От судьбы не уйдешь

Аннотация
Как говорится, утро добрым не бывает.Я убедилась в этом в очередной, который уж раз в нынешнее утро понедельника. Ночь накануне была какой-то прямо-таки сумасшедшей. Дело в том, что буквально вчера погода резко изменилась и выходные, можно сказать, были испорчены сильным порывистым ветром, который грозил перерасти в ураган. Мне не спалось уже две ночи подряд.

Глава 1 Утро понедельника Как говорится, утро добрым не бывает. Я убедилась в этом в очередной, который уж раз в нынешнее утро понедельника. Ночь накануне была какой-то прямо-таки сумасшедшей. Дело в том, что буквально вчера погода резко изменилась и выходные, можно сказать, были испорчены сильным порывистым ветром, который грозил перерасти в ураган. Мне не спалось уже две ночи подряд. Я стояла на балконе, поеживаясь под хлесткими порывами ветра и гадая, случится наконец ураган или и на этот раз пронесет? Думать мне было больше не о чем. Последние две недели я пребывала в состоянии, близком к кататонии, — я бездельничала и спала. Спала и бездельничала. Выспалась наконец. Да, двух недель безделья для моей ой какой деятельной натуры было предостаточно. Можно сказать, что это был уже край. Тот самый край, после которого — провал. Я уже нервничала. Я ждала дела. Хоть какого-нибудь запропащего, только бы выйти из этого мерзкого состояния бурундука! Хотя почему бурундука? Бурундуки, как известно, большие любители поспать, чего не скажешь обо мне, по крайней мере в последние две ночи. Да, со сном мне тоже не везло. Я не единожды делала попытки заманить в свою спальню Морфея, но всегда благоволивший ко мне бог отчего-то теперь не желал посещать мою девичью опочивальню. Часов до двух я еще чем-то развлекалась, а потом просто стояла на балконе, подставив лицо буйствующему ветру, в слабой надежде, что он сможет подействовать — немного утомить. Настолько, чтобы я, утомленная, смогла уснуть. Но тщетно. Я вернулась в теплое лоно моей квартиры и поплотнее закрыла балконную дверь. Будет все-таки ураган или нет? Вздохнув, я потянулась к мешочку с двенадцатигранниками в надежде, что мои драгоценные кости напророчат мне, разнесчастной, хоть какое-нибудь дельце. Увы, мне и тут не «подфартило», поскольку выпавшее на мою долю пророчество было, я бы сказала, несколько не о том. Не о предстоящем деле, как мне хотелось. Однако пророчество было многообещающим, и выглядело оно так: «7+20+25». Здорово, правда? А расшифровывалось как: «Не думайте, что вся жизнь — ошибка. Вам не стоит так мрачно смотреть на происходящее». Ну разве не многообещающе? Я еще раз вздохнула, сунула кости обратно в мешочек и поплелась в спальню. Удобно расположившись на своей постели, я предалась размышлениям по поводу собственных ощущений и того, что напророчили мне кости. К какому, собственно, боку можно прилепить сей великолепный перл? За этим занятием и застал меня смилостивившийся наконец бог сна. Не знаю, сколь долго я смогла бы пробыть в его сладком плену, но утром в половине девятого меня разбудил телефонный звонок. Прямо-таки по-армейски вскочив с постели, я помчалась к аппарату. — Татьяна Александровна? — услышала я в трубке тихий приятный женский голос. — Она самая, — отрапортовала я, уже предчувствуя, что этот звонок обещает мне такое вожделенное дело. — Мы могли бы встретиться? Простите, я не представилась, — спохватилась собеседница, — меня зовут Старцева Наталья, у меня к вам дело. Точнее, наверное, работа… Словом, мне нужно с вами увидеться. — Голос в телефонной трубке дрогнул, собеседница замолчала. — Конечно же, мы можем встретиться, — я попыталась подбодрить Наталью Старцеву. — Когда и где? — Если можно, то у вас… — тихо сказала она, и я уловила в голосе какие-то умоляющие нотки. — Если можно… — Конечно же, можно, — я снова придала своему голосу бодрость, — адрес у вас имеется? — Да, да, конечно, имеется. Можно мне подъехать, скажем, через час? — Снова в голосе прозвучала мольба. Что же случилось у этой госпожи Старцевой? — Отлично! — произнесла я довольным тоном. — Я буду вас ждать. До встречи. — До свидания, — сказала мне Старцева. А затем, немного помолчав, добавила: — И спасибо… — Да еще вроде как не за что, — ответила я и положила трубку. Так, отлично. Похоже, наклевывается дело. Дело долгожданное. С чем бы ни было оно связано, я за него возьмусь. Пусть даже нужно найти «прыщик на теле у слона», ведь я же гениальный, гениальнейший сыщик города Тарасова. «Не правда ли, Татьяна Александровна?» — спросила я у собственного отражения в зеркале, когда приводила себя в божеский вид, готовясь к встрече с клиенткой. А я уже была уверена, что это клиентка. Ну кому еще, скажите, придет в голову звонить частному детективу рано утром, да еще и в понедельник, кроме как потенциальному клиенту? Правильно, больше некому. Поэтому, когда без двадцати пяти минут десять я услышала звонок в дверь, я была во всеоружии, я была готова ринуться в бой. Я просто была готова взяться за дело. За то дело, разумеется, с которым и пришла ко мне госпожа Старцева Наталья. Дело оказалось «мокрым». Я ведь говорю, что утро добрым не бывает. Клиентка была молодой и очень красивой женщиной. Она была красива той необыкновенной красотой, которая не потрясает с первого взгляда, но постепенно словно окутывает, словно затягивает. Словом, у нее была такая красота, которая манит… Нашла наконец-то слово — у нее была притягательная красота. Наталье Старцевой едва ли было тридцать, скорее — около того. У нее были большие и светлые глаза, приятные черты лица и длинные густые волосы пепельного оттенка. Она была хорошо сложена. Словом, мне она ужас как понравилась. Правда, выражение ее лица было едва ли не «каменным», синяки под глазами выдавали бессонные ночи, а припухшие веки — выплаканные слезы. Одета она была в длинное черное шифоновое платье, на лице ее не было ни грамма косметики. Лицо было очень бледным. В общем, глядя на нее, я решила взяться за дело не только по собственным меркантильным соображениям, но и из желания помочь этой женщине, державшейся с таким достоинством, несмотря на постигшее ее, видимо, большое