Капитан спросит:
– За дело драка-то?
И тогда Митя молча кивнет. Капитан помолчит, похлопает его по плечу и благословит какими-нибудь простыми героическими словами типа:
– Ну, тогда ничего не бойся. Кто прав, тот всегда побеждает… Особенно если сам захочет победить!
«Нет», – подумал Митя. – И исполнения такого желания мне уже не надо. Слишком все это… мелко, вот! Это как в анекдоте: «Я – джинн, я исполню любое твое желание, девочка!» – «Я хочу чупа-чупс!» – «Подумай хорошенько, ведь я могу все, я – джинн!» – «Я хочу чупа-чупс!» – «Нет, ты все же подумай еще, ведь я могу дать тебе все, что ты пожелаешь – наслаждения, радость, счастье…» – «Тогда я хочу чупа-чупс размером с этот дом!» – «Девочка, у тебя что, других желаний нет?!» – «Желания есть, фантазии нет…».
– Федор Анатольевич! – Митя отступил в сторону от ящика с саркофагом. – А давайте – я потом…
– Что – потом? – удивился взволнованный граф.
– Ну, желание – потом. Потом загадаю. Попозже. Можно?
– Я не знаю… – Торлецкий развел руками. – Откровенно говоря, с практикой отстроченного желания я не сталкивался. А что вас смущает, Дмитрий Карлович?
Митя помедлил, пытаясь сформулировать почетче то, что творилось у него в душе, и сказал:
– Предчувствие. Нехорошее предчувствие…
Глава седьмая
На следующий день после памятной драки, да какое там драки, – избиения, Илья и Зава сидели в уютной пивнушке на Воронцовке, «калякая», как выразился Вадик, «о делах наших скорбных». Настроение у обоих было препаршивое…
Накануне, проспавшись после коньяка, Илья сообщил своим, что Вадим помогает ему готовиться к госэкзаменам, и поэтому он переночует у Завадских – попусту нервировать родителей он не любил. Отец скептически хмыкнул в трубку – мол, знаем мы эти «подготовки», пиво-карты-девочки – но ворчать не стал: Завадские пользовались в семье Приваловых авторитетом.
Потом трубку взяла мама и предупредила Илью, что завтра по случаю хорошей погоды они вместе с Шуваловыми уезжают на все выходные на дачу, и поэтому он должен выбрать время, причем и в субботу, и в воскресенье, чтобы заехать к Шуваловым в Южное Измайлово – покормить рыбок, попугайчиков и морских свинок. Ключи – на зеркале, записка от тети Гали, как кого кормить, – там же. Илья в ответ недовольно промычал что-то: кормление шуваловского зверинца было делом знакомым, но таскаться на окраину Москвы два дня подряд, когда тут такое творится, – это счастье подвалило не очень кстати.
Так или иначе, но проблемы с родителями все же оказались улажены.
Более или менее оклемавшись, с утра друзья съездили на кладбище и навестили могилу Кости Житягина. День выдался сырой, моросило, и не скажешь, что вчера солнце пекло, как в июле.
Костя весело улыбался с выпуклой овальной фотографии, капли дождя играли в догонялки на полированном граните памятника. Ветерок шевелил широкие листья ландышей, посаженных в каменной цветочнице, шуршал зацепившейся за оградку пластиковой ленточкой от чьего-то венка… Все, как всегда, все, как обычно.
Илье, когда они шли обратно по мокрым дорожкам, подумалось, что нет на земле места, более незыблемого в своем постоянстве, чем кладбище. Воистину, отсюда начинается незримая дорога в вечность…
После кладбища отправились на Солянку, по выражению жаждавшего мести Завы, – «на разборку». Вадим подготовился основательно, прихватив с собой целый арсенал – туристический топорик, монтировку, два здоровенных кухонных ножа, вставленных в картонные одноразовые ножны, и баллончик с экстрактом кайенского перца.