И он потребует побоев не в качестве предоплаты, а, так сказать, по факту.

— Знаешь что, Генрих, — предложила я, — я тебя, конечно, смажу по носу или по уху, а ты пропустишь меня в восьмой номер и будешь молчать о том, что я нахожусь там. А напоследок я запущу в тебя чем-нибудь тяжелым.

Через полчаса дверь комнаты номер восемь слегка приоткрылась.

В образовавшуюся щель скользнул человек.

Он старался не производить шума, чтобы не привлечь к себе чье-нибудь внимание.

Мужчина остановился на пороге, осматривая комнату.

Затем быстро подошел к кровати и заглянул под покрывало, свисавшее длинными кистями до самого пола.

Потом он нагнулся, достал из-под кровати пакет и присел на корточки, роясь в его содержимом.

Я вышла из спальни, одновременно нажав на выключатель.

В комнате вспыхнул яркий свет, и мужчина в страхе поднял голову.

В одной руке он держал золотой фаллос, разобранный на две части.

В другой — небольшой пистолет, чуть больше ладони, с коротким стволом.

— Вы это ищете, Роман Геннадьевич?

Я подняла руку и, дразня Веретенникова, повертела документом, подписанным Устиновой и заверенным у нотариуса.

— Ведь наличие этой бумаги нарушало все ваши планы, не так ли?

Веретенников чуть приподнял оружие.

— Вы подставили мне ловушку?

— Ага, — кивнула я. — Вам очень нужна эта бумага. Ведь вы были уверены, что рано или поздно она найдется, и там будет названа Багрицкая. Именно поэтому, несмотря на всю стервозность этой особы, вы ее не могли уволить сразу же после смерти Раисы, хотя вам очень хотелось.

Я едва не падала в обморок от голода.

— Отдайте мне документ, — с хрипотцой в голосе потребовал Веретенников. — Вы все равно ничего не сможете доказать.

— Как знать, — загадочно ответила я. — А документ этот вам — словно кость поперек горла. Так все хорошо складывалось, и вдруг какая-то Дремлюга. Теперь вам оставалось только изъять эту бумагу и уничтожить ее. Хотите, я расскажу вам, как все происходило на самом деле?

— Очень любопытно будет послушать, — скептически отозвался Веретенников.

— Когда вы поняли, что Раиса довела «Рамиус», процветающую и перспективную фирму, до разорения, вы решили любой ценой заставить Раису преобразовать учреждение в иную форму собственности. Вы пытались припереть ее к стенке видеошантажом, — ведь Марков передал Глебу Устинову кассету для Раисы именно по вашей просьбе.

— Он это подтвердил? — с любопытством спросил Веретенников.

— Подтвердит, — заверила я его. — И когда Раиса наконец сломалась, у вас появилась новая мысль — сосредоточить управление фирмой только в своих руках. Занять, так сказать, место Раисы. Бережков вам был не помеха, Устинову вы убрали, рассчитывая свалить убийство на ее мужа. Зайковскому вы предложили поиграть в ту ночь на бильярде. Ему было крайне необходимо алиби, а сам Генрих был нужен вам в дальнейшем. Оставалась четвертая фамилия. Вы считали, что это Валя Багрицкая, и подбросили окурок со следами ее помады в сад особняка, чтобы бросить на нее тень подозрения. Но, собственно говоря, Валя и так была в ваших руках. Какую-то силу она представляла собой только рядом с Раисой. Сама по себе — отнюдь.

— Что верно, то верно, — согласился со мной Веретенников. — Но где ваши факты? С чем вы пойдете в милицию, если, конечно, пойдете?

Он покосился на свой пистолет.

— Потом вы решили устранить Устинова. Списать его смерть на рэкетиров, наехавших на бордель. Очень удачная находка. Затем вы собирались на всякий случай ликвидировать Сергея — упрятав его за решетку или убив. Вы подговариваете Зайковского попросить Калерию, которая души в нем не чает, спрятать у нее дома оригинал завещания Устиновой. И звоните куда следует. Что, вам уже мало фирмы?

— Мало, — честно ответил Веретенников.

— Хотите прикарманить и денежки покойницы? Ведь если Сергей — сидит, а еще лучше — мертв, то состояние переходит к Калерии. А она целиком под влиянием Генриха, с которым у вас давно найден общий язык.

— Говорите, говорите, — почти весело поощрил меня господин Веретенников.

— Нужно отметить, что вы чуть-чуть переборщили, Роман Геннадьевич. Вы сделали как минимум три ошибки. Первая — вам не надо было сюда приходить. Вторая — вам не нужно было устраивать театрального покушения — я все равно не поверила в эту рассеянную стрельбу из автоматов возле конторы «Рамиус-Авто», — этим вы хотели дать понять, что если в вас стреляют, то в убийстве вы не замешаны. Прием старый, как жизнь.

— А третья ошибка? — поинтересовался Роман Геннадьевич.

— Третья ошибка была самой главной. Не нужно было меня вызывать, — жестко сказала я. — Вы думали, что я пойду у вас на поводу? Куплюсь на гонорары. Боже, как есть хочется!!!

— Что-что? — переспросил Веретенников.

— Да нет, это я так, — отмахнулась я. — А ведь мне было указано на вашу персону, Роман Геннадьевич. Жаль только, что я прострелила горло этому киллеру. Он лишь вертел пальцем у меня перед носом, изображая веретено, но уже ничего не мог сказать.