Нам придется вернуться назад. Представьте себе кают-компанию «Поиска». Я не успел даже убрать стереоэкран. Наверху, в рубке, мерно щелкал хронометр. Мы сидели друг против друга…

Они сидели друг против друга — человек и Видящий Суть Вещей, разумное существо чужой планеты.

Человек был одет в легкий белый костюм; Видящий — в голубоватую накидку, сиявшую в рассеянном свете корабельных ламп почти непрозрачной.

Лицо Луча приобрело более ясные очертания. Узкое, совершенно гладкое, с высоким лбом, оно казалось не имеющим возраста: может быть, очень старым, может быть, очень молодым. Луч не двигался, на лице его замерла загадочная улыбка.

Человек не замечал этой улыбки. Он смотрел в красные глаза, разделенные на множество едва заметных квадратных ячеек. Из глаз струились розовые лучи, и в них возникали картины. Сквозь воздушную ткань этих картин просвечивала кают-компания: стереоэкран, электронная машина, стол, шкаф с книгами и микрофильмами. Наверху, в рубке, мерно пощелкивал хронометр. Назойливо жужжал динамик стереоэкрана. Человек не обращал на это внимания.

История Планеты и Видящих Суть Вещей заставила его забыть обо всем.

Странная это была история. Казалось, природа поставила удивительный эксперимент. В результате исключительно редкого стечения обстоятельств из жизни Видящих Суть Вещей начиная с какого-то времени и многие тысячелетия была почти нацело исключена необходимость трудиться. И развитие приостановилось. Уже не действовал такой материальный стимул, как борьба за существование, и еще не появился такой духовный стимул, как стремление познавать, преобразовывать, созидать.

С тех пор как изменение орбиты превратило Планету в вечно цветущий сад, Видящим Суть Вещей не приходилось заботиться о пище: они в изобилии находили ее на полях, в степях и лесах Планеты, потому что почти на всей Планете, под светом двух солнц, установился благодатный климат — без холодов и без бурь. Быть может, сказывалось действие радиации, быть может, были другие причины, но число Видящих Суть Вещей росло очень медленно, и никогда они ни в чем не ощущали недостатка.

Так шло время.

Труд, суровый, проникновенный, величественный труд, создавший человека, создавший и предков Видящих, был ими забыт. Плоды доставляли обильную пищу, гигантские листья — одежду. Из стволов деревьев строили легкие навесы, заменявшие жилища.

Развивались лишь немногие отрасли — знания, в которых Видящие Суть Вещей продолжали совершенствоваться. Видящим приходилось бороться с болезнями, и медицина достигла величайшего расцвета. Видящие боролись с уцелевшими хищниками, но боролись не силой оружия, а выработанной в процессе эволюции силой внушения, умением подчинять животных своей воле. Необыкновенное развитие получил логический анализ. Борьба за существование уже не подстегивала мысль Видящих Суть Вещей, но в силу приобретенной раньше инерции мысль продолжала развиваться. Видящие изощрялись в логических играх, несравненно более сложных, чем земные шахматы, и еще более абстрактных, отдаленных от действительности. Совершенствовалось искусство, в особенности музыка и пение, потому что живопись и скульптура были чужды этому миру изменчивых красок.

Поколения сменялись поколениями. Труд уже не объединял Видящих Суть Вещей, и они постепенно обособились, замкнулись. Подобно грозе, еще отдаленной, но неотвратимой, надвигалась расплата. Временами Видящие Суть Вещей еще пытались что-то изменить. В них бродила накопленная когда-то сила, она тщетно искала выхода…

Шевцов продолжал:

— Вот тут я закрыл руками глаза и попросил Луча остановиться. Вы понимаете, Видящие, насколько я мог судить, не производили впечатления сильного, волевого народа. Им была присуща вялость, апатия.

Я сказал об этом Лучу. Он понял, улыбнулся и ответил:

— Теперь… да… потому что… мы погибнем… все…

Мне показалось, что он имеет в виду постепенное вырождение из-за прекращения труда. Я спросил, так ли я понял. Он сказал:

— Нет… Ничего нельзя сделать… Мы знаем…

Это было сказано так, что я сразу поверил: да, они действительно знают.

Экран дважды мигнул, изображение расплылось и погасло. Тотчас же в телевизионном зале раздался громкий голос: — Инженер Тессем, инженер Тессем, сильным ветром сорвало шестой блок метеоритных антенн.

Тессем включил свет, сказал Ланскому:

— Из-за этого и прервалась связь с «Океаном».

Ланской не ответил. Мысли его медленно возвращались к тому, что происходило здесь, на Земле. Так бывает, когда человек внезапно проснется: уже открыты глаза, но сон еще не ушел…

Тессем молча смотрел на часы. Минут через пять тот же голос (он показался Ланскому веселым) произнес:

— Инженер Тессем, шестой блок задел другие антенны. Три антенны пошли ко всем чертям… Прервана связь с кораблями «Изумруд», «Океан», «Лена». Мы лезем наверх.

Тессем ответил коротко:

— Хорошо.

Ланской спросил:

— Наверное, совсем молод?

— Нет, — Тессем покачал головой. — Пятьдесят шесть лет. Это Гейлорд, мой помощник. Очень хороший человек.

Он подумал и добавил:

— Мы можем подняться наверх. Я не вмешиваюсь, если распоряжается Гейлорд. Но вам будет интересно посмотреть.

Погруженный в темноту стеклянный зал содрогался под напором урагана. Ветер с протяжным ревом гнал скрученные, изломанные громады туч. Они пронзали воздух фиолетовыми жалами молний, обрушивались стеной клубящейся, вспененной воды.