Не успела я прикинуть столь безрадостные для себя перспективы, как почувствовала, что меня запихивают в какую-то машину. Я оказалась на заднем сиденье, зажатая с обеих сторон плотными телами. У меня немного отлегло от сердца. Если бы хотели убить, то, наверное, не везли бы никуда, а расправились прямо на месте или, во всяком случае, невдалеке.

Так как видеть я не могла ничего, двигаться и говорить тоже, то мне оставалось только одно — думать. Гаишник, естественно, подставной. Непонятно, правда, откуда у него форма… Господи, что за чушь лезет мне в голову! Раздобыть эту дурацкую форму вообще не проблема, особенно для людей, склонных к криминалу! От неожиданности, что ли, я так поглупела?

Но это означает, что за мной все-таки следили… Странно, а я и не замечала ничего такого с момента приезда в Пензу. Неужели настолько ловкие профессионалы? Я пыталась запастись терпением и не ломать впустую голову, кто стоит за похитившими меня людьми и за всеми этими действиями, но совсем успокоиться у меня никак не получалось.

Господи, и я ведь никому не сказала, куда собираюсь, никто из друзей не знает о том, где я нахожусь и что мне угрожает опасность! Нет, нужно было все-таки позвонить в Тарасов, хоть Кирьянову, хоть Папазяну. Надо было наплевать на их дальнейшее нытье и гордое раздувание щек. Потерпела бы, не развалилась. По крайней мере кто-то бы сейчас знал, что я направляюсь в Самару, кто-то мог бы, обнаружив, что я пропала, прийти мне на помощь. А теперь ни на чью помощь рассчитывать не приходится. Да, за моей спиной нет никакой поддержки. И только чужой город, в котором я одна-одинешенька.

Наконец машина остановилась, меня вытащили из нее, не снимая мешка с головы, и, подхватив под руки с обеих сторон, повели вперед. Никто ничего не говорил, и я тоже не пыталась ничего сказать — тяжелая рука одного из конвоиров плотно припечаталась к моим губам. Потом мы поднимались куда-то по ступенькам, затем вошли в комнату, и с моей головы сняли наконец опостылевший мешок. Предварил это действие мужской голос, произнесший:

— Откройте ей лицо.

Голос показался мне знакомым, но кому он принадлежит, я пока не могла понять. Яркий свет брызнул мне в глаза, и я невольно зажмурилась, лишившись покрывала из мешка. Когда же я наконец открыла глаза, то обнаружила, что нахожусь в центре просторной квадратной комнаты с минимумом мебели и большим пушистым ковром на полу, что по бокам от меня стоят двое парней, один из которых — остановивший меня гаишник, а в креслах напротив сидят двое людей, каждый из которых мне знаком.

Первым был тот самый парень, что открыл дверь в квартире Анатолия Клименко и так мило со мной беседовал. Он был в той же дорогой белой рубашке, и она по-прежнему была распахнута, обнажая смуглую грудь. А рядом с ним сидел не кто иной, как капитан Аникеев, натужно покашливая в носовой платок. Я посмотрела ему прямо в глаза и криво усмехнулась. Аникеев закашлялся еще сильнее и закрыл лицо платком.

— Можете выйти, — кинул парень в белой рубашке парням, которые привезли меня. — А с тобой мы сейчас поговорим серьезно, — обратился он уже ко мне.

На губах парня появилась какая-то презрительная усмешка. Он встал с кресла, подошел ко мне и внимательно осмотрел со всех сторон. Я, пока еще не понимая, что им от меня нужно и какая между ними связь, предпочитала помалкивать.

— Так что же тебе нужно-то на самом деле, а? — почти ласково заглядывая мне в глаза и похлопав по щеке, спросил парень.

— Я же уже сказала, — спокойно ответила я. — Я ищу Анатолия Клименко.

— Мне то же самое говорила, — хрипло подал голос Аникеев. — Говорила, что насчет девчонки бывшей.

— Ну да, — пожала я плечами. — Я частный детектив, из Тарасова, Клименко нужен мне в связи с делом, которое я сейчас веду, — честно рассказывала я, не видя смысла что-то скрывать и по-прежнему не понимая, чем провинилась перед этими людьми.

— Какой еще частный детектив! — насмешливо посмотрел мне в глаза парень. — Не смеши!

— Я правду говорю, — твердо повторила я.

— Зачем тебе Клименко? — продолжал странно усмехаться парень.

— Хотела поговорить с ним насчет Алены, его бывшей подруги, — сказала я.

Выражение лица парня переменилось, по нему пробежала темная волна.

— Где Аленка? — резко спросил он меня.

Я набрала в легкие побольше воздуха.

— Послушайте, вы уж выслушайте меня внимательно, — обратилась я с просьбой. — Мне действительно нужен Клименко…

— Понятно-понятно, слышали, — перебил меня парень. — Я и есть Клименко.

Оп-па! Вот это да! Знаете, что это означает? Это означает, что вы, Татьяна Александровна, полная дура! Никуда Клименко из Пензы не уезжал, более того, он продолжал спокойно проживать в квартире, о которой мне говорила Марина. А капитан Аникеев, ясное дело, просто повязан с ним, ведь говорила же Марина про Толяна, что вся милиция у него кормится. Видимо, коррупция в рядах пензенских ментов продолжает процветать, и я стала ее жертвой. И молодой лейтенант на вахте в отделении, чей интерес я отнесла на счет собственной неотразимости, не зря отправил меня к этому сопливому, простуженному капитану. А я-то, дура, решила, что мне оказывают бескорыстную помощь! Привыкла, что в Тарасове у меня друзья среди ментов, и проявила такую неосмотрительность! Конечно, Аникеев, наврав мне с три короба, просто запудрил мне мозги, а сам после моего ухода позвонил Клименко и предупредил, что я к нему направляюсь. И Толян, естественно, подготовился к встрече. Сыграв свою роль не сведущего ни в чем человека, он отдал команду проследить за мной и тормознуть в подходящем месте. Но почему он так поступил? Для чего похитил? Зачем был нужен этот спектакль? Понял, что я могу его разоблачить, и захотел от меня избавиться? Но почему тогда сразу не убил, а приказал привезти меня сюда и ведет теперь со мной разговор?

Все эти мысли пролетели у меня в голове с бешеной скоростью, поскольку Анатолий времени на раздумья мне не давал.

— Так зачем я тебе понадобился, говори! — повысил он голос. — Где Аленка?

И я решила, что раз уж он хочет поговорить, то нужно попытаться наладить общение. Нужно все ему рассказать. А что еще делать? Судя по тому, как он расспрашивает об Алене, он не знает о ее смерти, если только это не очередной спектакль с целью выяснить, что я узнала в процессе расследования. Но так или иначе, нужно отвечать.