Покупателями картин Гитлера, которые он подписывает «А. Гитлер», «Гитлер», «А. Г.» или «Гитлер Адольф» и после августа 1910 г. в большинстве случаев сам вручает заказчикам, чаще всего были представители еврейской интеллигенции и коммерческих кругов. Даже в 1938 г., когда акварели Гитлера продавались по цене от 2 до 8 тысяч марок, среди владельцев картин Гитлера периода 1909–1913 гг. были такие люди, как еврейский врач Блох, лечивший и мать Гитлера, и его самого, венгерский инженер еврейского происхождения Речай, венский адвокат доктор Йозеф Файнгольд, который с 1910 по 1914 г. поддерживал молодых способных художников, и продавец рамок для картин Моргенштерн. У многих владельцев отелей и магазинов в Линце и Вене, а также деятелей науки в 1938 г. было даже по несколько картин Гитлера периода «учебы и страданий в Вене». [71] В замке Лонглит английского коллекционера Генри Фредерика Тинна, лорда Батского по-прежнему хранится 46 подписанных Гитлером картин периода до 1914 года.

В течение восьми месяцев Ханиш занимался к выгоде своей и Гитлера «распространением» его работ. Об этом он пишет со множеством орфографических ошибок: «Когда он (Гитлер. — Прим. автора) расказал мне что учился в академии я сказал ему чтобы он начал рисовать аткрытки. Я пашел их продавать. Он рисовал виды Вены каторые я продавал торговцам картин и обоев. Иногда мне удавалось получить хороший заказ так что жить было на что. Но в хороших художественых магазинах работы никогда не принимали. Я уговаривал Гитлера больше стараться. Чтобы рисовать еще лучше мы ходили в музеи. Гитлер особенно васхищался архитектурой. А когда он начинал рассказывать про Готгфрида Земпера его можно было слушать часами». После истории с Ханишем Гитлер нашел более или менее постоянного покупателя для своих картин в лице еврея из Венгрии Ноймана, который временами тоже жил в мужском общежитии на Мельдеманштрассе. В то время как Ханиш потерял источник своего существования, Гитлер ограничивает свои занятия живописью, значительно больше читает, чем прежде, и все интенсивнее начинает интересоваться политикой. Занятия живописью продолжаются, но из-под его кисти выходит уже не так много работ, как раньше. Теперь их продает либо венгерский еврей Нойман, либо Гитлер сам отправляется к покупателю, что еще больше снижает производительность.

Ханиш, который еще раз случайно встретился с Гитлером лишь в 1913 г., когда Гитлер как раз нес акварель новому покупателю, отомстил ему за семь дней тюрьмы и потерю места торгового посредника самым дешевым образом — распространяя о Гитлере порочащие слухи. Конрад Хайден, Рудольф Оль-ден и бессчетное множество журналистов, писавших позднее о Гитлере, обнаружили в Ханише «свидетеля», который выдавал истории из своей прежней жизни бродяги за события, случившиеся с Гитлером. В письме без даты на имя Франца Файлера, с которым Ханиш дружил с 1924 г., он сообщает, что живет в большой нужде всего за 3 шиллинга в неделю, не может уплатить за квартиру и не знает, «чем все это кончится, хотя все равно где подыхать». Однако в мае 1933 г., едва Гитлер пришел к власти в Германии, он продемонстрировал функционерам из НСДАП рисунки и эскизы и предложил за 150–170 шиллингов помочь им «порадовать фюрера» свидетельствами очевидца о его любви к искусству и об отношении к Готфриду Земперу. Но он напрасно пытался себя продать. В 1938 г. гестапо по распоряжению Мартина Бормана предъявило ему счет от Гитлера за его прежние рассказы. Вскоре после вступления вермахта в Австрию Ханиш был арестован. 11 мая 1938 г. Файлер нашел в себе мужество направить письмо в Главный архив НСДАП, где указал, что Ханиш во время следствия умер от воспаления легких. Однако Мартин Борман утверждал 17 февраля 1944 г.: «После присоединения Австрии Ханиш повесился». «Мне было известно, — писал Файлер, пытаясь защитить честь друга, — что некоторые журналисты часто расспрашивали Ханиша об Адольфе Гитлере, дополняли полученную от него информацию выдумками, которых от них ожидали, а Ханишу пришлось за все это расплачиваться своим именем».