горе. Я пригласила ее в комнату и предложила занять кресло, затем спросила, могу ли я закурить, и после короткого кивка закурила, приготовившись выслушать свою собеседницу. — Я вас слушаю. — Татьяна Александровна, — начала Старцева, — мне рассказали о вас весьма уважаемые люди, давно еще… — Она вздохнула и опустила глаза. — Правда, я никогда не думала, что когда-нибудь придется к вам обратиться… — Что ж, человек, как известно, предполагает, а бог — располагает. Многие из моих клиентов так не думали, однако… — я постаралась подтолкнуть ее к началу разговора о деле. — Да, вы, наверное, правы, — вновь вздохнула Наталья. — Я вот теперь здесь, у вас… Но разговор не обо мне… — Она с минуту помолчала, затем, словно набравшись сил, подняла глаза и стала рассказывать. Честно говоря, то, как она рассказывала об этом, восхитило меня в ней еще больше. Не всегда можно встретить человека, который так умеет собой владеть. — Вчера утром был убит мой муж, Старцев Сергей. Его нашла я. Я и друг нашей семьи. Семь ножевых ран. В нашей квартире. Милиция сказала, что дверь он открыл сам. Я была на даче, Сережа должен был приехать еще в субботу вечером, но не приехал. Я звонила ему пару раз, но трубку никто не поднимал. А утром я не выдержала, попросила Андрея отвезти меня в город. Я словно чувствовала, буквально места себе не могла найти. Когда приехала, поняла… — Она сглотнула, видимо, вспомнив о том, что ей пришлось найти вместо мужа. Тело с семью ножевыми ранениями. Зрелище, согласитесь, не для слабонервных. Да и человеку с крепкими нервами не приведи господь такое увидеть, а уж если это тело твоего мужа… Да-а-а, действительно, не приведи господь. Я предложила Наташе кофе (почему-то с этой минуты я про себя стала звать ее не иначе как Наташей), она согласилась, и мы прошли на кухню. Пока кофе готовился, мы обе молчали. Наконец я поставила на стол две чашечки и села напротив Наташи. — Словом, как вы понимаете, я хотела бы, чтобы вы взялись за это дело, — Наташа посмотрела мне в глаза. — Возможно, — кивнула я. Признаюсь, не в моих правилах было сообщать клиенту после пяти минут разговора о том, что я готова взять его дело. Даже в том случае, когда я действительно была готова его взять. И даже тогда, когда нуждалась в работе. И даже тогда, когда просто хотела помочь человеку. Ну не могла я сказать сейчас Наташе, что я за ее дело уже взялась еще до ее появления в моей квартире, не могла. — Расскажите мне, пожалуйста, чем занимался ваш муж. И вообще, расскажите мне, пожалуйста, все, что покажется вам важным. Это поможет мне быстрее решить, смогу ли я вам помочь. Договорились? Наташа кивнула и стала рассказывать. Ну что за женщина! — Наверное, можно было бы сказать, что наша семья принадлежит к числу так называемых «новых русских». Хотя не знаю, так ли это. Да, Сережа уже лет пять крутится в коммерции. Начинали вместе с Андреем, его однокурсником, как обычно — с челноков. Затем взяли в аренду киоск, затем — магазин, потом — другой. Теперь у Сережи с Андреем два магазина, а год назад они взяли в аренду помещение и решили заниматься производством ликеро-водочной продукции. Насколько я знаю, дела у них шли неплохо. Правда, последний месяц он был словно сам не свой, все нервничал, даже Димке, сыну, не уделял прежнего внимания. Но вот только в чем дело — не говорил и Андрею запретил говорить мне об этом. — Наташа вздохнула, пожалуй, даже всхлипнула, но тут же взяла себя в руки и продолжила: — А неделю назад он отправил нас с Димкой на дачу, просил, чтобы я была осторожна и за Димкой внимательно смотрела. Однако потом и этого ему показалось мало — он уговорил поехать с нами одну семейную пару, наших приятелей, и тоже просил, чтобы они за нами присматривали, как он выразился. Он явно нервничал, но, как я уже говорила, сказал, что приедет через неделю, то есть в субботу… Остальное вы уже знаете… — она опустила глаза. Мы обе помолчали. Затем я предложила еще кофе. Наташа согласилась. Я разлила кофе по чашкам и, закурив, снова села напротив. — Позвольте задать вам еще несколько вопросов. — Наташа кивнула. — Вот вы сказали, что в последнее время ваш муж очень нервничал, но вам не говорил о причине его дурного настроения. А как с телефонными звонками? Звонил ему кто-нибудь в последний месяц? Возможно, вы замечали, что он после некоторых разговоров по телефону особенно взвинчен? Наташа на минуту задумалась, затем отрицательно покачала головой и ответила: — Нет. Пожалуй, я не смогу ответить на эти вопросы. Во-первых, потому что у Сергея был сотовый и все деловые переговоры он вел исключительно по нему, всегда в своем кабинете. Во-вторых, потому что я сама никогда особенно не интересовалась, кто и зачем ему звонит. Если он хотел посвятить меня в свои дела, он делал это сам. — Хорошо, — сказала я, чувствуя, однако, что далеко не все так хорошо. — Если вы совершенно не интересовались, кто и зачем ему звонит, позвольте задать личный вопрос. — Наташа кивнула. — Вы, должно быть, и не особенно интересовались его знакомствами? Какими были ваши семейные отношения? Я хочу узнать — не возникали ли у вас какие-то подозрения? Не мог ли он вам изменять? Наташа сверкнула на меня глазами и ледяным тоном, не терпящим возражений, произнесла: — У него не было любовницы, если вы это хотели знать. — Поймите, Наталья, — я постаралась объяснить свою бестактность, — меня навел на этот вопрос исключительно способ убийства. — Она тут же сникла и снова опустила глаза. — Согласитесь, — продолжила я, — семь ножевых ранений — это, скажем так, отнюдь не банальный способ. Это кровавая расправа, похожая на месть. Вам так не кажется? — Возможно, — Наташа сглотнула. — Возможно, вы правы. Вам виднее. По-моему, в милиции сказали то же самое. — Она вскинула голову. — Но у Сергея не было любовницы. Я уверена. У нас с ним всегда были замечательные отношения. Мы познакомились еще в институте, он недолго за мной ухаживал. Можно даже сказать, что он совсем за мной не ухаживал. Просто отношения так складывались, что какое-то время мы относились друг к другу просто как очень хорошие друзья. Мы