— Очень приятно, что вам нравится, — проворчал Рейми. — А теперь не можете ли вы все на некоторое время заткнуться? О’кей?

Он с усилием снова перестроился на речь джанска.

— Теперь понятно, — пророкотал он Латранесто. — Сначала я этого не понимал. — Он заколебался на мгновение, но не смог воспротивиться искушению. — Люди понимают джанска хуже, чем им кажется.

— Хорошо, что ты узнаёшь новое, человеческое дитя, — сказал Латранесто. — Ведь ты именно ради этого здесь, не так ли?

Рейми почувствовал, что хмурится, или, точнее говоря, попытался сделать это, как будто у него было человеческое лицо. Но потом счел, что на первых порах такого поверхностного объяснения достаточно.

И тем не менее что-то в последнем замечании задело его. Потенциально оно могло нести в себе прямоту, иронию, снисходительность, удивление или даже оскорбление. Он снова пожалел, что нюансы нового языка пока ускользают от него.

— Я здесь ради того, чтобы между нашими народами установились понимание и согласие, — сымпровизировал он, надеясь, что это достаточно всеохватывающее утверждение.

— Конечно, — ответил Латранесто. — И, по-моему, пора начать двигаться в этом направлении.

— Я готов, — сказал Рейми, в глубине души жалея, что в школе уделял мало внимания курсу методологии коммивояжера. Там учили умению разбираться в людях, что сейчас было для него гораздо важнее бесчисленных лабораторных по анализу фондовой биржи, над которым он корпел ночами. — И каков первый шаг?

— Прежде всего тебе нужно научиться выживать, — ответил Латранесто. — Преследуя эту цель, Советники, Лидеры и Мудрые подобрали для тебя товарища. — Он издал звук, похожий на сирену, подающую судам сигналы во время тумана, и откуда-то из-за него показался взрослый джанска, но гораздо меньших размеров. — Это Тигралло, Защитник, — представил его Латранесто. — Он и твоя мать, Миразни, будут приглядывать за тобой, пока ты не научишься всему, без чего невозможно стать настоящим джанска.

— Спасибо, — сказал Рейми смущенно.

Что ни говори, он совершенно взрослый, двадцатитрехлетний человек, а они приставляют к нему даже не одну, а двух «нянек».

Он перевел взгляд на свежий бугор на боку Латранесто — бугор, совсем недавно бывший вуука. Испытывать некоторое смущение — это ерунда по сравнению с тем, с чем можно столкнуться на Юпитере.

— Спасибо, — повторил он, на этот раз от всей души. — Уверен, их помощь окажется для меня очень ценной.

— Для того чтобы стать настоящим джанска, нужно также стать джанска по имени.

— Прошу прощения? — удивился Рейми.

— Не понимаю, почему ты извиняешься, когда речь идет об имени.

— Нет, я не то имел в виду. Я хотел сказать…

— Рейми, — пробормотал Фарадей ему в ухо.

— Что такое? — Рейми был отнюдь не доволен тем, что их разговор снова прервали.

И опять переключиться на английский показалось ему странно трудно, даже издавать требуемые для этого звуки было тяжело.

— Я имею в виду ваше имя: Рейми, — сказал Фарадей. — У джанска это женское имя. С окончанием на «и». Мужские имена оканчиваются на «о».

— Рад слышать, — проворчал Рейми. — Могли бы рассказать мне об этом и заранее.

— Прошу прощения, — сказал Фарадей. — Я был уверен, что команда подготовки сообщила вам об этом.

— А она не сообщила. — Рейми охватило отвращение по отношению ко всем ним. — О чем еще мне не рассказали?

— Я ведь уже извинился. — Чувствовалось, что Фарадей с трудом сдерживается. — Чего еще вы от меня хотите?

Рейми презрительно фыркнул. Но, по правде говоря, чего еще можно ожидать от огромной, устоявшейся, привыкшей к удобствам и спокойной жизни организации наподобие «Скай-Лайт»? В прослушанных им курсах корпоративной истории снова и снова приводились примеры того, как высокие доходы и ощущение вседозволенности прямиком ведут к небрежности и лени.

Плюс еще раздираемый противоречиями Совет Пятисот; неплохая получается смесь. По идее, следовало радоваться, что его вообще высадили на той планете, где задумывалось.

— Ты разговариваешь с людьми, а не с Советником? — спросил Тигралло, описывая вокруг Рейми круги.

Голос у него был не такой звучный, как у Латранесто, но так же богат обертонами.

И если Тигралло проявлял нетерпение, то Латранесто, скорее всего, тоже.

— Прошу прощения. — Рейми снова перешел на язык джанска, лихорадочно стараясь решить проблему с именем.

Это должно быть что-то содержательное, но в то же время легко запоминающееся, в отличие от остальных джанска; у них, похоже, что ни имя, то язык сломаешь.

Тигралло перевернулся на спину и начал описывать круги в обратном направлении. Сейчас он больше всего напоминал фантазию какого-нибудь безумного импрессиониста — нечто среднее между дельфином и мантой…

Почему бы и нет?

— Я выбрал себе имя, Советник, — сказал Рейми. — Хочу, чтобы меня называли Мантой.

— Это не годится, — ответил Латранесто. — Ты мужчина и должен избрать для себя мужское имя.