— Твой папа очень хороший, — сказала мама. Она отвела волосы, закрывавшие мне ухо, и прошептала: — Он, пожалуй, лучший из парней, которые у меня были.

У Рошель всегда ушки на макушке.

— Мама, ты же говорила, что больше всех тебе нравился мой папа, — заныла она.

— Все ваши отцы были славные ребята, — улыбнулась мама.

Она вздохнула, откинулась на стуле, поглаживая животик, и приготовилась рассказывать сагу об отцах.

Мы все знали её наизусть. Она убаюкивала нас этой историей, когда мы были совсем маленькие. Это была наша особая семейная сказка на ночь.

— Первым был мой любимый Дэйв, отец Мартины. Мы были парочкой с детства. Мы влюбились друг в друга, когда нам было по десять лет, представляете? Мы просто обожали друг друга. И воображали, что все знаем, — в точности как вы теперь. Когда выяснилось, что появится Мартина, я почувствовала такую радость, хотя знала, что мать устроит скандал. Моя мать меня всегда недолюбливала, говорила, что я плохо кончу. Дэйв, как мог, старался меня поддержать, дай ему Бог здоровья. Но он сам ещё был ребёнок — куда ему было взять на себя младенца… Потом я познакомилась с отцом Джуд…

Джуд фыркнула, но слушала внимательно.

— У Дина были самые лучшие намерения, он обо мне заботился. Он старался и Мартине заменить отца. Он умел быть с нами таким ласковым и нежным, что я просто таяла. Но бывал и вредным, особенно если ему перечили. Я его очень любила, но, когда он стал меня поколачивать, я поняла, что придётся расстаться.

— Так ему и надо, — сказала Джуд.

— А потом появился Джордан — мой папа, — сказала Рошель. — Он был самый красивый из всех, правда, мама? И ты бы с ним никогда не рассталась, если бы он не умер. — Она взглянула на меня. — Тогда тебя бы тут сегодня не было, Дикси. Тебя бы вообще не было.

Я понимала, что она меня просто дразнит, но мне вдруг стало очень страшно. Я в панике оглядывала себя с головы до ног, опасаясь, что руки и ноги, того гляди, начнут таять в воздухе и я превращусь в привидение.

— Дикси, конечно, не могло не быть. — Мама помахала в воздухе кистью, поглядывая на пять тоненьких линий на своей раскрытой ладони. — Вот, читайте по моей руке! Четыре чудесные девочки и один здоровенький красавец сынок! Это мне на роду с самого начала написано, детка. Может быть, и хорошо, что я не знала заранее, как это все будет. Я так тосковала, когда умер мой Джордан. Ты права, Рошель, он был такой красавец, что у меня сердце начинало колотиться от одного только взгляда на него. Он был к тому же очень талантливый. Мог бы стать в музыке настоящей звездой, если бы ему чуть больше повезло. И с наркоманами он связался, в общем-то, не по своей вине. Просто это такая среда. Господи, какой был ужас, какая жуть, когда мне позвонили из полиции.

По щеке у мамы скатилась слеза. Она всегда плакала, когда говорила о Джордане.

Рошель сопела и гримасничала, будто тоже плачет. Она вечно изображает, будто смерть отца — трагедия всей её жизни, хотя ей было два года, когда он умер от передозировки наркотиков, и вряд ли она его хоть немного помнит.

Мама погладила красивые светлые кудри Рошель и поцеловала её в щеку, как будто они все ещё скорбят о покойнике.

Я посадила Фиалку себе на палец и стала приглаживать ей пёрышки. Мама обернулась ко мне. Я локтем отпихнула Рошель. Она надулась и щёлкнула по Фиалке, так что та кубарем свалилась у меня с пальца.

— Ах ты, свинья! — закричала я, бросаясь на неё с кулаками.

Рошель со смехом увернулась. Я укачивала бедняжку Фиалку, гладя её по клювику.

— Смотри, что ты наделала, Рошель, он же погнулся!

— Ах ты боже мой, и как же бедняжка теперь будет клевать свой корм? — гримасничала Рошель. — Хотя она ведь не ест по-настоящему, правда? И улететь она тоже не может. Это ненастоящий попугайчик, если хочешь знать.

— А ты ненастоящая девочка, раз так дразнишь сестрёнку, — сказала мама. — Не поддавайся, Дикси, детка.

— Мам, расскажи о моем папе, — попросила я.

— Как раз это я и собиралась сделать, лапуля. Милый Терри! Я была в таком отчаянии, оплакивая Джордана, а Терри был сама доброта — он слушал меня часами, помогая во всем разобраться…

— Дубовый гроб, урна или роскошный гроб из красного дерева, обитый лиловым атласом, — сказала Рошель.

— Отвяжись, противная девчонка! — разозлилась мама. — Можешь смеяться сколько влезет, но если бы не доброта Терри, я бы тогда с ума сошла. Я уже была близка к этому, у меня ехала крыша каждый вечер, как только я оставалась одна…

— И поэтому у тебя съехала крыша с этим кошмарным Терри, — сказала Рошель.

— Ты совсем обнаглела, дорогая моя! Следи за своими словами! Я, конечно, на восьмом месяце беременности и раздулась, как слон, но с тобой справиться сумею, даже не сомневайся, — сказала мама. — Терри — чудесный парень, просто чудесный, и, если бы он не был уже женат, мы бы с ним и не расставались. Хотя это, наверное, судьба моя такая — ни с одним парнем не жить вместе долго. Наверное, Бриллиантовые девочки должны просто держаться вместе, а когда мы состаримся, пусть о нас позаботится Младшенький.