действительно были отличными друзьями друг для друга. А потом, — Наташа смотрела куда-то мимо меня и в глубь того времени, — потом мы просто поняли, что уже друг без друга не можем существовать. Но до этого момента мы совершенно не испытывали друг к другу никакой страсти. Она появилась позже, и уже через полгода знакомства и спустя месяц после того, как мы посмотрели друг на друга иначе, мы поженились. Это было восемь лет назад. С тех пор наши отношения мало изменились. Мы все так же в первую очередь друг для друга друзья. — Наташа смахнула с ресниц появившуюся слезу и посмотрела на меня. — У него не было любовницы. Он просто не стал бы притворяться, если бы таковая появилась. — Хорошо, — кивнула я. — Но вот вы говорите, что доверяли друг другу, и в то же время говорите, что в свои дела он посвящал вас крайне редко. — Татьяна, — упрекнула меня Наташа, — неужели вы думаете, что с моим мужем не о чем было поговорить, кроме как о коммерции?! Ведь это совсем не так. Сережа был первым на курсе. Он очень эрудированный человек и прекрасный собеседник. С ним всегда было приятно и легко общаться. А так называемый бизнес — это только небольшая часть его интересов. — Понятно, — сказала я. — Значит, версию о мести из ревности мы отметаем? — Думаю, да, — коротко согласилась Наташа. — Что вы еще хотите узнать? — А вы торопитесь? — несколько удивилась я. — Нет-нет, что вы. Просто я хотела сказать, что вы можете спрашивать обо всем, что необходимо. — Хорошо. Тогда вот какой вопрос — не было ли у вашего мужа конкурентов, врагов, кого-то, к кому он сам, скажем так, не питал нежных чувств? — Ну, наверное, были у Сережи и недоброжелатели, но я же вам говорю, что вряд ли чем смогу помочь в этой сфере. Тут вам, пожалуй, смог бы помочь Андрей… — Это друг семьи? — уточнила я. — Да, да, — подхватила Наташа. — Но Андрей — не только друг. Он еще и Сережин партнер, так, один из магазинов — его. А в «Граале» Андрей занимал пост Сережиного заместителя. — А что такое «Грааль»? Это тот самый цех? — уточнила я. — Да. Тот самый, — Наташа слабо улыбнулась. — Так вот, с Андреем я тоже познакомилась еще в институте. Они с Сережей были одногруппниками и дружат уже лет десять, наверное. Андрей — это, если хотите, член семьи. — Я навострила ушки, поскольку и Наташин тон, и выражение ее глаз было каким-то… Нежным? Интересно, интересно… — Вот как? Значит, вы считаете, что мне следует познакомиться с ним? — Я запоминала Наташину реакцию и ее поведение, когда разговор касался Андрея. — Конечно же, — улыбнулась она. — Андрей — замечательный парень, и я не знаю, что бы я без него сейчас делала… Просто он сейчас не смог со мной приехать, но вы обязательно с ним познакомитесь. Если, конечно, возьметесь за… — Ладно, давайте продолжим, — прервала я ее. — Насколько я поняла, именно этот Андрей и был с вами на даче, а затем привез вас в город? И именно с ним вы и обнаружили… — я не стала заканчивать фразу. — Да, — Наташа вновь заметно помрачнела, — Андрей приехал в субботу вечером и остался. Он, по-моему, был удивлен, что Сережа еще не приехал. А утром, как вы знаете, я его разбудила… — Так, а в каком часу вы поехали в город? — Что-то около восьми. Приехали мы в восемь двадцать. Я тогда еще, помню, на часы посмотрела, — Наташа слегка дотронулась до левого запястья, на котором были надеты простые, но, видно, недешевые женские часики. — Если вас интересует алиби… То мое может подтвердить Андрей, да и еще наши друзья, чета Соловьевых, они были с нами все это время. Что касается Андрея, то его алиби, соответственно, смогу подтвердить я и Соловьевы. И потом, следователь уже спрашивала нас и взяла подписку о невыезде. — А кто, кстати, ведет дело? Не знаете? — По-моему, какая-то Северцева, — нахмурилась Наташа. — Я, знаете ли, не совсем точно помню… — Ладно. Это не так уж и важно. Значит, вы все были на даче. В квартиру поднялись вместе с Андреем? — Да, вместе, — Наташа моргнула и сглотнула, видимо, пытаясь вновь прогнать картину, что представилась ей. — Дверь была не заперта, она у нас металлическая. Но замок без защелки. Словом, дверь, можно сказать, была открыта. В смысле — прикрыта, не заперта… Можно воды? — Конечно, конечно. Минеральной? — Наташа вновь кивнула. Я полезла в холодильник и достала бутылку «Нарзана». Поставила на стол вместе со стаканом. Наташа налила себе воды и выпила почти залпом. — Извините… — сказала она. — Ничего. Все в порядке. А вот еще один вопрос, позволите? — Получив в ответ очередной короткий кивок, я продолжила: — Вы случайно не знаете, не снимал ли ваш муж в последнее время большую сумму со счета? Ну и вообще, не было ли разговора о деньгах? — Нет. И тут я вам тоже не смогу ничем помочь. Вам нужно поговорить с Андреем. Относительно всего, что касается бизнеса, лучше выяснять у него. — Хорошо, — согласилась я. — Так вы возьметесь?.. — с надеждой заглянула Наташа мне в глаза. — Таня… Можно мне вас так называть?.. — Конечно. — Таня, помогите мне… — ее голос задрожал. — Найдите, кто это! Таня!.. — Наташа опустила глаза и сжала руки. Но сумела сдержаться и не заплакать. Когда она подняла на меня взгляд, он был решительный, слез на глазах не было. Это произвело на меня неизгладимое впечатление. Совсем не часто встречаются такие фантастические женщины, как Наташа. И я, пожалуй, даже поверила, что у Старцева Сергея не могло быть никакой любовницы. Просто потому, что таким женщинам, как Наташа, не изменяют. Не должны изменять, по крайней мере. Однако тут же вмешался в мои раздумья детективный рассудок — прочь все эти рулады. Изменяют, конечно, всяким. И даже таким. И еще предки говорили: «Доверяй, но проверяй». И вот именно эти циничные замечания моего детективного ума и стали последней каплей. Мне, как женщине, изо всех сил захотелось, чтобы детектив во мне оказался не прав. Мне захотелось обставить себя как детектива и убедиться в том, что Старцева убили не по причине банального «ассисяй». Я посмотрела в Наташины глаза и спросила: — Наташа, позвольте и мне вас так называть… Наташа, надеюсь, вы знаете, как оплачиваются мои услуги? — Наташа снова