У большинства выдумок о венском периоде жизни Гитлера до 1913 г. один источник: Райнхольд Ханиш. Тенденциозным историям Ханиша, который выдавал свои рисунки за работы Гитлера, созданные до 1913 г., и продавал их, [73] поверили, кстати, не только журналисты, но и такие биографы, как Рудольф Ольден и Конрад Хайден, а вслед за ними и целое поколение Историков. Ярким примером этого служит написанная Булло-ком биография Гитлера.

Обнаружившаяся позже страсть Гитлера к демонстрации власти, к возведению монументальных строений, его «привычка» бестактно и с апломбом «поправлять» мнения специалистов, его доходящая до педантизма точность в мелочах, а также жестокость и злость по отношению к другим людям частично берут свои истоки в венском периоде жизни. Город в котором его надежда на вожделенную карьеру художника была с первых же дней разрушена, стал отрицательным исходным пунктом его «мировоззрения», некоторые черты которого, правда, обнаруживаются уже сразу после отъезда из Линца. Гитлер воспринимает этот город, в котором переплелось множество пластов культуры и который он в «Майн кампф» называет «сибаритским», не как сын буржуа, который интересуется политикой и, несмотря на отсутствие профессии, может позволить себе с позиций «богемы» защищать радикально-консервативные буржуазные представления, а как студент-неудачник, который пытается вытеснить из сознания негативные факты, который осознает свою ситуацию как промежуточное положение на пути к деградации, но не хочет признавать реальность, ищет вину в других, надеется получить высшее образование и готовится к нему, усиленно занимаясь литературой, искусством и архитектурой. «В этот период, — пишет он в "Майн кампф", — у меня формируется образ мира и мировоззрение, которые стали гранитным фундаментом моей нынешней деятельности». Начиная с сентября 1908 г., он поддерживает в себе ненависть к столице дунайской монархии с ее пестрым населением, как будто она виновата в том, что ему не удалось исполнить мечту, родившуюся еще в полном иллюзий детстве вопреки воле отца. Он убежден, что его талант в Вене не смогли как следует распознать. «Если наши преподаватели… как правило, не могут выявить талант» и отвергают его как посредственность, — говорит он 10 мая 1942 г., — то причина этого заключается в том, что гения в принципе может распознать только человек, равный ему по величию. Тот факт, что Академия изобразительных искусств его отвергла, он расценивает как ошибку. К тому же он ежедневно находит подтверждение тому, что, если понадобится, сможет жить за счет своих поверхностных работ. То, что солидные торговцы картинами во многих случаях отвергают его дилетантские работы, он узнает только из вторых рук, предпочитая, чтобы эти переживания испытывали другие люди вроде Ханиша и Ноймана. Они ограждают его от реальности и невольно способствуют созданию у него искаженного отношения к действительности. Позже, когда он будет располагать средствами и властью, он захочет доказать, что умеет строить, как никто другой. В столице дунайской монархии он узнал, что его художественных способностей и школьного образования недостаточно для реализации мечты. Спустя четверть века он начинает демонстрировать, что разбирается во всем лучше, чем все остальные. Высказанная им в 1942 г. мысль, что «великих художников» рождает учеба не в традиционных академиях, а в студиях великих мастеров, является следствием его венского опыта. Высказывается мнение, что причиной его скверного характера были не только венские события и влияние окружающего мира, но и, например, нарушенное в результате душевной травмы развитие влечений, и последствия внутриутробного развития либидо, нарциссически гипертрофированного характера в раннем детстве и особенности «искусственного удовлетворения», но обо всем этом судить не историку.

Ввиду того, что Гитлеру приходится зарабатывать себе, как он выражается, «на пропитание», он чувствует себя художником поневоле, «мелким художником», как он пишет в «Майн кампф». Как и очень многие художники на рубеже нового века, особенно в Париже и Вене, он демонстративно показывает всем своим неупорядоченным образом жизни, что не желает подчиняться устоявшимся порядкам. Считая себя «академическим» художником, он открыто показывает, что не хочет отождествлять себя с окружающим миром, считая его отсталым, загнивающим, отжившим и относясь к нему с безразличием и презрением. И все же не соответствует истине то, что пишут о его жизни в Вене Ханиш и Грайнер. Они описывают молодого Гитлера в Вене как человека, который внешне в точности соответствует стереотипному образу художника в глазах буржуазного мира: небрежная прическа, нестриженые усы, плохая грязная одежда.

