– Слово предоставляется профессору Домбровскому Николаю Григорьевичу - эксперту по рассматриваемой работе.

Эксперт - это 'чёрный оппонент ВАК', - успел подумать я, и Домбровский начал говорить.

Говорил он быстро, читая по листку, который держал у самого носа. Речь, по сути дела, шла о том, что научный руководитель навязал диссертанту из пальца высосанную тему и заставил провести его весьма трудоёмкие исследования, включая сложный и опасный эксперимент. Ни малейшей пользы практике или науке из этой работы извлечь нельзя, это даром потраченный, огромный труд диссертанта!
– заключил, уже не глядя в листок Домбровский.

– Всё ясно!
– донёсся до меня голос одного из присутствующих - старика в помятом костюме. Он взглянул на часы и спросил у строгой женщины в очках: - есть там ещё кто-нибудь?

Строгая женщина покачала головой и сказала мне: - можете идти, наше решение вы получите по почте, у нас, как вы понимаете, ваш адрес есть!

Я вышел из ВАК в похоронном настроении. Зашёл в магазин, взял бутылку дагестанского портвейна и пошёл к метро. По дороге я догнал парочку экспертов ВАК, которые только что рассматривали мой вопрос - полную даму и старика в помятом костюме. Они медленно ковыляли, обсуждая, как ни странно, мой вопрос. Я ожидал какого-то сочувствия, защиты, что ли, но вот что я услышал:

– Странный человек этот Николай Григорьевич! Если диссертация ему не понравилась, зачем говорить о трудоёмких исследованиях? Ведь этим он затрудняет вынесение решения!
– говорила полная дама.

– Да что там размышлять, отклонить и всё!
– парировал старик в помятом костюме, - будем ещё голову ломать над ерундой!

Это был приговор! Я обогнал 'сладкую парочку' и зашёл в метро. Дома у Тани я застал Геракла с Тосей. Видимо, наш Ромео зашёл за Тосей, чтобы взять её с собой в 'Москву', а по дороге заглянули к Тане. Я рассказал о моём неудачном визите в ВАК. Таня была очень огорчена и даже сказала: - мне кажется, они тебя никогда не утвердят!

А Геракл загадочно улыбнулся, потупив взгляд. Я же принял про себя решение позвонить Домбровскому и встретиться с ним.

Хорошие вещи - вино и любимая, желанная женщина рядом! Обо всём печальном позабудешь, если они с тобой!

Утром я доложил Фёдорову о моём посещении ВАК и обо всём, что там произошло. Дмитрий Иванович обречёно махнул рукой: - Плохо всё это, не знаю, что и посоветовать! Ведь этот чёрт не отлипнет, пока не утопит окончательно!

Я взял у Фёдорова телефоны Домбровского - домашний и служебный, и, не откладывая в долгий ящик, позвонил ему на работу прямо из ЦНИИСа. Работал Николай Григорьевич заведующим кафедрой в Московском Инженерно-строительном институте.

У меня поинтересовались, кто спрашивает Домбровского, и вскоре соединили. Я в чрезвычайно вежливых тонах попросил Домбровского о встрече, мотивируя тем, что живу далеко, и хотелось бы посоветоваться о дальнейших моих действиях. Домбровский говорил со мной довольно благосклонно, и предложил вечером зайти к нему домой, на Хавско-Шаболовский переулок. Я до сих пор помню в трубке его какое-то необычное, может быть даже польское произношение: - 'Хавско-Шаболовский!'.

В назначенное время с точностью до секунды я позвонил в дверь Домбровского. Он открыл мне сам и проводил к себе в кабинет. Большая комната была вся в стопках книг, рукописей, папок, рулонах чертежей, нередко лежащих прямо на полу. Этакая лаборатория Лавуазье или Торричелли со старинного рисунка:

Домбровский усадил меня в кресло и, с места в карьер, стал 'поливать' Фёдорова. Что у него нет ни одной здравой идеи, раз он подсунул мне такую 'тухлую' тему, что общего между маховиком и скрепером, до такого мог только полоумный додуматься:Я утвердительно кивал, выслушивая его 'комплименты' фактически в мой адрес.

– Что же вы посоветуете мне делать?
– наконец спросил я маститого учёного, который, как я понял, совершенно 'не сечёт' в науке (прав был Фёдоров!).

– Да всё просто, - оптимистично заявил Домбровский, - вы делаете новую диссертацию на другую тему и с другим руководителем. Опыт у вас уже есть, всё будет быстро, могу посоветовать вам и тему и руководителя! Подумайте!

Я поблагодарил Николая Григорьевича за помощь и попросил разрешения позвонить, как надумаю.

Вечером я опять встретил Геракла и Тосю у Тани и рассказал им о визите к Домбровскому. Геракл улыбался ещё загадочней, но ни слова не вымолвил. Назавтра я снова был в ЦНИИСе, рассказал о визите в 'логово врага'. Фёдоров заметил, что в таком же тоне Домбровский предложил и ему заменить тему диссертации. А затем вдруг вспомнил, что утром позвонил в лабораторию один далёкий знакомый, работавший ранее в ЦНИИСе, а потом продвинувшийся по 'министерской линии'. Он почему-то спрашивал Гулиа и просил позвонить ему по оставленному номеру телефона.

– Хочу сказать, что человек этот - с сомнительной репутацией, - осторожно предупредил меня Фёдоров, - как бы выразиться, ну, типа авантюриста, что ли. Сейчас работает, кажется, в Минвузе.

По номеру оставленного телефона я понял, что это недалеко от ВАК - та же телефонная станция. Я тут же позвонил Семёну Натановичу (так он назвал себя в своём звонке в ЦНИИС), он оказался на месте.

– Послушай, Гулиа - он сразу обратился ко мне запанибрата, - есть разговор, полезный для тебя. Я тебя помню по ЦНИИСу, ты там пьянствовал и хулиганил, мы тебя за это уважали! Давай встретимся в скверике перед Политехническим музеем. Сядь на скамейку, я тебя узнаю сам. Часам к трём, успеешь? Ладушки!