Шрифт:
Кто говорил, что шрамы украшают мужчину? Правильно говорил, кто бы это ни был!
– Кстати, – сказал Никита, исподлобья поглядывая на Алёну, – а ведь я вас еще не поблагодарил. Вы мне если не жизнь, то пару ребер определенно спасли. Главное, как глупо все вышло! Я не мог открыть машину, сработала сигнализация, и тут на меня накинулись эти мужики. Я слышал, что автомобилисты Парижа объединились в этакое сообщество, своего рода профсоюз, члены которого патрулируют на улицах и посматривают, не пытается ли кто угнать машину. Сами видите, что в нашем городе делается – плюнуть некуда, столько машин кругом, скоро, наверное, на тротуары будут ставить. Но что-то мне не верится, что эти бравые ребята – члены профсоюза, учитывая присутствие тут нашего знакомого полисье!
– Наверное, он вас узнал, – сказала Алёна. – Ну, и решил не вмешиваться в драку.
– Не вмешиваться? – Никита снова прижал платок ко рту. – Ничего себе! Это называется – не вмешиваться? Да я бы спроста справился с этими мизераблями, когда б не вмешивался полисье! Вернее сказать, бывший полисье.
– Бывший?
– Ну да. Я ведь не преминул нажаловаться на него своему приятелю. Помните, я вам говорил, что у меня в комиссариате есть знакомый?
– Да, ваш кузен, вы рассказывали, – кивнула Алёна – и осеклась.
Кузен! Про кузена ей рассказывал не Никита Шершнев, а детектив Бертран Баре! Еще хорошо, что она вовремя прикусила язык! Хороша бы она сейчас была со своей необъяснимой осведомленностью!
Слава богу, Никита не обратил внимания на ее обмолвку.
– Ну так вот, оказывается, это была уже не первая жалоба такого рода. Этот Нерон…
– Нерон?!
– Фамилия у него такая, представляете? А между прочим, психологи всерьез считают, будто имя и фамилия на всю жизнь определяют характер человека. Что-то я такое читал даже у ваших русских исследователей. Ну и наш знакомый Нерон вовсю уподоблялся своему приснопамятному тезке: злоупотреблял, так сказать, служебным положением, вечно в драку лез, надо или не надо, да и сослуживцев изрядно достал своей агрессивностью, однако отделывался всего лишь внушениями и выговорами благодаря своей безотказности на работе. Но моя жалоба стала последней каплей в чаше терпения моего кузена, и он отстранил Нерона от несения службы на три месяца. Тем бы и кончилось, да возмущенный Нерон начал протестовать, затеял драку с комиссаром. Представляете идиота?! – Никита хохотнул, но тут же болезненно скривился: рот его снова начал кровоточить.
«То, что я мазохистка, давно известно, – уныло подумала Алёна. – Но я, оказывается, еще и садистка… Черт, ну что за мужик такой попался, что абсолютно все в нем меня возбуждает?! Или просто слишком давно уже ни с кем, нигде и ничего?.. Или это второй в моей жизни случай встречи с человеком, против которого я бессильна? Я-то думала, что только мой черноглазый способен держать меня в перманентном состоянии пластилина, из которого можно лепить все, что угодно. Нет, еще один попался! Надо было за этим приехать в Париж, ужас какой!»
– Конечно, комиссар Гизо немедленно вышиб Нерона вон. Гизо – это фамилия моего кузена, – пояснил Никита, и Алёна перевела дух – теперь не надо бояться сболтнуть лишнего и насторожить Никиту неожиданной осведомленностью. – Ну и, надо полагать, этот страдалец счел виновником всех своих бед меня. Подозреваю, именно он подговорил двух этих братьев славян, которые отделали бы меня по полной программе, если бы не моя счастливая звезда, приславшая мне вас, прекрасная дама!
И он отвесил Алёне настоящий, как в кино про мушкетеров показывают, придворный поклон, подметя мостовую воображаемыми перьями воображаемой шляпы.
Ох, боже мой… если дело пойдет дальше такими темпами, у черноглазого нижегородского красавца есть очень реальные шансы вообще вылететь из числа тех людей, против чар которых бессильна устоять писательница Дмитриева. Пока что лидируют русские парижане…
– Братья славяне? – пробормотала Алёна, опуская глаза, которые всегда были самой выразительной частью ее лица и предательски выдавали все тайные и явные чувства их хозяйки. – Почему вы решили, что вас били славяне?
– Да потому, что один материл меня по-украински, а другой поощрял его по-сербски или по-хорватски, что, собственно говоря, одно и то же, как бы там ни тужились представители одного народа, изображающие из себя две разные национальности. Однако здорово же рискует этот Нерон, если продолжает после увольнения щеголять в форме полисье! То-то он смазал пятки, услышав ваш вопль! А кстати, где обещанная полиция?
Никита демонстративно огляделся, однако увидел только все тех же двух арабов, китайца и еврея, которые так и не покинули наблюдательного поста.
– Да какая полиция?! – усмехнулась Алёна. – Не было никакой полиции, понятное дело. Я заорала первое, что в голову пришло.
– Повезло мне, что у вас такая сообразительная голова, – серьезно сказал Никита. – И еще повезло, что случилось столь счастливое совпадение: вы шли мимо как раз в ту минуту, когда я оказался в такой жуткой ситуации. Правы англичане: life is stranger than fiction!
Алёна кивнула. Она и сама сегодня в очередной раз убедилась в том, что жизнь более необычна, чем вымысел. Вот поди ж ты – умудриться спасти своего собственного спасителя, выйдя из его офиса, который ты как раз перед этим обчистила! Ну, не весь офис, а только мусорную корзинку, а все же хороша бы она была, если бы Никита вернулся в этот самый момент!.. Очень кстати (чего греха таить!) его задержала внезапно случившаяся драка…
– Вы, видимо, тут неподалеку живете, если выгуливали младенца в сквере на Монтолон? А у меня вот здесь офис, – он кивнул на дверь, из которой не более чем десять минут назад вышла Алёна. – Не хотите зайти? У меня совершенно потрясающий чай. Или вы предпочитаете кофе?