– Пора сматывать удочки, - подумал я и даже не смыв мыла, стал экстренно одеваться.

Миша с мыльной спиной стал хватать меня за руки и угрожать:

– Сейчас позову дежурного и скажу, что ты хотел меня изнасиловать! Знаешь такую статью - 121-ю - 'Мужеложство'? В тюрьме будешь сидеть!
– пугал он меня, сам не веря в свои угрозы.

– Дурень ты, Миша!
– сознавая своё превосходство в силе, спокойно сказал я ему, - я несовершеннолетний, хотя и выгляжу старше, у меня и паспорта-то нет! Статью назвать?
– спросил я его, и, одевшись, вышел из номера. Миша, голый с падающей со спины пеной, стоял неподвижно, как вросший в пол.

В коридоре ко мне подошёл дежурный. Заметив, что я в 'растрепанных' чувствах, он спросил: 'Что ничего не вышло?'

– А что должно было выйти? Вы знаете этого человека?
– приступился я к нему.

– Кто же в Сухуме не знает Мишку-пидора, небось, он тебя на пляже 'снял'?
– ответил дежурный, - он почти каждый день приводит нового. Но он богатый и очень опасный человек, если вы поссорились - берегись!

– Молодец я, что не назвал ему фамилии и города, где живу!
– подумал я, - наконец, начал умнеть!

Я вышел из бани и поспешил домой. А вечером поезд уже мчал меня в Тбилиси, изрядно поумневшего и набравшегося опыта. Жаль, но марочное 'Салхино' я с тех пор пить не могу. Мне теперь кажется, что этот приторный вкус и запах по душе только сексуальным извращенцам.

Студент первых курсов

Клянусь, я не заимствовал название этой главы у великого пролетарского писателя Максима Горького. Как, собственно, и название первой главы. Сравните и сами убедитесь. Слово 'университеты', например, у меня в кавычках, а у великого - нет! Хотя ни у него, ни у меня, университетов, в буквальном смысле этого слова, не было. У меня - потому, что я учился не в университете, а в Грузинском политехническом институте, и это не одно и то же!

Когда я силюсь вспомнить, чем же примечательны были мои первые годы в политехническом, то, прежде всего на ум приходит спорт, потом женитьба, и только после всего этого - учёба.

Учёба не требовала от меня никаких усилий. Почти все предметы, я изучал с интересом и поэтому легко, а 'Историю КПСС', которая не вызывала ни малейшего интереса, я сумел вызубрить наизусть. Память в молодые годы была 'ещё та'.

Я знал, что стипендию мне дадут только в случае исключительно отличных оценок в сессии, и поэтому именно их я и получал. Дело в том, что стипендию у нас давали только в том случае, если доход на каждого члена семьи получался менее 300 рублей. Мама моя - ассистент ВУЗа, получала 1050 рублей, бабушка - 360 рублей пенсии, и на троих получалось аж под пятьсот рублей. Только в случае одних пятёрок в сессию мне полагалась стипендия, причём повышенная. Мои шикарно одетые и разъезжающие на своих машинах сокурсники приносили справки о нищенских доходах родителей-артельщиков и 'забронировали' себе стипендию при любых оценках. Ну, кто дал бы справку о его доходах подпольному цеховику, спекулянту, мошеннику и.т.д.! А работать тогда должны были все - иначе ты тунеядец. Вот и приносили справки о работе на полставки сторожем, дворником и тому подобное.

За всю учёбу в ВУЗе я не получил ни одной четвёрки, ещё бы - без стипендии мне пришлось бы переходить на вечернее отделение, чего не хотелось. А повышенная стипендия - 550 рублей тогда была примерно равна 60 долларам, и при тогдашних ценах (красная икра - 35 рублей за килограмм, столичная водка - 25 рублей за бутылку, проезд на трамвае - 20 копеек и т.д.) на неё вполне можно было прожить. Тем более икру я не ел - она мне опротивела ещё в детстве, водку готовил сам, а за трамвай платил не 20 копеек, а 3 копейки. Поясню последнее.

Дело в том, что монеты достоинством в двадцать копеек и в три копейки имели точно одинаковые диаметры и реверс (то, что всю жизнь называлось 'орлом'). И только аверс (где написано достоинство монеты) и цвет были разными.

Я достал немного ртути (в то время её можно было похитить даже в ВУЗовской химлаборатории) и амальгамировал трёхкопеечные монеты. То есть, я натирал их тряпочкой с ртутью, и монеты приобретали серебристый цвет. Если такую монету показать 'орлом', то никакого отличия от двадцатикопеечной не было. В трамвае я показывал народу такую монетку орлом и бросал её в кассу, а потом уж отрывал билет.

О вреде ртути тогда не говорили - это сейчас поднимают страшный шум, если вдруг в еде находят хоть капельку ртути. Авторитетно заявляю всем, что при приёме внутрь ртуть не токсична! Дышать её парами не стоит, а глотать - пожалуйста, сколько влезет!

У нас на 'том дворе' жил бывший 'зек' - Рафик, который на зоне работал на ртутных приисках. Так вот эту ртуть на работе он каждый день пил килограммами, а, приходя домой, переворачивался вверх ногами и выливал содержимое в таз. Потом он продавал ртуть скупщикам, которые перепродавали её частным зубным врачам. В те годы были очень распространены медные и серебрянные пломбы, материал (амальгама) для которых готовится на ртути. Две медные пломбы, поставленные мне более полувека назад, прекрасно держатся у меня в зубах и сейчас, а каков век пломб нынешних - вы сами прекрасно знаете.

Монета, натёртая ртутью, недолго оставалась серебристой - ртуть выдыхалась и золотистый цвет возвращался. Поэтому у меня в комнате стояло блюдце с ртутью и монетами, плавающими в ней как кусочки дерева или пробки. Я их время от времени переворачивал, чтобы амальгамировать обе стороны. Как мы все не поумирали от этого сам не понимаю! Наверное, на Кавказе даже ртуть была поддельной!

А если серьёзно - то не повторяйте этого опыта сами. Я думаю, изобретатель ртутного барометра Торричелли умер молодым, как раз из-за целых корыт с ртутью, которые стояли открытыми у него в лаборатории. Это видно, хотя бы из рисунков, изображавших этого учёного в своей лаборатории.