Шрифт:
– Приготовь нашатырный спирт, чтобы меня откачивать, – буркнул Боб, выдавив улыбку.
– Га-га-га, – загоготала Оливия.
Мы с Бобом посмотрели друг на друга. Ясно было, что хозяин не слишком рад тому, как развиваются события.
Когда мы вернулись к бассейну, Оливия лежала, распластавшись, в шезлонге.
– Вот это я называю сексуальными мужскими ногами, – пропела она.
– Не смущай меня, Оливия. К тому же ноги у меня белые, как у снеговика.
– Зато весьма волосатые. Волосатые мужские ноги сводят меня с ума.
– Может, пойти побрить их? Га-га-га.
– Моя кухарка спрашивала, не нужна ли… э-мм… Милтону вода.
– Уверен, что Майлс, – мягко поправил Боб, – не откажется попить. Равно как и я.
– Мария!
Оливия заорала так сильно, что я прижал к голове уши. Из дома выскочила совершенно круглая и смуглая женщина.
– Да, мисс Оливия?
Увидев меня, она охнула, прижала руки к груди и закатила глаза. Я испугался, что она упадет замертво.
– Ах, какой песик! Вылитый мой Тито Бандито!
– Тито Бандито?
– У меня была помесь чихуахуа в Мехико. Внеплановая вязка, если понимаете.
– В крови Майлса тоже половина чихуахуа.
– Как и в крови Тито. – Женщина всплеснула руками. – Я так любила этого песика! Вы меня понимаете?
– Да, конечно.
Гусыня приподнялась в шезлонге.
– Прошу прощения, Мария, что лезу в ваш в высшей степени интеллектуальный диалог, – саркастично процедила она, – но мистеру Мастерсу и мне нужно по стакану зеленого чаю. И холодной воды для животного.
– Нет проблем, мисс Оливия. Я тотчас же вернусь с напитками. Пойдем со мной, песик. Я дам тебе попить. Как его зовут?
– Мартин.
– Майлс. Как Майлса Дэвиса. – Боб взглянул на хозяйку дома. – Оливия, неужели ты не знаешь такого джазиста? Он играл на трубе. «Король блюза» и тому подобное…
Вопрос отскочил от Гусыни, словно предназначался вовсе не ей. Она пристально смотрела на Марию.
– Пойдемте со мной, мистер Майлс, – настаивала кругленькая женщина. – Я дам вам водички. И может, чего-нибудь вкусненького.
Боб ободряюще мне кивнул, предлагая следовать на кухню. Я побрел за Марией. Она налила мне в чашку ледяной воды, а потом дала пару кусочков сыра и ломтик ветчины на маленькой тарелочке.
– Мы ведь подружимся, да?
Ну, если смотреть на Марию с ракурса тарелочки с лакомствами, она определенно имела все шансы. Она присела рядом на корточки.
– Поцелуемся, маленький?
И хотя мой живот радостно согласился, мозг решил не торопить события.
– У, какой ты суровенький. – Мария фыркнула носом. – Прям как мой Тито. Он тоже был суровенький. Но когда он проникался к кому-то доверием, потом было клещами не оторвать. Понимаешь, о чем я?
Вообще-то не слишком, но Марии хотелось доверять.
– Пошли, я отведу тебя к твоему папочке.
Я последовал за ней к бассейну. Боб и Гусыня сидели за столом под огромным зонтом. Мария поставила перед ними поднос со стаканами. Прежде чем уйти, она наклонилась к самому моему уху и прошептала:
– Обещаю пожарить для тебя кусочек мяска. Хочешь?
«Конечно, хочу!»
Боб сидел за столом и лениво смотрел в свой стакан. Он словно позабыл про обещание дать мне побегать по песку.
«Пошли же! Пошли скорее!»
– А теперь чего ему надо?
«На пляж пойти, тупая Гусыня!»
– Собаки как дети, Оливия. Они считают, что если постоянно ныть и чего-то требовать, им это предоставят.
– Хочешь сказать, Марвин чего-то требует, и ты его понимаешь?
Боб мигнул.
– Ну, почти так. Может, он и молчит, но если бы у него было желание, я уверен, он мог бы разговаривать не хуже Уильяма Сафира.
– Кого?
– Уильяма Сафира. Ну, бывший комментатор нью-йоркской «Тайме»… не помнишь такого? Эксперт по семантике, консервативный политикан…
– Прости. В «Тайме» я проглядываю только колонку моды. А еще читаю шестую страницу «Пост».
Боб сделал большой глоток чая.
– Тогда ладно. Думаю, стоит все же пройтись. – Он встал и задвинул стул. – Присоединишься к нам?
Только бы она сказала «нет»!
– Я никогда не хожу на пляж.
– Серьезно?
– Я не подставляю кожу открытым солнечным лучам. Это для нее губительно.
– Но ты выглядишь такой загорелой.
– Это автозагар, дорогой. Я наношу его каждую неделю. Это обходится мне в целое состояние.