— Теперь вас непременно убьют, — заверила я молодого человека.

Устинов открыл рот от удивления.

— Это еще почему? Что я такого сделал?

— Обязательно убьют, вот увидите. Впрочем… Как у вас сейчас дома?

Устинов лишь руками развел.

Первый обыск действует на многих людей как-то неадекватно.

Хотя, казалось бы, — чего особенного?

— Знаете что, — попросила я Сергея. — Давайте зайдем к вам на минутку. Это удобно?

— Сейчас уже все равно, — проговорил Устинов.

Мы направились к его дому, без труда перейдя абсолютно пустое шоссе.

Уже около парадного я заметила, как почтительно теперь стали раскланиваться с Сергеем Устиновым его соседи по дому.

— Сначала ваша мать, потом — отец, следующим будете вы, — задумчиво рассуждала я. — Прямо семейный рок, проклятие какое-то.

— Да о чем вы говорите! — возмущался Сергей, пока мы поднимались по лестнице. — Теперь все будет по-другому, вот увидите.

— Вы что, — остановилась я, — действительно не понимаете, какая вам угрожает опасность?

Устинов смотрел на меня с таким обиженным видом, будто я издевалась над ним.

— А мать в разговоре с вами никогда не упоминала об этом завещании? — решила я уточнить.

Хотя для меня и так все было ясно.

— Да нет, — пожал плечами Сергей. — Хотя неоднократно говорила, что меня не забудет. Но я и не предполагал, что до такой степени…

— Вы часто бывали у нее?

— Раз или два в месяц, — Устинов слегка замедлил шаги, поднимаясь на свой пролет. — Отец совсем не виделся с мамой. А меня она звала. И я приходил.

— Может быть, это прозвучит несколько нетактично, — спросила я, — но не присутствовал ли при ваших встречах еще кто-либо?

— Что вы имеете в виду? — насторожился Сергей.

— Ну… Ведь ваша мать была весьма своеобразным человеком, — осторожно пояснила я.

— Да, мама была очень властная, — не без гордости произнес Сергей, высоко подняв голову. — За это ее все и любили. Знали бы вы, как к ней относились сотрудники! И любили, и уважали!

Я поняла, что Устинов-младший продолжает пребывать в блаженном неведении относительно некоторых своеобразных пристрастий своей мамаши.

И я решила оставить его в этом неведении.

Рано или поздно он все узнает.

Но лучше — не от меня.

Дома у Устинова действительно все было вверх дном.

Всхлипывающая Калерия перебирала какие-то тряпки и что-то причитала вполголоса.

— Отошлите куда-нибудь мужа, — шепнула я ей. — У меня к вам разговор есть.

Калерия удивленно взглянула на меня, недоуменно пожала плечами, но все же крикнула Устинову:

— Сергей, сходил бы за хлебом! Только не в нашу булочную, а в дальнюю. Белого хочется…

Устинов покорно собрался, взял авоську, деньги, и вот уже до нашего слуха донесся звук захлопывающейся двери.

Калерия выжидающе посмотрела на меня.

— Давно встречаетесь с Зайцем? — тихо спросила я.

Она охнула, прижала руки к груди и едва не упала на колени передо мной.

— Бес попутал, вот те крест, бес, — шептала она. — Давно хочу бросить его, да все никак не выходит. Сергей — законный муж мой, а Генрих — это так… Шалость…

«Особенно теперь», — подумала я.

— Опасная шалость, — подчеркнула я, кивая на барометр. — Ваша работа?

Калерия зарыдала.

— Да кто ж знал, что все так обернется?! Генрих попросил, я и засунула туда. Велел сберечь. Сказал — очень важный документ. Так и оказалось…

Похоже, Калерия Устинова не понимала всей серьезности ситуации.

Или она настолько хитра, что готова играючи посадить мужа за решетку и остаться единоличной владелицей богатств Раисы Устиновой?

Впрочем, для меня это не имело большого значения.

Но Генрих-то, Генрих!

Вот сволочь!

Я вспомнила счастливую улыбку на губах юноши и струйку крови на его подбородке.

Мог бы сказать про документ!

Так нет же, торговался, как на рынке…

Хотя все это — лишь детали.

Детали интересные, но не первостепенной важности.

В конце концов я не судья этим людям.

…Я шла по начинавшей темнеть улице, едва переставляя ноги.

На душе у меня было на редкость погано.

Что бывает не так уж часто во время заключительного этапа моей работы.