Он бегло просмотрел документ и пожал плечами.

— Понятия не имею. Да я и не разбираюсь в этих тонкостях. Во всяком случае — не моя…

Мои часы просигналили одиннадцать.

— По-моему, нам пора, — решительно заявила я. — Надо бы привести тут все в божеский вид. Закройте панель, раз уж вы знаете, как эта штука действует, а я расставлю по местам мебель…

Произведя необходимые действия, я заглянула на кухню и, отыскав подходящий полиэтиленовый пакет с пластмассовыми ручками, положила туда мешок с кофе.

— Готовы? — снова вернулась я в зал. — Тогда — вперед.

Я незаметно сунула в пакет газету из ящика письменного стола и выжидающе посмотрела на Устинова.

По-хорошему, мне следовало бы подождать прихода Веретенникова.

Но в данный момент перспектива познакомиться с семьей Устиновой казалась мне более важной.

В конце концов, «Рамиус» в новом составе должен понять, что короткий поводок — не для меня.

И я буду действовать в интересах истины, а не конкретной фирмы.

Дай бог, чтобы эти интересы совпали.

А если нет — что ж, господин Веретенников может и пожалеть о том, что он рискнул пригласить меня заниматься этим делом.

Мы выбрались через окно.

Мягко спрыгнув в сад, я поплотнее закрыла раму.

Теплая трава, — мы шли прямо по газону, — весело щекотала ноги.

— А вам известно, что милиция разрабатывает, так сказать, «семейную» версию убийства? — осторожно спросила я Глеба Устинова.

— Еще бы! — возмущенно воскликнул он. — Меня допрашивали целых четыре часа. Где был, что делал…

— И где же вы были? Надеюсь, не здесь? — вполголоса поинтересовалась я.

— Если вас интересует мое алиби, то у меня его нет, — жестко ответил Устинов. — В момент убийства — а смерть Раисы наступила поздно ночью, или рано утром, смотря с какой стороны смотреть, — я гулял. Просто гулял в лесу, что рядом с моим домом. И подтвердить это могут лишь сороки да воробьи. Впрочем, мне еще встретился ежик.

Устинов посмотрел на меня с вызовом.

— Не густо, — сочувственно отозвалась я. — Но вас, однако, не арестовали.

— Презумпция невиновности, — иронически усмехнулся Устинов. — Вот только надолго ли ее хватит?

Мы выбрались из парка через щель в ограде.

Один прут был аккуратно отогнут так, чтобы человек без труда мог пролезть в это отверстие.

Нормальный человек, разумеется.

Для господина Бережкова, например, это было бы то же самое, что для меня перепрыгнуть Эйфелеву башню.

— А такси в этом городе имеется? — спросила я, напряженно всматриваясь в безлюдную пыльную даль, клубящуюся теплым паром.

— Что вы! Остановим попутку, — предложил Устинов. — Автобуса здесь не дождешься.

Третий «жигуленок» милостиво согласился подвезти нас на другой конец города.

Пока я жарилась в салоне автомобиля, Устинов болтал с шофером о военном конфликте в Южной Афpике.

Меня, впрочем, в эту минуту гораздо больше интересовало содержимое моего пакета.

Я пробовала нащупать сквозь полиэтилен фактуру предмета, покоящегося в аппетитном молотом кофе, но мне это не удалось.

Тогда я вынула газету и принялась изучать ее.

На редкость занудное издание.

С названием «Спутник покупателя» и плохо сверстанной сеткой телепрограммы.

Рекламные объявления были ужасны.

«Никаких забот. Шезлонги из Монако. Цены ниже рыночных» — и прочее в таком же духе.

Из раздела объявлений узнала я и о наличии в районе двух гадалок, — наверняка конкуренток, — обещавших «приворот-отворот» и возвращение ушедших мужей.

Очевидно, с повинной головой.

О женах, кстати, речь даже не заходила.

Что предполагало, разумеется, исключительно женскую клиентуру данных предпринимательниц.

Но почему этот листок лежал в столе Устиновой?

Простая случайность?

Не исключено…

Я внимательно просмотрела четырехполосник с первой строчки до последней.

Никаких пометок, галочек, крестиков или иных знаков возле объявлений.

Впрочем…

Крайний правый угол последнего листа был чуть короче своего соседа.

Всего на две-три строчки.

И по краю — следы аккуратного обрыва.

Для подобного случая есть специальный термин — «значимое отсутствие».