Хотя организовать это — тем паче для опального политика — в ту пору было совсем непросто. Теннис, если помните, всего несколько лет назад вошел в советскую моду — на корт ринулись все, от зубных техников до кинорежиссеров, абонементы стали дефицитом, и дорогим дефицитом. Но все эти проблемы Лида решила — и корт арендовала на свои деньги, и сауну, и — уже не знаю, где и когда научилась, но заваривала она какие-то совершенно целебные и вкусные чаи и пользовала настои разных трав. И уже Коржаков рассказывал мне позже, что после Лидиных чаев и настоев тяжелый, похмельный Ельцин приходил в себя, и даже бледные водянистые отеки вокруг глаз спадали.

Лиду боготворили и Наина Иосифовна, и дочери, но в какой-то момент кто-то из ближнего круга решил, что в качестве тренера и советника по спортивным вопросам Шамиль будет полезнее. В конце концов — это была позиция, обеспечивающая едва ли не максимальную близость к телу, о которой мы уже говорили.

А Лида «решать проблемы» не могла. И просто тихо исчезла тогдашнего из президентского окружения. Как исчезли потом многие. Но я хотела рассказать не об этом. Понимая значение тенниса в наступающей политической эпохе, Шамиль вместе с тогдашним председателем ФС Борисом Федоровым, ныне уже покойным — довольно быстро учредили крохотный теннисный клуб «Петровский» на территории «Динамо», там очень быстро организовался турнир — «Большая кепка» — участниками которого могли стать только избранные, независимо от умения держать ракетку в руке. На втором этаже клуба, прямо над двумя кортами, располагались VIP-раздевалки, одну из которых, разумеется, занимали Ельцин с Коржаковым. Так вот — проникнуть в эту святая святых с нужным документом в дрожащей ручонке и получить резолюцию президента, минуя все положенные согласования, и называлось «подписать на потной коленке». Большое, между прочим, было везение. И сколько тех важных бумажек, пропитанных президентским потом, ушло гулять по стране — не скажет теперь никто.

— Занятная история. Сам пару раз играл в «Петровском», ни в каких турнирах, понятное дело, не участвовал, ничего не подписывал и не догадывался даже, что нахожусь в стенах, где вершилась судьба страны. А доступ к телу, то есть в раздевалку регулировал, разумеется, Александр Васильевич?

— Исключительно. Ну, или кто-нибудь из совсем уж приближенных — Сосковец, Барсуков.

— Наши снежные барсы. Потому так отчаянно и бились за отмену выборов.

— Ну, некоторая логика в этой позиции была, потому что шансов победить — практически нет.

— Но победили же. Приехали натасканные американские политтехнологи, привезли затасканные американские технологии — в любой другой стране провалились бы с треском, но Россия к таким вещам была еще непривычна. Моя старушка соседка в Москве, врач, между прочим, и неплохой, едва не отправилась к праотцам, поглотив какую-то таблетку. «Зачем же вы ее пили? На аннотации какой-то неразборчивый бред, ясно же, что фальшивка?» Знаете, что она мне ответила? «Так ведь по телевизору сказали». Совсем не старая еще интеллигентная женщина, москвичка, с высшим образованием. Она еще не научилась отличать рекламу от информации. Что уж говорить об основной, как это у вас принято выражаться, «электоральной массе». Потому в Россию в ту золотую для технологов пору можно было вести любое старье, и оно сработало за милую душу. Нет, основная идея кампании — страх перед возвратом коммунистического прошлого была, безусловно, верна. И медийно обыграна неплохо. Фильмы, книги, публикации, документалистика. Все страшно — от колючей проволоки ГУЛАГА до колбасных очередей 80-х. Страх отчетливо вбивался в подсознание. И одновременно мысль о том, что беды можно избежать. Неплохо, совсем неплохо. Да! И еще эта совершенно замечательная коробочка из-под ксерокса. Когда опасного и сильного противника удалось устранить за 538 тысяч долларов. Достойно учебника истории.

— Но это же была чистейшей воды провокация.

— А не надо было поддаваться на провокации.

— И между прочим, необходимого числа голосов во втором туре все равно не набрали. Просто договорились с Зюгановым.

— Вероятно. Но что с того? Все это уже технические детали, о которых можно вести приватные беседы. Не более. История не терпит сослагательного наклонения, но также не приемлет она недоказанных фактов, сколь очевидными они ни кажутся порой. А кстати — знаете, что привело американцев к победе?

— Американцев?

— Ну, не кокетничайте. Вам идет, но не в таких случаях.

— Технологии, вы сами только что сказали.

— Это вторично, равно как и коробочка из-под ксерокса и договоренности с Зюгановым.

— Так что же?

— Ставка. Они поставили на правильного человека. Хотя до последней минуты сомневались.

— На Чубайса?

— Нет. Чубайс мог только испортить дело своим напором, который откровенно раздражал Ельцина. Кроме того, он панически боялся Коржакова.

— Ну, не тяните.

— А я вам уже говорил однажды эту вечную истину: cherchez la femme.

— Дьяченко?

— Да. Именно она. Была их главной и самой верной ставкой.

— Я не спорю, ее влияние на отца — особенно последнее время — возросло и довольно заметно, но — главная ставка?

— Вы не поняли. Им во что бы то ни стало нужно было перед выборами — убрать Коржакова. Политически, разумеется. Это не было проблемой, поверьте, история с коробкой, конечно, хороша, но можно было изобрести еще десяток историй и более громких и смешных или почти незаметных. Главное — было в другом. Коржакову долгое время не было альтернативы. Ну, не было рядом с Ельциным человека, в котором он чувствовал почти собственную харизму, который мог порой позволить себе быть на равных, а порой — изобразить полное и безусловное подчинение, который не смог бы существовать в том же режиме и статусе, к которым привык и терять которые — понятное дело — не хотел, кроме как при Ельцине. Который был не слишком умен и не блистал интеллектом, что изрядно раздражало Ельцина в людях. Который был настолько же решителен и беспринципен, сколь сам Ельцин, и потому любые распоряжения отдавались и исполнялись легко — ничего не нужно было объяснять, тем более оправдывать или — еще хуже — оправдываться, изобретать высокие цели и благородные побуждения. Теперь сравните. Кто еще из ближнего круга президента был носителем тех же качеств, свойств, достоинств и недостатков?

Я задумалась надолго. Перебирала людей, вспоминала лица, взгляды, поступки. И я согласилась с ним. Только она — Татьяна. Эдакий Коржаков в юбке. Безмерно преданная, потому что в одной смертельной связке, еще более прочной, чем у Коржакова, прагматичная, циничная, жесткая, готовая на все, признающая и допускающая любые способы решения проблем, если эта проблема угрожает всерьез, не требующая и не терпящая высокой патетики, а главное — кровно заинтересованная в том же, в чем и отец — безопасности, благополучии семьи. Я бы еще добавила от себя: амбициозная и неглупая, истомившаяся от собственной второстепенной роли. Не слишком счастливая в личной жизни — как все женщины в авторитарных, подчиненных интересам отца семьях.