Гитлер, который с декабря 1909 по май 1913 г. жил в мужском общежитии, во время работы над своими картинами был всегда в поношенном костюме. [74] Его внешний вид во время работы не имел ничего общего с материальным положением. Художник, который имеет дело с акварельными и масляными красками, не в состоянии постоянно быть в чистой одежде. Даже если бы Гитлер в Вене заботился о том, чтобы внешне выглядеть в стиле своего отца, появляться на людях во фраке, цилиндре, белых перчатках и с тросточкой, как он это делал в Линце, то занятия живописью не могли ему позволить делать это постоянно. Он не только рассказывает всем, что он художник и стремится стать архитектором, но и пытается демонстрировать это своим внешним видом. [75]

К моменту начала первой мировой войны Гитлер считал, что стоит на пороге великого будущего, которое даст ему наконец возможность забыть о венском поражении. 10 мая 1942 г. у себя в штаб-квартире он рассказывал, что, если бы не началась война, он «стал бы архитектором, может быть, даже одним из первых, если не самым первым архитектором Германии». До начала первой мировой войны Гитлер и в Вене, и в Мюнхене живет только своей мечтой стать архитектором. Однако все его планы, рисунки, проекты отражают венский период и негативное отношение к этому городу. Тем не менее лично сам он хочет очень мало изменить в Вене, даже после 1938 г. Его высказывание от 26 апреля 1942 г., что он не собирается «умалять положение Вены», не совсем искренне, что подтверждается и его другими часто цитируемыми словами: «Если жителям Вены не нравится, что их… ограничивают в их монопольной позиции культурного центра альпийских и дунайских областей, то… это не совсем оправдано». В то же время 11 марта 1942 г. он утверждает, что «Берлин станет мировой столицей, сравнимой лишь с Древним Египтом, Вавилоном или Римом», разумеется, при условии, хотя он и не упоминает об этом, что там будет возведено громадное монументальное строение, проект которого он разработал в 1924 г. Теплое чувство буквально до последних часов своей жизни он испытывает только к Линцу, который намеревается через десять лет после победы в войне сделать самым красивым немецким городом на Дунае. Безграничное стремление к власти, желание «показать себя», ненависть и отрицание всего стоят у истоков его постоянного желания совершить нечто великое. Это берет свое начало еще в венском периоде, где он, кстати, становится антисемитом, хотя именно там многие евреи покупают его картины и способствуют его становлению как художника. И все это постоянно побуждает его изменить реальную действительность.

Когда Гитлер в мае 1913 г. в возрасте 24 лет переезжает в Мюнхен, его мировоззрение в общих чертах уже определено.

В Мюнхене, немецком городе, который, вполне естественно, особенно привлекает молодого художника, Гитлер поначалу чувствует себя одиноко. Он не стал поселяться в общежитии, жильцы и руководство которого навязывают не свойственный ему распорядок жизни. В Мюнхене он может приходить и уходить, засыпать и просыпаться, работать, учиться и бездельничать, когда ему заблагорассудится. Его окружает лишь небольшое число людей, к примеру портной Попп и его семья, которые видят, что их немногословный жилец «профессиональный художник», продает свои картины, хотя и не могут понять до августа 1914 г., за счет чего он живет. В своей комнате на Шляйсхаймер-штрассе он, сидя у окна, выходящего на двор стоящей напротив школы, пишет акварели, а иногда и картины маслом с фотографий и с успехом продает их главным образом в художественный магазин Штуффле на Максимилиан-плац. Его облагаемый налогами месячный доход составляет в среднем 100 марок, что свидетельствует не только о его деловой хватке. Мотивы его архитектурных проектов и наиболее часто используемых сюжетов отличаются от венских. Здесь его особенно привлекает «чудесное сочетание первобытной силы и… художественного настроения, эта изумительная линия от пивоварни «Хофброй» до Одеона, от поля осенних октябрьских праздников до Пинакотеки». Из приведенного ниже списка видно, какие сюжеты и какие форматы картин он предпочитает в Мюнхене: «Хофброй I» (29,4x30,9 см), «Хофброй II» (27,7x22 см), «Церковь св. Иоанна и дом Асама» (знаменитый мюнхенский архитектор. — Прим. перев.) (20,6x29,5 см), «Старый двор» (26,9x36,8 см), «Площадь Зендлингер Тор» (27,4x37,8 см), «Национальный театр» (26,8x41 см), «Зал полководцев»(27,6х 41,7 см), «Старый двор» (27x37 см), «Гора Петерсбергль I» (28,2x22 см), «Петерсбергль II» (26x39 см), «Старая ратуша» (32,5x25 см), «Церковь св. Иоанна и дом Асама» (22x35 см), «Продовольственный рынок и церковь св. Петра» (масло, дерево, 13x18 см). [76]