сглотнула и энергично закивала. — Отлично. Значит, мне нужно тридцать процентов от суммы, так сказать, на расходы. Остальное можете отдать потом. Тогда, когда я найду убийцу. — Вы ведь правда его найдете? — Наташа заглянула в мои глаза. — Правда? — Я постараюсь. Я действительно очень постараюсь, — заверила я Наташу, умолчав, правда, о некоторых меркантильных причинах, которые побудили меня взяться за это дело. Но стараться я действительно собиралась на все «сто». Впрочем, как и всегда. Кто сказал, что не бывает утро добрым? Глава 2 Суматошный день Первое, о чем я попросила Наташу, — побывать, так сказать, на месте преступления. Это, признаться, одна из моих привычек, оставшаяся еще со времен моей бурной молодости, проведенной в стане наших органов. Каких? Ну, конечно же, правоохранительных. Наташа, конечно же, согласилась. Хотя я и видела, что ей не так уж и легко вновь возвращаться в эту теперь уже злополучную квартиру. — А вы сейчас где обитаете? На даче, наверное? — спросила я, после того как мы с Наташей вышли из моего дома и я предложила в качестве передвижного средства свою потрепанную, но все еще верную «лошаденку». Мы сели в машину, и, спросив у Наташи адрес, я включила зажигание, и мы выехали на улицу. — Вы правы, — сказала она. — Кстати, дача у нас совсем недалеко, в Жасминке. — А ее можно будет осмотреть? — спросила я свою клиентку. И, поймав ее настороженный взгляд, уточнила: — Знаете, я думаю, что в таких ситуациях осмотр никогда не бывает лишним. Это вовсе не означает того, что не верю в ваше алиби или алиби вашего друга, просто «доверяй, но проверяй» — это общее место всех сыщиков. Неважно, частные они или государственные. Согласны? — Наверное, — протянула Наташа. Кстати, милиция там и правда уже успела побывать. — Насчет вашего посещения или, как вы выразились, осмотра — я не возражаю. И вообще, вы можете действовать так, как посчитаете нужным. — Она посмотрела на меня. — Я не собираюсь от вас ничего скрывать. Мне и скрывать-то нечего… — Вот и замечательно. Такое отношение только ускорит расследование. Куда теперь? — Мы ехали по Московской. — Теперь нам нужно добраться до улицы Шехурдина. Я кивнула в знак того, что поняла, и некоторое время мы просто ехали молча. Дорога заняла не так уж много времени. В это время года и суток проспект 50-летия Октября (старинное названьице, верно?) не представляет опасности в виде пробок, которые способны испортить настроение человеку за рулем на весь день. И это радует. Наконец мы с Наташей завернули в один из дворов и остановились около новой девятиэтажки. Наташа вышла из машины первой и, пока я выбиралась, неуверенно смотрела на окна третьего этажа. Я же решила осмотреть двор. Двор был пуст, видимо, по понедельникам здесь у всех выходной, даже у вездесущих бабушек. Это, кстати, не совсем радовало. Бабушки — они, что ни говори, порой здорово могут помочь. В плане информации к размышлению. Я вздохнула. Что ж, обойдемся пока без бабушек. Я посмотрела на Наташу и перехватила ее беспокойный взгляд. — Идем? — Я понимала, что ей ой как не хотелось туда подниматься. Я бы и сама на ее месте вряд ли пошла туда, но… Долг, как говорится, требовал. Наташа глубоко вздохнула, видимо, подумав о том же. — Идемте, Таня… — Мы зашли в подъезд и стали подниматься на третий этаж. Квартира направо. Металлическая дверь фирмы «Тайзер» — непременный атрибут нашей современности. Все состоятельные господа используют продукцию этой фирмы в собственных помещениях. Кстати, помогала я как-то их директору… Ну да ладно, дела это давно минувшие… Наташа открыла дверь и пропустила меня вперед, несколько замешкавшись на пороге, но потом довольно решительно вошла и включила свет в прихожей. Пряча глаза, предложила приступить к осмотру, а затем, бросив на меня быстрый взгляд, сказала: — Таня, это там… — и указала на дверь по правую сторону коридора. — Я туда, если можно, заходить не буду. Ну что за женщина! Я согласно закивала, справедливо рассудив, что не стоит подвергать Наташу этой пытке еще раз. Пока, по крайней мере, не стоит. Она прошла на кухню, а я, так сказать, приступила к исполнению. Ну что сказать? Престижная четырехкомнатная квартира в новом районе. Евродизайн и все прочие прибамбасы типа там навесных потолков, ковровых покрытий на полу, жидких обоев на стенах и т. д. и т. п., сами, в общем, понимаете. Признаюсь, моя собственная, очень, между прочим, славная квартирка показалась мне едва ли не заморышем по сравнению с этой цацей. И вот что запомнилось — везде чувствовался уют, которого невозможно достичь только при помощи «новых технологий». Такая атмосфера в доме создается только в том случае, если люди, живущие в нем, любят друг друга и дом заодно. Это, признаться, несколько порадовало. «Похоже, версию о любовной мести и правда придется списать за ненужностью!» — сказала я своему детективному рассудку и даже показала язык. Но рассудок тут же возразил: «А вот это, голубушка вы моя, еще неизвестно!» Я вздохнула, но пришлось признать его довод, ведь действительно еще неизвестно. Я продолжила осмотр. Итак, гостиная. Ну, здесь все понятно. Потрясающая стенка из красного дерева из какой-нибудь коллекции «а-ля высокая мода», затем — мягкий уголок, картиночки по стенам, словом, очень милая гостиная. Затем детская — тоже суперная, ничего не скажешь. Димка Старцев — счастливый ребенок. Ну, по крайней мере, у него было счастливое детство и, даст бог, еще будет. Кстати, сколько ему лет? По всей видимости, в школу он еще не ходит, поскольку в комнате отсутствовал письменный стол ученика. Зато присутствовала куча игрушек. Ладно, теперь — спальня. Я даже позавидовала. Ну действительно, как можно, имея такую жену и такую спальню, даже думать об измене! Никак! Я убеждена как женщина. Но вот как детектив я все-таки прошлась по спальне, заглянула в шкафы, в прикроватные тумбочки. Чего искала? Да ничего. Так, для порядку. И, наконец, «оно самое» — кабинет хозяина. Здесь на полу был постелен линолеум и, видимо, ковер, который теперь был свернут в рулон и прислонен к стене. На ковре явно проступали темные