Ком подкатил к горлу, Дебрский пытался сглотнуть, но рвота уже распирала рот, и он не выдержал – метнулся к обочине, еле успел наклониться под деревом, как его вывернуло наизнанку.

Легче ему не стало – только слабость усилилась. «Дурацкое какое выражение, – устало подумал Дебрский, вытирая со лба холодный пот. – Слабость усилилась… Но это в самом деле так».

Желудок опять скрутило спазмом. Да что такое, откуда этот навязчивый запах горелого мяса? Или Антон сам воскресил его в памяти?.. Нет, вон черномазый шашлычник бросает в свой костерок дощечки от разломанного ящика, а в это время мясо на шампурах обугливается почем зря.

Автобуса не видно. Неизвестно, сколько еще придется стоять здесь и вдыхать этот мерзкий запашок. А на противоположной стороне широкого проспекта ветер перебирает оголенные ветви в огромном парке «Швейцария».

Словно по заказу, на переходе вспыхнул зеленый свет, и Дебрский, подволакивая ногу, перебежал улицу.

Как хорошо! Вроде бы даже рев транспорта отдалился. Летом и особенно осенью здесь невозможная красота, а сейчас уже почти все листья посшибало ветром, дожди превратили золото под ногами в ржавую медь, но какой блаженный, тонкий запах увядания царит кругом!

Антон с наслаждением вдохнул полной грудью, впервые не ощутив болезненного колотья. Побрел по аллейке к обрыву над Окой, но почему-то зрелище промышленных застроек на другом берегу вызвало новый приступ сильнейшего раздражения, и он свернул на боковую тропу.

Парк был почти пуст, только изредка попадались родители с детьми, которые спешили куда-то. Вскоре стало понятно, куда: здесь приютился заезжий зоопарк.

Дебрский скривился: он совершенно определенно не выносил вида клеток с облезлым, тоскующим зверьем, – и он повернул обратно, пытаясь снова углубиться в тихие аллеи и вернуть то подобие покоя, которое уже начало нисходить на него в парке.

– Пропустите нас, пожалуйста, – окликнул суховатый женский голос, и Дебрский, оглянувшись, увидел скромно одетую молодую женщину, сразу ясно – учительницу, которая гнала по дорожке табунок пацанов и девчонок лет семи-восьми.

– Лиса… тигр… волк… енот… тигр… белки… тигр! – слышалось на разные голоса. Мелюзга обменивалась впечатлениями о посещении зоопарка, и самым сильным из этих впечатлений был, конечно, тигр.

– Вер-Ванна! Вер-Ванна! – обгоняя других, к учительнице спешила розовощекая девочка в такой теплой вязаной шапке, словно на дворе стояли январские морозы, а не октябрьская сырость. Шапка явно раздражала девчонку, оттого лицо у нее было красное, злое, напряженное. – Вер-Ванна, а Ханыгин врет! Ханыгин врет!

Лицо молодой учительницы сразу приобрело усталое выражение, и Антон понял, что вышеназванный Ханыгин частенько-таки достает свою наставницу.

– Ну что там еще? – недовольно спросила она тощего голубоглазого шкета, который неспешно тащился в кильватере ябеды, делая один шаг там, где ее коротенькие толстенькие ножки отмеряли целых три.

– Ничего я не вру, – буркнул Ханыгин. – Я просто сказал, что эта тетка в зоопарке перепутала…

– Ханыгин! – возмущенно ахнула училка. – Какая еще тетка в зоопарке! Это экскурсовод. Все повторили за мной: экс-кур-со-вод!

– Эскуровод… Курсовод… Скуропровод… – загалдела малышня.

– Я только хотел сказать, что экскурсовод напутала, – с безупречной точностью выговорил Ханыгин. – Она сказала, что тигр – какой-то бабр, а надо говорить – бобр!

– Ханыгин! – Учительница не смогла сдержать смеха. – Ну чем ты слушал, интересно? Бобры – это совершенно другие животные, они живут на реках, строят в заводях плотины из бревен. Это мелкие водоплавающие хищники, а тигры – крупные хищники из семейства кошачьих. Но раньше, в старину, тигра иногда называли бабром. Бабровые шкуры высоко ценились из-за красоты и редкости. Запомните, дети! Бабр – это все равно что тигр, такая большая рыжая полосатая кошка, которая водится в джунглях! – менторским тоном вещала молодая учительница, явно желая произвести впечатление на симпатичного, хоть и очень усталого джентльмена, который стал свидетелем импровизированного урока зоологии и даже замер на обочине, словно не в силах был сдвинуться с места.

Не в силах, это правда…

Наконец-то Дебрский понял, в чем заключалась главная странность ночного появления Риты. Отчаявшись найти мужа, она решилась подкараулить его возле дома Инны!

Казалось бы, откуда ей знать про Инну, если та появилась в жизни Антона много позже того, как Рита попала в тюрьму? Но в этом не было ничего удивительного. Ведь фамилия Инны – Баброва. А бабр – это то же самое, что тигр.

Большая кошка.

– Да, с твоей девушкой я слегка лажанулся, – небрежно признался Родик. Во всей его повадке было такое сознание своей значимости, что это вполне могло быть расценено как извинение.

Николай кивнул, исподтишка взглянув на Нину. Она сидела как ни в чем не бывало, даже легонько улыбалась. Но он уже слишком хорошо знал это ее внешнее спокойствие, чтобы почувствовать, какие бездны под ним таятся.

Ох, и натерпелась она за этот день! Теперь собственные переживания казались ему чем-то несущественным, он даже презирал себя за то, что не додумался раньше, где искать Нину. А вот каково пришлось ей – наедине с этим загадочным и пугающим человеком, который, с первого взгляда поняв ошибку, все же не отпустил свою пленницу, а задержал ее до глубокой ночи…