— Может быть, — тихо произнесла Кристи. — Может быть.

Мне следовало упиваться моментом своего торжества. Мне следовало чувствовать себя триумфатором. Реабилитированным при жизни. Вознесшимся в облака из пепла.

Только ничего этого не было. Я устало привалился к косяку и сказал:

— Ваш сын находится в реанимации. Больница на Лесном шоссе. Насколько я понимаю, он не хотел покидать клинику, где лечился от наркомании. Поэтому кто-то из людей Артура оглушил его несколькими ударами по голове. Слишком сильными ударами. Скрытая черепно-мозговая травма. Он, наверное, испытывал сонливость, плохо ел, потом просто перестал приходить в себя. Артур не знал, в чем тут дело. Он думал, что это последствия отвыкания от наркотиков. Он показал Колю какому-то врачу-кретину. Тот вколол обезболивающее и сказал, что Коле нужно еще пару дней отлежаться. На этом лечение закончилось. Артур не мог вернуть вашего сына в таком состоянии. Он же вам врал, что все в порядке. Этим он добился, что вы не обратились в милицию и отказались от моих услуг. Сидели и ждали, пока Артур сдержит свое слово. А тот ждал, когда Коле станет лучше. Коля лежал в постели на Артуровой даче и тихо умирал. Если рассуждать так, как это делаете вы, то Артур не виноват. Он не специалист в медицине. Он, наверное, не хотел Колиной смерти. Так что можете считать, что с Колей произошел несчастный случай. Ведь Артур — мальчик из хорошей семьи. Он не сделал вашему сыну ничего плохого. Просто Коле не повезло.

Я думал, что, может быть, в глазах Нины Валентиновны появится нечто вроде сожаления, чувства вины... Она молча и быстро собралась и вышла из квартиры. Она была деловой женщиной с большими перспективами.

Фокин-старший, у которого перспектив не было никаких, стиснул мне локоть и прошептал:

— Где эта сволочь?

— У него очень хорошая машина, — сказал я. — Очень быстрая. Мне не угнаться.

Фокин сжал губы, напрягся, будто принимал какое-то немыслимо важное решение, а потом запустил руку в карман и выгреб оттуда комок разноцветных купюр. Там было тысяч тридцать.

— Я вам заплачу! — Он смотрел мне в кобуру, словно с ней разговаривал. В эти мгновения он показался мне очень старым и совсем беспомощным.

— Я вам заплачу, — бормотал он, — больше, чем здесь есть, больше... Сколько скажете... Только найдите этого гада, найдите его... Потому что, если с Колькой что-то случится, я не переживу...

Я отвел его руку, сжимавшую деньги. Он удивленно и обиженно воззрился на меня. Он ждал объяснений, но их не последовало. Кто я такой, чтобы судить людей за прожитые жизни? Фокин-старший не заметил, что с его сыном уже случилось все, что только могло случиться. Тыкать его носом в собственные ошибки я не собирался. У него будет время об этом подумать, сидя в больничной палате у постели сына, которому всего восемнадцать лет.

Уже восемнадцать лет.

Мы проехали всю дорогу от фокинского дома до больницы на Лесном шоссе молча. Как только «Форд» остановился, Фокина выскочила и побежала к дверям больницы. Муж с трудом поспевал за ней.

Они побежали по вестибюлю больницы, потом Нина Валентиновна заметила замершую у стены Кристи и остановилась. Она быстро пришла в себя и решительным шагом направилась к дежурному врачу. Кристи отошла от стены, шагнула Нине Валентиновне навстречу и сказала:

— Здравствуйте...

Та не отреагировала и лишь ускорила шаг. Фокин-старший с его вечным выражением растерянности на лице потащился следом. Кристи смотрела им в спины. Может быть, мне это показалось, а может, и вправду на ее щеке блеснула крохотным бриллиантом слеза.

В тот вечер и в ту ночь я первый и последний раз видел Колю Фокина. К счастью, тогда же в последний раз я видел и его родителей. Я только знал, что Колю выписали из больницы полтора месяца спустя.

Я сильно сомневаюсь, что Коля знает, кто я такой. Но меня этот факт не особенно беспокоит.

И эта ночь, мне казалось, никогда не кончится. Сначала я отвез домой Кристи. Потом я вспомнил о своих долгах — бутылка водки для Ленки и ящик пива Сидорову. Пока у меня в кармане были деньги, об этом стоило позаботиться.

Было часа четыре, когда я выполз из лифта и стал пытаться открыть дверь своей квартиры, одновременно держа в руках бутылку водки, свою сумку и куртку. Наверное, я производил слишком много шума, потому что дверь соседней квартиры открылась и на пороге возникла Ленка.

— Привет, — сказала она, покачивая бедром. Шелковый цветастый халатик не доходил до колен. — Ты так много работаешь последнее время... Знаешь, который час?

— Держи. — Я протянул ей бутылку. — Мой долг.

— Мог бы и не торопиться, — пожала плечами она.

— Просто такое настроение, — пожаловался я. — Если тебе не отдам, то сам все выпью.

— Тебе грустно? — поинтересовалась она, склонив голову набок. Мягкие волосы ласкали кожу ее лица. Для своих двадцати трех она выглядела отлично. Осиная талия. Небольшая упругая грудь... Что еще нужно одинокому мужчине в четыре часа ночи, чтобы забыть о тоске?

Мы так и поступили. Дверь в мою квартиру осталась закрытой. Мы забыли о тоске на двуспальном супружеском ложе, застеленном голубыми шелковыми простынями.

— Я тебя ждала, — прошептала Ленка, стаскивая с меня кобуру. — Муж сегодня утром уехал в командировку.

— Какая жалость, а я специально взял пистолет, чтобы раз и навсегда выяснить с ним отношения, — ответил я, развязывая пояс ее халата. Узел был очень хитрым — он исчез, как только я коснулся его пальцами. Халат разлетелся в стороны и тоже исчез. Осталось только горячее обнаженное тело.