пятна. Кровь… Да, если семь ножевых ран, то крови было предостаточно. По иронии судьбы, только в этой комнате был постелен линолеум, который теперь был чисто вымыт. Будь здесь ковровое покрытие… Что ж, будем надеяться, что «братья менты» все осмотрели более чем тщательно. «Да, нужно позвонить, узнать, кто же этим делом заправляет. Наташа говорила, что какая-то Северцева… — Я продолжала осматривать комнату. — Если это та Северцева, то мы сработаемся. Однако я что-то не слыхала, чтобы Лялька вернулась из Ростова… Да и потом, „мало ли в Бразилии Педров“… Может, это и не она вовсе». Я тщательно осмотрела большой красного дерева однотумбовый стол, подергала за ручки, они не поддались, а жаль. Придется просить Наташу открыть. Затем осмотрела подоконник, выглянула из окна, прикинув, возможно ли забраться сюда через окно, оно, кстати, было приоткрыто, когда я вошла. И кстати, окна тоже от фирмы «Тайзер»… Значит, через окно вряд ли получится. Стена не имеет никаких выступов, никаких балконов внизу или по бокам. Похоже, парень и правда открыл дверь сам. Ладно, посмотрим, что еще у нас тут. Книжный шкаф тоже из красного дерева. Отлично. Я пробежала глазами по названиям книг. О, да господин Старцев у нас был эстет! Сартр, Камю, Кафка, Достоевский (а куда без него?), Набоков, Вересаев, Тургенев, а также «классики современности» — Пелевин и Акунин. И — Полное собрание сочинений Пушкина. Наверно, с господином действительно было интересно беседовать. Ладно, вернемся к реальности. Я пошла на кухню, где застала молчаливую и как-то заметно сникшую Наташу. Она сидела за столом и смотрела перед собой каким-то пугающе-невидящим взглядом. — Наташа, — тихонько позвала я. Она слегка вздрогнула и посмотрела на меня. — Наташенька, если это возможно, дайте мне, пожалуйста, ключ от стола. Наташа несколько раз моргнула, соображая, о чем это я. Затем спохватилась: — Ах, да! Я совсем забыла. — Она достала из сумочки косметичку и, пошарив в ней рукой, вынула небольшой ключик на цепочке. Я поблагодарила и вернулась в кабинет. Ключик удивительно подошел ко всем пяти выдвижным ящичкам. Я принялась за изучение их содержимого. В принципе, на мой наметанный сыскной взгляд, там не оказалось ничего, что хоть сколько-нибудь могло пролить свет на убийство хозяина этого великолепного стола. И это было очень жаль. В основном здесь были чистые листы бумаги. Совершенно чистые. Пара-тройка блокнотов, тоже, кстати, чистых. Словом, у меня сложилось впечатление, что господин хороший если и имел какие-то документы, то хранил их в другом месте. То же можно было бы сказать и о дневниках. Я еще раз окинула взглядом комнату и пошла на кухню к Наташе. — Что-нибудь нашли? — Она сварила кофе и даже разлила его по чашкам. — Да нет… — Я села за стол. — Да, кстати, подождите минутку. — Наташа вышла из комнаты. Я закурила. Что-то как-то меня это дело не вдохновляло. Я вздохнула, решив, что сейчас еще не время для раздумий, тем более что вернулась Наташа, у которой в руках была тетрадь в кожаном переплете. — Вот, возьмите, — сказала Наташа и протянула тетрадь мне. — Не уверена, что это вам существенно поможет, но… Вы ведь сами видели, что там больше ничего нет. Все, что было, забрали менты, а это… — она кивнула на тетрадь и криво усмехнулась, — не сочли достойным внимания… Может, и вы тоже… Я раскрыла тетрадь и обмерла, пробежав глазами несколько строчек. О-ля-ля! А покойничек-то у нас и правда не лыком шит! — Что это, Наташенька? — подняла я недоумевающий взгляд. — Какая-то новая редакция сказок Пушкина? Или спецзаказ ко дню его рождения, полученный от какой-то редакции? Ваш муж, что, сотрудничал с каким-то издательством? Он прочил себя в преемники? Или был отъявленным пушкинистом? Наташины глаза несколько повеселели, и мы, с минуту глядя друг на друга, почему-то рассмеялись. Наверное, это нервное… Стресс, пропади он пропадом. Бывает… Отсмеявшись, Наташа вполне серьезно начала: — Вот и у ментов эта тетрадь вызвала примерно ту же реакцию. А я вот думаю, что здесь не все так гладко. Знаете, Таня, — ее голос стал глуше, а в глазах появилась тоска, — Сережа купил эту тетрадь с месяц назад. Ну, тогда, когда он стал заметно нервничать. А когда эта тетрадь у него появилась, он стал едва ли не каждую ночь просиживать в кабинете, что-то писал. Я как-то спросила, что он пишет, неужели сказки? Он сказал: «Сказки, именно — сказки», но вид у него при этом был… — Она помолчала. — Словом, он писал. Едва ли не каждую ночь. Понимаете? Не знаю, понимала ли я, но кивнуть в ответ — кивнула. Наташа задумалась, я попыталась еще что-нибудь узнать относительно тетради: — Наташенька… Она перевела на меня взгляд и продолжила: — Он почти не спал, все писал и писал. Но знаете, Таня, стал заметно спокойнее. Он вообще время от времени писал стихи, как он сам говорил, «рифмоплетством» занимался. Но последние пару лет я за ним такого не замечала. А тут… Я еще подумала, что, может, это своего рода практическая борьба со стрессом. Говорят же, что помогает сладкое, например, или там физические упражнения… Только, возможно, в этой сказке сказано больше?.. — «Сказка — ложь, да в ней — намек…» — изрекла я. — Вот именно, — подхватила Наташа. — Может, здесь есть намек? Я, признаюсь, не читала. Сначала он говорил, что прочтет мне сам, когда закончит, а потом… — Она судорожно вздохнула, но ее глаза тут же сверкнули. — Таня, найдите этого подонка! — Наташа сникла, и я поняла, что она плачет. Когда наконец она взяла себя в руки (достаточно быстро, я бы так однозначно не смогла, если мы и рыдаем, то долго и желательно в голос!), мы выпили еще по порции кофе. Затем Наташа сказала: — Пойдемте отсюда, Таня, я уже больше не могу! — Я легко согласилась. Мы вышли из квартиры и, спустившись вниз, сели в машину. — Вы сейчас куда? — спросила я Наташу, включая зажигание. — Я подвезу. — На дачу. В Жасминку. — Я кивнула, и мы поехали. Спрашивать ее о чем-то еще я не стала. Да и о чем? Пока вроде больше не о чем. Я попыталась собрать воедино то, что имею. Согласна, немного. Но и это желательно собрать, пока не растеряла. Итак… Господина Старцева