– А батони Тициан приказал показать машину в действии! Немецкие профессора ждать не будут, когда ты с моря приедешь!
– громко, по начальственному, пояснил Гераклу Авель.

– Батоно Авель, прошу освободить меня от работы в отделе Геракла: после таких слов перед всем коллективом, я не могу там больше работать!
– твёрдо заявил я.

– Хорошо, я подумаю, в какой отдел тебя перевести, а сейчас идите и успокойтесь!
– выпроводил нас Авель.

Я добился, чего хотел и весело шёл рядом с Гераклом. Тот аж лопался от злобы.

– Иуда ты, а не друг, после этого!
– громко уже во дворе при зеваках заявил мне Геракл.

– Тамбовский волк тебе друг, а не я!
– почти криком ответил я, провоцируя ссору при народе. Собралось во дворе уже почти пол-института, даже любопытные курды стали заглядывать: что это 'наука' так орёт друг на друга. Децибеллы нашей ругани всё нарастали, как вдруг Геракл использовал неспортивный приём.

– Хорошо, пусть нас двоих уволят, я хоть шофёром устроюсь работать, а ты - слепой очкарик, тебя даже шофёром не возьмут!
– сморозил явную глупость Геракл. Как говорят, 'на свою же голову'.

Я рассвирепел, и вдруг наступило уже привычное для меня в этих случаях потемнение в глазах и головокружение. Почувствовав себя где-то в стороне и выше от толпы, я увидел Геракла в её центре. И я услышал исходящие от моей фигуры незнакомые слова, отчётливо сказанные чужим голосом:

– Я уволюсь раньше тебя; тебя же уволят через три месяца после меня. Шофёром ты работать не сможешь, так как потеряешь глаз!

Постепенно я вошёл в своё тело, народ вокруг нас безмолвствовал. Я повернулся и молча прошёл через расступившуюся толпу. Маникашвили, также молча, ушёл в другую сторону. Я вспомнил все предыдущие случаи с таким необычным моим состоянием. Детский сад, которому я посулил пожар - сгорел. На целине я пообещал снег и потерю урожая с увольнением за это Тугая - и это исполнилось. Разозлившись почему-то на Танин цех, я пожелал взрыва и схода крана с рельсов - так всё и вышло. Пообещал бывшему любовнику Тани - Витьке скорую тюрьму, и это сбылось! Это необычное состояние всегда сопровождалось чужим голосом и словами, головокружением и потемнением в глазах, а также иногда я начинал ощущать себя где-то в стороне от места событий и смотреть на происходящее со стороны.

Назавтра я пришёл на работу вовремя, чтобы не было причин писать на меня докладную. Лиля дома ругала меня за ссору с Гераклом, но я отмалчивался и не рассказывал ей истинную подоплёку событий. Она всегда говорила со мной громко, и как человек говорящий громко, всегда слышала только себя. Моей хитрой интриги она не поняла бы и могла всё расстроить. Я зря старался - Геракл запил. Едва держась на ногах, он пришёл к обеду и заснул, положив голову на стол.

Авель перевёл меня в отдел теории машин, руководил которым доктор наук профессор Хвингия Михаил Владимирович, настоящий учёный-теоретик из школы профессора С. Д. Пономарёва в МВТУ. Хвингия согласился взять меня на ту же должность вместе с тематикой. На её продолжении, именно с моим участием, настаивал академик Трили.

С умным человеком всегда легко договориться (если, конечно, ты сам не дурак!) и мы поладили с Михаилом Владимировичем. С Гераклом мы вначале не здоровались, а потом, попав на какую-то общую пьянку, помирились.

– Кто старое помянет, тому глаз вон, - вдруг сказал тогда Геракл и сам испугался своих слов. Да и мне стало как-то не по себе.

– Какие глупые русские поговорки!
– фыркнул Геракл.

– И какие жестокие!
– добавил я.

В отделе Хвингия были интересные люди, из которых я особенно хорошо запомнил Аллочку Багдоеву - умную, высоконравственную и красивую девушку, за которой я пытался приударять, и парня - Валеру Сванидзе. Алла теперь - доктор наук, известная учёная, а Валера - кандидат наук, живёт в Москве, мы с ним дружим и иногда 'моржуемся' вместе зимой.

А в начале июня мне пришла из ВАК открытка, что меня утвердили в учёной степени кандидата наук. Сыграл ли здесь свою противоестественную 'благую' роль двойник Мефистофеля-Березовского - Натаныч, или Домбровского совесть заела (что маловероятно!), но утвердила-таки меня эта страшная комиссия. А тут представилась командировка в Москву, и на сей раз, мы поехали вдвоём с моим новым начальником.

Устроились в гостинице 'Урал' в двухместном номере. Я тут же побежал в Минвуз, и по паспорту получил мой диплом кандидата наук. Корочки покупать не стал - так носить удобнее и меньше места занимает.

Таня снова работала в утро, я вечером созвонился с ней и уговорил её приехать к нам в гостиницу. К её приезду мы с Хвингией были уже хороши. Михаил Владимирович, человек очень строгих нравов, признался мне, что так сильно выпил впервые.

Был уже первый час ночи, когда мы стали выяснять, как быть с Таней. Почему-то к нам не зашла 'проверяльщица' в 11 вечера, и мы потеряли счёт времени. К Тане было ехать уже поздно, да и я был сильно 'выпимши'. Мы с Таней стали ложиться вместе, но Хвингия запротестовал:

– А если придут проверять, а ты лежишь с женщиной?
– сурово спросил он и предложил лечь к нему в постель.

– А если придут проверять, а я лежу с мужиком, это лучше?
– парировал я.

В результате, Хвингия заснул на своей постели, а мы с Таней на своей. Утром всё-таки нас заметили дежурные и пожурили. Но мне было всё равно, так как я ушёл жить к Тане, а Хвингия остался один. Ему очень понравилась Таня, и он назвал меня аморальным типом, за то, что я 'обманываю' и жену и Таню.