Да, но въезд машинам без пропусков в кремль запрещен. И дяденька в будке охранника (ну наконец-то хоть один страж порядка нашелся во внезапно обесстражевшемся городе!) уже грозно поглядывает на «Мазду», которая, словно ошалев, несется на запретную территорию.

– Алексей, вы что?! – воскликнула наконец Алена. – Ну хватит лихачить, право, уже не смешно. Остановитесь, у вас же будут…

Она не успела выговорить «неприятности», как Алексей тормознул так резко, что Алена едва не вылетела в ветровое стекло: конечно, она не застегнула ремень безопасности, да и Алексей его не надел и ударился грудью о рулевое колесо.

– Что вами? – сердито крикнула она.

– Что со мной? – воскликнул Алексей и повернулся к ней.

Алена даже руки стиснула у горла, так испугало ее потерянное, бледное, потное лицо Алексея, его хриплый голос, его остановившиеся глаза.

А тот смотрел на нее, но словно бы и не видел. Зрачки его сузились, взгляд метался, губы дрожали.

– Алена, не пускай меня, – пробормотал он не своим, жалобным, измученным голосом. – Алена, я не хочу в музей, не хочу этого делать! Не заставляйте меня, да что вам от меня надо?! – вдруг закричал Алексей и вцепился в ручку двери. Но тотчас отпрянул от нее, сунул Алене пульт: – Не выпускай меня, слышишь? Ни за что не выпускай! Я ведь уничтожу ее, изрежу! Я не хочу! – Закрыл глаза, прошептал хрипло: – Совы… совы летят, какой туман, какая мгла… Как высоко, как прекрасно в высоте, а на земле… – Осекся, и тотчас лицо его изменилось, стало тупым, безжизненным, упрямым, осатанелым: – А ну, выпусти меня! А ну, открой дверь!

И он навис над Аленой с таким выражением, что она ужаснулась. Безумные, пустые глаза, как страшно! Алена с силой отшвырнула Алексея к дверце. Нажала на свою ручку, та не поддалась, Алена выставила пульт… Она представления не имела, как с ним обращаться! Странно, но в дверце что-то щелкнуло, она медленно приотворилась… Алена вылетела пулей, кажется, что-то крича от страха… Руки Алексея вцепились в нее сзади, но она снова отшвырнула его и захлопнула дверцу.

Выставила пульт вперед, нажимала наугад на все кнопки подряд, совершенно не представляя, что станет делать, если Алексей вырвется наружу…

Видимо, нажала все правильно. А впрочем, и Алексей больше никуда не рвался – сгорбился, уронив голову на руль, притих.

Тогда Алена смогла наконец перевести дух.

Что это было, Господи помилуй?!

Дурацкий вопрос. Тот самый припадок безумия, о котором Алексей рассказывал раньше, – яростное стремление ворваться в художественный музей и что-то там натворить с одной из картин. С какой? Да Господь ее знает, как она называется. Может быть, Алексею и самому это неизвестно, ведь когда и Алена, и Муравьев пытались у него вызнать название картины, он не мог ничего сказать. И сейчас не назвал ее.

А впрочем, какое имеет значение, как она называется, та картина? Сейчас важнее другое – что делать с Алексеем? Он полулежит на руле, впечатление такое, что лишился сознания. Где-то Алена читала, что после бурного припадка безумия больного всегда настигает приступ слабости. Алексей, значит, именно что больной?

Ну, диагноз ему должны поставить врачи, а они, судя по его рассказам, не слишком-то жаждут это сделать. Или просто в затруднении? В самом деле, картина вырисовывается странная и, наверное, труднообъяснимая.

Опять это слово – картина…

Какая же картина?

Имеет ли это значение?

Так, надо отвлечься от слова, от неизвестной картины, собраться с мыслями… Надо что-то делать, делать, на что-то решаться…

Да что особенно выдумывать? Надо немедленно вызвать к Алексею врача!

Что, прямо вот так набрать на телефоне 03 и вызвать психиатрическую бригаду? Приедут какие-то чужие люди, вкатят укол какого-нибудь пугающего успокоительного, заберут Алексея в психушку, может, даже смирительную рубашку на него наденут… А Алена спокойно пойдет домой?

Нет, это не выход. Все-таки не чужой человек…

Господи, ну почему она столь уединенно живет в своем родном вроде бы городе? Знакомства у нее чрезвычайно не полезные, она даже не знает, к кому обратиться в столь безумной (вот уж правда что!) ситуации. Был бы у нее какой-нибудь знакомый психиатр… а кстати, он был, был, но, на беду, сам оказался психом и был упрятан с помощью Алены и Льва Ивановича Муравьева (именно тогда они и познакомились, кстати!) за крепкие решетки [4] . И с тех пор она ни с психиатрами, ни с психологами, ни с психопатами больше не водилась.

Стоп! Зачем далеко искать? Какая же она забудька… Да ведь Иван, будущий зять Алексея, сам работает в бригаде психиатрической помощи! Вот и решение проблемы. Приедет не чужой какой-то, хладнокровный укротитель несчастных шизиков, а почти родной человек. Надо ему позвонить и…

А куда звонить-то? В каком районе Иван работает? Вроде бы об этом шла речь сегодня вечером за ресторанным столиком… Или не шла? Да ладно, что тут гадать, надо набрать 03 и все узнать.

Алена трясущимися руками принялась шарить в карманах плаща в поисках мобильника, но тут же с досадой хлопнула себя по лбу. Да ведь телефон в сумке! А сумка осталась в машине. Вон она, валяется внизу, на полу, только длинный черный ремешок змеится по сиденью.