Сергея убили. Дедовским способом. Ничего насчет его карьеры и версии «убийство на бизнес-почве» мы еще толком не знаем. Знаем, что у него потрясающая жена, сын и друг. Версия относительно любовницы тоже висит в воздухе. Знаем, что последний месяц господин хороший явно нервничал, а это означает только одно: у него были неприятности. Скорее всего — по работе, но и это еще неизвестно. А в качестве «отключки» он выбрал весьма нетрадиционный способ — сказочки по ночам пописывал. Нужно почитать, может, там и правда что-то интересное скрывается. Осмотр квартиры ничего не дал, старшие братья поработали очень тщательно, если что и было — унесли с собой. Нужно позвонить в милицию. Едем на дачу. Нужно посмотреть, может, оттуда можно было незаметно смотаться, тогда уже интересней. Тогда мы подозревать имеем право всех, кто был на даче, ведь скорее всего Старцев знал своего убийцу, если сам открыл ему дверь. Или у убийцы были ключи. Тоже, кстати, весьма вероятно. — Наташа, — я покосилась на клиентку, — скажите, а у кого были ключи от вашей квартиры? — Только у меня и у Сережи, — откликнулась Наташа, не отрывая взгляда от окна. — А они не терялись последнее время? Ну, там, вдруг куда-то запропастились, а потом неожиданно нашлись? — Нет, — Наташа посмотрела на меня. — Нет, такого не случалось. Ни у меня, ни у Сережи. Так. Я подумала, что очень даже жаль. Вернемся к тому, с чего мы начали. Старцева ждали на даче еще в субботу. Он не приехал, к телефону не подходил. Наверняка его что-то задержало в городе. Или кто-то. Кто? — это вам и предстоит выяснить, Татьяна Александровна. Тут мы подъехали к аккуратному двухэтажному коттеджу, и Наташа указала на него, мол, это и есть дача. Отлично. — Вы позволите? — для порядку спросила я. — Ну конечно, — улыбнулась Наташа. — Тем более что и Андрей наверняка здесь. Мы вышли из машины и направились к дому. Я своим цепким взглядом охватила общие черты, так сказать. Да, похоже, что отсюда свалить — раз плюнуть. Даже если выбираться бандитским способом — через окно. Замечательно. Я покосилась на шедшую рядом Наташу. Просто здорово. Однако выводы делать рано. Подождем… Твою мать!.. Из дома вышел великолепнейший представитель мужеского пола. Я едва не присвистнула. Брюнет, темные глаза, сложен просто великолепно. Словом — рост, взгляд, руки… Почти все, что мне нравится в мужиках. А как насчет голоса? (По секрету — у мужчины всегда должен быть такой голос, который ты готова слушать целую вечность, иначе… Иначе что это за мужчина, если у него какой-то писклявый фальцет? Нет, голос должен выдавать мужика с головой.) Я оценивающе посмотрела на приближающегося к нам парня. Н-да… И кто же мы такие? Неужто «друг» Андрей? Парниша приблизился, улыбнулся Наташе и довольно нахально уставился на меня. — Познакомьтесь. — Наташа словно и не заметила его выразительного взгляда и весьма дружелюбно представила нас друг другу: — Это — Татьяна. А это — Олег. Я весьма удивилась, но решила, если уж Наташа не стала «рекомендовать» меня как детектива, то и подожду с расспросами об этом самце. Самец тем временем улыбнулся голливудской улыбкой, скользнул по мне взглядом и произнес бархатистым баритоном (н-да, у него и с голосом тоже был полный порядок): — Татьяна? Приятно познакомиться… — И он вновь чиркнул по мне взглядом. Я, признаться, к своему стыду, почувствовала, что готова загореться, как спичка. Ну люблю я красивых и нахальных парней! Я состроила глазки, вздохнула и, слегка улыбнувшись, ответила: — Взаимно, Олег. Олег, естественно, отреагировал так, как реагируют все породистые самцы, в чем и состоит их прелесть. Он ухмыльнулся и протянул: — К сожалению, мне нужно идти. Но мы еще встретимся, Таня, не так ли? — и заглянул мне в глаза чувственным взглядом. Я постаралась ответить ему тем же, ну так, на всякий случай, а вдруг когда этот парниша сгодится не только в качестве возможного подозреваемого? Он понял мой взгляд как надо, повернулся к Наташе, которая все это время думала о чем-то о своем, и сказал: — Ладно, Наташа, я поеду. Вечером созвонимся. Хорошо? — Хорошо, — ответила Наташа как-то отвлеченно. — До встречи, Танюша, — бросил мне парниша и «сделал» свой фирменный взгляд. Я улыбнулась и кивнула. Привычка у меня такая. Когда великолепные самцы вроде этого Олега встречаются мне на пути, они всегда реагируют на меня безотказно. А я отвечаю им тем же. По крайней мере, я всегда делаю такой вид. А вдруг и правда когда сгодятся? Между прочим, в моей практике довольно часто случалось, что мужики никак не хотели «колоться». Ну ни в какую. До тех пор, пока я не пускала в ход самое «смертоносное оружие» из своего арсенала, то есть себя, любимую. И что тут начиналось… Они тут же выкладывали мне все, что знали, и даже то, о чем только догадывались. Ну ладно, это лирика. Вернемся к прозе. Мы дошли с Наташей до особнячка. Вошли. Очень даже. Даже, я бы сказала, очень-очень. Направо — по всей видимости, кухня. Я заглянула. Так и есть. Кухня и столовая. Налево — гостиная. Прямо — лестница на второй этаж. — Сколько у вас спален? Если, конечно, можно об этом узнать, — обратилась я к Наташе. — Четыре, — ответила она. — Таня, вы посмотрите сами, хорошо? Я буду на кухне. Я согласилась, уточнив, кто сейчас здесь присутствует. — Наверное, Андрей. Катя — это моя родственница, она помогает мне здесь летом. Соловьевы сейчас в городе. Димка — у мамы в Москве. Я тоже туда уеду, как только все закончится… Я пойду, хорошо? — Конечно, — сказала я и стала подниматься на второй этаж. Собственно, для меня уже мало что представляло интерес в этом доме. Я ведь уже поняла, что выбраться отсюда незамеченным проще простого. Большего-то мне и не требовалось. Окна спален выходили на тихие улочки, к тому же вокруг дома росли деревья — яблони, по-моему. Так что если кто из домочадцев желал бы выйти — запросто. Высота — неопасная, тем более что во дворе, возле хозпристройки, я заметила металлическую лестницу. Значит, выбраться могла и женщина. То есть и Наташа. Но я все-таки решила заглянуть в спальни. Так, на всякий случай. Разрешение имеется. Я открыла