–  У моей жены спроси! Ну, так подстрижешь или нет?

–  Вообще-то я не цирюльник, но подравнять немного смогу. Пойдем во

двор.

Вернувшись, Бунтов от нехватки настроения забился в сарай, потому что не хотелось ни говорить с Валентиной, ни видеть ее, хотя обиды большой не имелось. Больше удивление брало от ее проницательности, от умения по каким-то ничтожным подозрениям придумать историю о том, что он, ее муж, если уж не гуляет, то к кому-то испытывает явную симпатию.

Пораньше уснув, он и встал рано и настроение хоть куда - со вчерашним не сравнить. Быстро собрался и отправился на покос. И опять обнаружил примятую копешку и несколько окурков около нее вместо вчерашнего платочка. "Скоро я с вас налог буду брать!" - подумал Бунтов и рассмеялся, позавидовал тем, кто повадился сюда ночью, и на миг представил себя с Розой! Вот было бы здорово побывать здесь с ней, поглядеть на звезды, помечтать о чем-нибудь хорошем и встретить рассвет, послушать стук перепелов, журчание жаворонков в высоком небе.

То ли оттого, что выспался, то ли от этого романтического настроения, но в это утро Бунтов косил дольше обычного и добил-таки делянку, сделал то, что хотел. Поэтому и возвращался в слободу с настроением удачливого охотника, лишь вместо зримой добычи нес в себе доброе настроение, от которого хотелось летать. Правда, дома Валентина опять ошарашила:

–  Купцова сегодня ночью ограбили! Руку ножом порезали, когда он костылем отбивался!

–  На инвалида замахнулись! Вот твари! Милиция-то хоть знает?

–  Опять Мустафа по порядкам носится, да что толку. Все, конечно, Пи-чугина подозревают, а мать его клянется-божится, что он в Москву уехал на заработки. Вот и думай, кто это мог у нас сделать.

–  Какие-нибудь залетные… - сказал без всякого сомнения в голосе Андрей.
– Петух для отвода глаз уехал, а прежде своих дружков навел. Вот увидишь, как немного шумиха сойдет, так и он появится. Как пить дать!

–  И чего же ты молчишь-то? Сказал бы об этом Мустафе!

–  Спешу и падаю докладывать… Ему сообщишь, а он, быть может, с ними в сговоре. На другую ночь и подожгут. Не успеешь из огня выскочить!

–  Страсть-то какая… С сегодняшнего дня спать в дом переходи, а то нас с Данилкой прищучат, и крикнуть не успеем.

–  На вас не замахнутся - кишка тонка. Так что не переживай!
– постарался успокоить Бунтов жену, от слов которой сразу екнуло сердце, словно он уже лишился возможности бывать у Розы.

В сомнениях прошло несколько дней. За это время Бунтов с Валентиной перевезли высушенное сено из Долгой лощины, забив сарай под завязку, а остаток сложили копной за двором. А через неделю Бунтов подговорил Ко-ляню ехать на рынок.

–  Дело верное - поверь мне!
– убеждал Бунтов приятеля, предварительно побывав в Электрике и все разузнав там.
– Три мешка на твоем мотоцикле до рынка дотянем? Дотянем! А это полтора центнера. Вот и считай,

сколько они стоят? Почти четыре тысячи на двоих! Люди за такие деньги месяц вкалывают, а мы за одно утро заработаем!

–  Как все у тебя легко и просто!
– продолжал сомневаться Коляня.

–  Значит, согласен? По тебе вижу - согласен! Тогда держи краба!
– подал Бунтов руку хозяину.
– В пятницу вечерком ко мне подтягивайся, да сразу на мотоцикле.

Уходя от Фролова, Бунтов вдруг почувствовал, что устал убеждать его, словно это ему одному надо. "А ведь, коснись, деньги-то пополам будет делить, да еще и за бензин вычтет, поросенок!" - злился Андрей, но сколько бы он ни злился, а на душе все равно сделалось радостно, и с этим радостным чувством он возвращался домой. Даже не огорчила встреча с Пичуги-ным, торопливо шагавшим с легкой сумчонкой вдоль порядка. Поравнявшись, остановились, поздоровались.

–  Откуда путь держишь?
– спросил Бунтов, желая убедиться, что тот действительно ездил в Москву.

–  В столице неделю пожил, а толку никакого… На стройке работал, арматуру вязал на нулевом цикле.

–  Чего-нибудь заработал?

–  Дождешься от москвичей… Послушал я работяг, которым по два-три месяца не платят, забрал у бугра паспорт, сдал спальное место в вагончике и адью! Буду в Электрике устраиваться, на станцию проситься! Говорят, в охране места есть!
– Внимательно и, как показалось Бунтову, подозрительно посмотрев в глаза, Пичугин спросил: - Какие новости в слободе?

–  Ох, малый! Лучше и не спрашивай! Пока тебя не было, двоих ограбили, а Петрович в больницу с инсультом угодил. Парализовало мужика!

–  Ну, это еще при мне… А грабителей-то не нашли? Или опять наш Мустафа только за пропавшими курами гоняется?

–  Поди, найди их! Говорят, чьи-то залетные были!

–  Совсем шпана распоясалась, - притворно вздохнул Пичугин.

–  Обнаглели вконец!
– согласился Бунтов и поспешил расстаться с Пи-чугиным, потому что перед глазами стояла последняя встреча с ним в саду у Розы, едва не закончившаяся дракой.

Разговор с Бунтовым прибавил настроения Семену Пичугину, хотя он прекрасно знал, что произошло в слободе, когда получил от дружков по мобильнику условные слова "сенокос закончился" - сообщавшие о выполнении дела, на которое он сам и подбил их, и все организовал, чтобы хотя бы на воле заставить друганов подзабыть свое тюремное прошлое. И более они разговоров на эту тему не вели, потому что знали: коснись серьезная разборка, все их разговоры милиция представит в распечатанном виде в качестве доказательства их сговора. А так только можно мучиться догадками да подозревать. И подозревать, конечно же, его, Пичугина! Потому что более в слободе некого. Ведь о нем еще с весны начали ходить слухи, когда вернулся из заключения, что, мол, чужое белье с веревок снимает, что половину кур переловил у соседей - в общем, если что случалось в слободе плохое, сразу вспоминали о Петухе. "Думайте, что хотите, и сам я буду делать, что хочу!" - решил Семен, когда подошел к дому.