Марина Георгиевна неожиданно рассмеялась.
– Спасибо скажи, - она обратилась ко мне на 'ты', что я хоть в дверь позвонила, - а то бы бегали голыми, как в дурдоме, - нервически хохотала Тамарина мама.

– А честнее - всё сказать Диме, развестись с ним, и пожениться вам по-человечески. Тогда валяйтесь в постели по-закону, хоть весь день!
– добавила она.

Мы вышли из дома втроём, как порядочная семья. Я обогнал женщин со стороны Тамары, быстро поцеловал её в щёчку и шепнул: 'Звони!'

Мы продолжали встречаться, но уже не так комфортно. На природе было холодно. Иногда я упрашивал Вадима не приходить, допустим, часов до шести вечера.

– На мою кровать не ложитесь!
– мрачно предупреждал каждый раз он и уходил.

Чтобы не было разговоров, Тамара надевала свой 'мужской' костюм, я сворачивал её женское пальто, клал в сумку, и давал ей свои пальто с шапкой, а сам шёл в плаще. Так мы заходили в 'Пожарку', а в запертой комнате уже разбирались, кто мужчина, а кто женщина.

Как-то при выходе из общежития нас встретили мои приятели, видные ребята. Мы разговорились, и Тамара, забыв, что она 'мужчина', стала кокетничать перед ними. Ребята удивлённо посмотрели на неё, а потом заметили мне: 'Ты что, на педиков переключился?'

Шла середина декабря. Как-то договорившись с Вадимом, я уже подходил к 'Пожарке' с Тамарой в моём пальто. Я увидел, что у окна нашей комнаты стоит Вадим и смотрит на улицу. Увидев нас, он жестами приказал нам остановиться. Мы так и сделали. Вадим быстро сбежал вниз и, поздоровавшись с Тамарой, коротко сказал мне по-грузински: - Шени цоли мовида! (Твоя жена приехала!).

Я почти в шоке повернулся на 180 градусов и кинулся бежать прочь. Ничего не понимая, Тамара бросилась за мной. Совершенно ничего не понимая, за нами с лаем бросилась знакомая дворовая собака. Наконец, отбежав метров на сто, я отдышался и смог ответить на настойчивые вопросы Тамары.

– Я виноват перед тобой - я женат. Жена приехала и находится сейчас в моей комнате. Это мне сказал по-грузински Вадим!

Тамара быстро отвесила мне пощёчину, а я почему-то сказал ей 'спасибо'. Она пошла к остановке автобуса, а я - в 'Пожарку' к жене. Вскоре жена увезла меня в Тбилиси на встречу Нового года, но до этого ещё произошли события, достаточно новые для меня.

В феврале, когда я приехал обратно, зашёл на филфак и застал прямо в коридоре Тамару, разговаривавшую с двумя очень красивыми девушками. Мы кивнули друг другу, и я стал ждать конца разговора. Наконец девушки ушли, а Тамара сказала мне: 'Та, которая блондинка - это Белла, у которой мы познакомились с Димой; та, которая с тёмными волосами - это Галя, внучка твоего любимого Сталина'. Видя, что я встрепенулся, Тамара заметила: 'Я не позволю тебе, жалкому женатику, даже подойти к хорошей девушке. Забудь!'.

А затем, взглянув мне в глаза, Тамара продолжила: - Ты, как скорпион при пожаре, ужалил сам себя, и теперь тебе - конец. В моих глазах, по крайней мере. Встреч больше не будет! А сейчас пойдём в 'Москву' на 15 этаж и отметим наш развод!

Мы поднялись туда; в кафе 'Огни Москвы', почти не было посетителей. Мы пили портвейн '777'. Я уверял Тамару, что 'безумно' люблю её, и даже делал попытки перелезть через ограду на балконе, чтобы броситься вниз (сетки на балконе тогда не было). Но Тамара сказала: 'Бросайся, если хочешь, чтобы я поверила тебе, что ты любишь меня 'без ума'!'

Я был повержен. Тогда я взял ручку и написал Тамаре на салфетке прощальное стихотворение, которое сочинил заранее, предчувствуя наше расставание.

Стихотворение было в стиле Руставели:

Я уйду по доброй воле,

Осознав своё паденье,

Я тебе не нужен боле -

Не помогут ухищренья!

Тщетно я спасти пытаюсь

Чувство, мёртвое от яда -

Что погибло, не рождаясь,

То спасать уже не надо!

Я ж уйду по доброй воле,

Буду маяться по свету,

И на крик душевной боли

Не найду ни в ком ответу!

Тамара прочла стихотворение, оно ей понравилось; она заметила, что оно похоже на стихи Шота Руставели.

– Чтож, Шотик, попрощайся со своей любимой царицей Тамарой и больше на моём пути не попадайся!

Мы поцеловались и разошлись.

Белая горячка и голодные пиры

Как я уже говорил, в середине декабря жена увезла меня в Тбилиси. Во-первых, Новый Год приближался, и она хотела встретить его со мной. А во-вторых, обнаружилась причина и посущественней.