Ого… Что-то Привалов реабилитируется чрезвычайно быстро… Вот уже и выпрямился!

Ярослав подавил желание снова затолкать его поглубже в кресло и коротко ответил:

– Мне нужен ее адрес, чтобы с Новым годом поздравить.

Виталий глянул исподлобья:

– С Новым годом? Пошли открыточку по электронке. Адрес – Погодина ЛН, собака, точка, ру. Все пишется без пробелов, ну и латинскими буквами, конечно. Точка только одна, не перепутай.

Насчет «Погодина ЛН, собака» Ярослав напрягся только в первый момент. Как ни далек он был от интернетских прибамбасов, а все же слышал об этой самой собаке, которую некоторые, правда, называют обезьяной. Впрочем, еще неизвестно, что звучит более оскорбительно…

Усмехнулся. Оказывается, Виталий Привалов – большой юморист! Неужели не понимает, как опасно шутит? Или охранник Майи Майданской излишне размахался кулаками и что-то невзначай отшиб Виталику? Какой-нибудь там нервный центр осторожности? Что-то уж больно он раздухарился…

И все-таки Ярослав сдержался, повторил спокойно:

– Мне нужен ее домашний адрес.

И тут Виталий посмотрел ему прямо в глаза.

– Бунт роботов? – спросил хрипло, но вполне внятно. – Ну и ну… А я-то думал, ты ее хахаль. А ты и правда всего лишь наемник. С Новым годом поздравить, говоришь? Знаю я вас… Не сошлись в цене? Или как? А не скажу я тебе Лидкин адрес, понял? Не скажу! Что хочешь со мной делай! Я уже привык!

И снова сгорбился, закрыл голову руками, продолжая выкрикивать в согнутые колени:

– Не скажу! Не дам адреса! Не дам тебе Лидку! Еще и позвоню ей, предупрежу, что ты ее ищешь. Пусть милицию лучше вызовет, пусть из дому уйдет, скроется. Не найдешь ее! Сейчас позвоню…

Ярослав вдруг сообразил, что такую позу, какую принял Виталий, в самолетах рекомендуется принимать в аварийных ситуациях.

Он смотрел на Привалова и с издевкой вспоминал свои надежды. Нашел, да уж, нашел ответы на вопросы! Еще больше нацеплял на себя этих самых вопросов, словно бродячий пес – репешков!

Пожал плечами и пошел к двери. Вдруг взгляд его упал на телефонную розетку. И тут Ярослав позволил себе наконец-то хоть немного отвести дух. Мало того, что выдернул из розетки вилку телефона – так еще и оторвал вилку от провода и сунул к себе в карман.

Звони теперь, звонила!

И вышел вон, шарахнув дверью о косяк.

Так сказать, вышиб дно и вышел вон.

Весь вечер шел дождь, а ночью стих. И ветер стих, и резко потеплело, и чудилось, будто вся сирень, которая только была в этом большом городе, внезапно раскрыла все свои цветки, все бутоны и ударила залпом такого благоухания, что всем спящим снились нынче волшебные, романтические, изумительные сны про первую любовь, которая сбывается – не умирает в веках, не сменяется своей противоположностью, не разбивается о быт и денежные проблемы, не тонет в зыбучих песках неисполнившихся желаний… про вечную любовь!

Думала об этом и молодая женщина, которая в четвертом часу ночи сидела на полу, скрестив ноги, слушала тихую музыку «Радио 7 на семи холмах» и вытряхивала на пол содержимое каких-то папок, тетрадей, блокнотов, конвертов, книг и записных книжек, которые громоздились вокруг нее бесформенными грудами. Эта молодая женщина была Лида Погодина. А вещи, которые она перебирала, были вещами ее брата Сергея.

Что искала она? Хоть какие-то следы Майи Майданской в жизни брата.

Искала – и не находила ничего.

Чем больше проходило времени, тем больше она убеждалась: этих следов либо нет, и тогда Григорий клинически, катастрофически ошибается, либо эти следы все уничтожены Сергеем.

Когда?

После возвращения из лагеря?

Нет, вряд ли. Ведь, приехав из Парижа, Лида застала эту комнату практически в таком виде, в каком она пребывала до самого прихода Сергея домой. Это сейчас здесь царит сущий бедлам, а все эти годы книжки были ровненько расставлены по полкам или связаны в стопки (у Сергея было столько книг, что они не помещались в шкафу), так же были увязаны и его старые, еще студенческие тетрадки с конспектами и лекциями. Одежда Сережина была сложена и развешана в гардеробе. Только тетя Сима умела так аккуратненько укладывать вещи. Значит, этот образцовый порядок в комнате племянника навела она – после его ареста. Наверняка квартиру обыскивали. Ну и вот после этого тетя Сима все убрала, разложила – и осталась тут одна, среди всего этого порядка: ждать, пока вернется Сережа. Но не дождалась…

Лида с трудом встала, прошлась по квартире, разминая затекшие ноги, съела на кухне яблоко и вернулась в разоренную комнату. Снова села на пол и принялась потрошить еще остававшуюся нетронутой стопку старых журналов.

Значит, так…

Предположим, что свидетельства романа Сережи и Майи были изъяты при обыске.

Вряд ли. Тогда на суде дело повернулось бы совершенно иначе. Осложнило бы это Сережино положение или нет, Лиде трудно судить, но Марк Соломонович уж наверняка сообщил бы об этой ситуации навязчивой «кропательнице детективных романов». Значит, обыск тут ни при чем.

А что, если все уничтожил сам Сергей? Заранее? Накануне убийства?

С какой радости? Предчувствовал, что это может произойти? Прочел неблагоприятный гороскоп на день? Видел вещий сон?

Нет, вряд ли, ни в астрологию, ни в сны, ни во всякое такое Сережа не верил и высмеивал сестру, которая одно время очень внимательно почитывала «Тайную власть» и «Оракул». Так что насчет вещих снов это скорее Лида большой специалист…

Оставим в покое сны и предчувствия, призовем на помощь элементарную логику. Можно предположить, что Сергей еще накануне решил покончить с Майданским. И тогда Гриша прав: ссора была неслучайной. Возможно, брат сам ее спровоцировал. Если Майданский был нетрезв, Сереже легко удалось вывести его из душевного равновесия! А потом…