первую дверь налево. Это оказалась детская. Затем, видимо, спальня Старцевых. Тоже очень милая и уютная. Напротив… А вот кто же у нас ночевал напротив? Комната была убрана. Возможно, Соловьевы, но это я уточню у Наташи. А дальше я открыла дверь без стука, поскольку совершенно не ожидала, что здесь кто-то может быть. У окна сидел мужчина. Он повернулся и внимательно посмотрел на меня. Мужчина был не в моем вкусе. Довольно высокий, худощавый и блондинистый. Вполне приятный. Интеллигентного вида. Я окинула его наметанным взглядом. По всей видимости, Андрей, подумала я. — Вы что-то хотели? — удивился мужчина. — Точнее, вы кого-то ищете? — Ищу, — с места в карьер взяла я. — Если вы — Андрей, то вот вас-то я и ищу. — Да? — хмыкнул он. — Давно меня не искали такие симпатичные девушки. А по какому вопросу? И кто вы, простите? — Вы Андрей? Я правильно поняла? — Андрей кивнул, встал с кресла и направился ко мне. Сердечко отчего-то ёкнуло, было в нем что-то. — Тогда давайте знакомиться. Я — Татьяна Иванова, частный детектив, слышали, наверное… Он подошел ко мне и не дал закончить: — Конечно, конечно. Наслышан. Вы, значит, с Наташей приехали? — Андрей мягко улыбнулся. — Да. Вы знаете, мне вообще-то желательно было бы с вами побеседовать. — Отлично. В чем же дело? Проходите, — и Андрей сделал приглашающий жест. Я вошла в комнату и села в то самое кресло, в котором только что сидел он. Другого в комнате просто не было. Андрей прикрыл дверь и прошел к окну, присел на подоконник и приготовился, видимо, к моим расспросам. — Для начала давайте проясним главное, — деловым тоном сказала я. — Давайте, — согласился Андрей. Ой, мамоньки, если он будет повторять за мной каждую фразу, мы и до ночи не закончим нашу беседу. А время, между прочим, было уже послеобеденное. Да, «тяжела и неказиста»… Я вздохнула, посмотрела Андрею прямо в глаза и продолжила: — Как вы знаете, Наталья наняла меня расследовать это преступление. — На этих моих словах Андрей опустил глаза и до конца моего монолога сосредоточенно разглядывал свои тонкие, интеллигентные руки. — Я, естественно, постараюсь сделать все, что в моих силах. Но для этого мне, согласитесь, желательна помощь. Имеется в виду помощь близких Старцеву людей. Вы ведь и сами понимаете, что убийство, скажем так, весьма странное. Улик, насколько я полагаю, никаких. Словом, вы лично настроены оказать мне помощь? — Я замолчала и выжидательно уставилась на Андрея. — Всяческую, — твердо сказал он и посмотрел мне прямо в глаза. — Татьяна, если вы найдете убийцу, я заплачу вам еще столько, сколько вам заплатит Наташа. А относительно моей помощи — вы всегда можете на нее рассчитывать. Чего бы это ни касалось. — Отлично, — ответила я. — Тогда позвольте первый вопрос? — Позволю, — Андрей снова мягко улыбнулся. Я вскинула брови и спросила: — Насколько я понимаю, вы провели ночь с субботы на воскресенье здесь, — я обвела рукой комнату. — Кто может подтвердить, что вы всю ночь были в этой комнате? — Вас интересует алиби? — Андрей усмехнулся. — Хорошо. Ну, часов до двенадцати мы все сидели внизу, а потом разошлись по своим комнатам. Так что примерно с половины первого — того момента, когда я погасил свет, и до восьми часов утра — никто. Я просто спал. — Хм, хм, — сказала я. — Чудненько. — Так что в принципе, как вы понимаете, — продолжил Андрей, все так же открыто глядя мне в глаза, — я вполне мог вылезти из этого окна, во избежание, например, нежелательной случайной встречи с кем-то, сесть в машину и поехать к Сереге. А затем таким же макаром вернуться. Это все вполне реально. Правда, есть одно «если». Я все это мог сделать, если бы у меня был повод. Повод его убить… — тут его голос дрогнул, и он отвел глаза. — Не уверен, что вы мне поверите, но повода у меня не было. — А почему, собственно, вы не уверены? — спросила я. — Может, мне цвет ваших глаз понравился и я готова вам поверить на слово? — Бросьте, Таня, — отмахнулся Андрей. — Вы ведь детектив, да к тому же, насколько я знаю, закалка-то у вас еще та… В смысле — ментовская. Простите, конечно. — Пожалуй, вы правы, — я повела глазами, — прощаю. Но все же… — Я не закончил, — напомнил Андрей. — Дверь не была взломана и даже не заперта, через окно забраться можно только если с парашютом. Значит, Серега открывал сам. Значит, он знал своего убийцу. То есть скорее всего знал. А коль скоро круг его общения, скажем так, не обширен, то и нужно искать среди нас… Честно говоря, пока я слушала Андрея, внутри возникло два совершенно противоположных чувства. С одной стороны, мне очень импонировал этот спокойный и рассудительный парень, было в нем все-таки что-то такое… Флегма, конечно. Но весьма приятный экземпляр. Но с другой стороны — как-то напрягало меня то, что он так спокойно описывает свою возможную роль в этом деле. Возможную ли? Или реальную? Если он так умен, может, он еще и актер великолепный. «Замочил» своего друга и компаньона, а теперь тут мне «зачехляет», чтобы специально со следа сбить. Вернее, чтобы отбить у меня желание его подозревать. Сидит вот передо мной, порядочный, привлекательный и умный, и смотрит на меня своими честными голубыми глазами. Хочется поверить. Но — не буду. Не буду, и все. Я прищурилась и сказала: — Возможно, вы и правы. Я, конечно, не собираюсь вас ни в чем обвинять просто потому, что пока не за что. Но… Ладно, вопрос второй. Наталья сказала, что последний месяц Сергей заметно был раздражен. Не знаете, с чем это было связано? Андрей тяжело вздохнул и начал свой монолог: — Мы познакомились с Серегой еще в институте. Учились на инженеров. Потом, как вы знаете, перестройка началась, денег на жизнь не хватало просто катастрофически, тем более что Серега хотел жениться. Ну вот мы и начали челноками подрабатывать. Года два так помучились, сняли в аренду киоск, через год — магазин. Удача была на нашей стороне, как говорится. Раскручивались мы на удивление быстро и гладко. Тем более что в бизнесе было, да и есть, много наших приятелей. Словом, как вам, наверное, уже сказала Наташа, год назад мы решили попробовать водочку делать. Тем более что все, что необходимо для этого, могли обеспечить свои ребята. Кто-то к этому времени занимался спиртом, кто-то на заводе руководил. Словом, взяли мы в аренду помещение, оборудование, рабочих наняли… На удивление — получилось. Расплатились с поставщиками. Еще партию спирта заказали, ну и завертелось. Правда, с месяц назад… Вы ведь понимаете, Таня, что за все надо платить? — В ответ на мой короткий кивок в знак согласия Андрей продолжил: — Ну и мы, конечно, не миновали этой участи. Наклюнулось у нас два весьма солидных заказа. Таких у нас еще не было. Но на этот раз наш поставщик, так сказать, обанкротился. Подозреваю, конечно, что он просто смотал со всеми денежками, и нашими в том числе, на какой-нибудь из островов в Тихом океане. А вот мы с Серегой остались. Ну и, естественно, оба занервничали. Мы в эту партию спирта вбухали всю наличность, даже на собственные счета совершили набег. Но не все коту масленица, как сказали бы наши пращуры… Продолжать? — В принципе обстановка ясна, — сказала я. — Как вы собирались из этой ситуации выкручиваться, позвольте спросить? — Да как… Искали мы с Серегой новых поставщиков. Но ведь на это время нужно. Словом, срывались у нас заказы, просто летели… мимо. А цех — стоял. А мы дергались и терпели убытки. Я даже речь заводил о том, чтобы продать все. Хоть людям заплатить. С нами беда-то эта случилась как раз в конце месяца, то есть нужно было народу зарплату платить. А тут еще налоговая вдруг ни с того ни с сего интерес стала к нам повышенный проявлять. В принципе, конечно, мы с ними проблем никогда не имели, да и не лезли они к нам. Ну, честные мы, чего с нас взять, если мы все, что положено, сами отдаем? — Ой ли? — вскинула я брови. — Хотите, можете документацию просмотреть… — вяло ответил Андрей. — Впрочем, мы сейчас не об этом. Словом, последний месяц мы, без преувеличения, существовали как на пороховой бочке. Настроение, как говорится, бодрое, идем ко дну. — Он слабо усмехнулся. — Кто-то из наших пошутил, сказав, что нам, похоже, тоже достался билет на «Титаник». Жить мы, конечно, можем и сейчас весьма безбедно, а цех, по всей видимости, придется и правда закрывать. Тем более сейчас. В свете произошедшего… Еще вопросы? Я задумалась. Мне бы не задуматься, а подумать, но пока не представлялось возможности пораскинуть мозгами как следует, для того чтобы решить, в каком же направлении мне следует двигаться, чтобы как можно быстрее продвинуться по следу убийцы. — Возможно, — сказала я Андрею. — Только, наверное, не сейчас. Вы мне не оставите свой телефон? — Запросто. Записывайте. Я вытащила из сумки записную книжку и, посмотрев на Андрея, спросила: — Ваша фамилия? — Лукашов. — Андрей снова улыбнулся и добавил: — Не был. Не состоял. Не имею. Паспортные данные? — Пока не нужно, — я улыбнулась в ответ, — но могут и пригодиться. Номер телефона, пожалуйста. Он продиктовал свой номер, я записала. Затем он, поднимаясь с подоконника, как бы показывая, что наш разговор окончен, обратился ко мне: — Татьяна, не откажите парню, дайте, пожалуйста, свой номер. Если это, конечно, не наглость. — Отчего же не дать? — Я назвала номер. — Вы больше ничего не хотите мне сказать? — Я, как мне показалось, весьма проницательно посмотрела ему в глаза. — Сегодня? Пожалуй, нет. Сегодня — ничего. — И он снова мягко улыбнулся, выходя вслед за мной из комнаты. Было в нем что-то… Конечно, Андрей Лукашов, как я уже обмолвилась, был не в моем вкусе. Я как-то по интеллигентным мальчикам особо не прикалываюсь. Но он принадлежал к тому счастливому типу мужчин, в которых влюблялись героини рязановских фильмов. Была в нем наряду с интеллигентностью еще и весьма изрядная доля мужественности. Нет, он не был ни рафинированным, ни инфантильным. Он был мужчина. Очень приятный и, как мне показалось, очень надежный. Интересно, какие у них с Наташей отношения? Мы спустились вниз и прошли на кухню. У плиты стояла невысокая седовласая тетушка с пучком на затылке, в летнем платье и фартуке. Видимо, та самая Катерина. Наташа собирала на стол. Она уже успела сменить свое дорогое шифоновое платье на черные брючки и блузку. Наташа повернулась и улыбнулась, непонятно, то ли мне, то ли Андрею. А может, нам обоим. — Таня, вы освободились? — спросила Наташа, глядя почему-то на Андрея. — Да, я уже собираюсь уходить… — Мне было интересно, что же все-таки между ними? — Что вы! — Наташа наконец перевела взгляд на меня. — Не уходите. Сейчас ужинать будем. Вы ведь тоже весь день мотаетесь… — С удовольствием. — Я решила не упускать момент, лучше, как говорится, один раз увидеть, чем сто раз гадать. Вот я и посмотрю, что же за отношения между вдовой и «другом семьи». Наташа улыбнулась, улыбнулся Андрей, улыбнулась Катерина, мне тоже ничего не оставалось делать, как улыбнуться. Андрей вызвался проводить меня до ванной комнаты, которая ничуть не разочаровала меня. Светлый дорогой кафель, финская сантехника. Что и говорить, жили Старцевы не бедно. И очень уютно. Глава 3 Когда же кончится вечер? Когда я вернулась на кухню, стол был уже накрыт. Я заняла очень удобную позицию между моими хозяевами, так что мне было прекрасно видно все их взгляды, полуулыбки, жесты. Что и говорить, замечательный наблюдательный пост. Катерина сидела напротив меня и тоже, похоже, внимательно наблюдала и за хозяйкой, и за мной. Надо бы и с ней побеседовать… такие вот помощницы всегда знают о своих хозяйках что-нибудь интересное. Я сделала себе пометку, чтобы при удобном случае, то есть застав тетку врасплох, узнать что-нибудь вкусненькое… Кстати, о вкусненьком. Ужин был отменный, я даже заметно подобрела после отбивных из телятины. Разговор касался каких-то неважных тем, общих мест, так сказать, — погоды, футбола, Московского кинофестиваля, последнего альбома Шер и т. д. Наташа и Андрей вели себя очень даже мило. По ним в принципе было, конечно, заметно, что они далеко не чужие люди. Но это, на мой взгляд, вполне естественно для людей, которые знакомы не один год. Но вот насколько далеко они не чужие? Я решила во что бы то ни стало узнать об этом. Наконец, когда основная часть блюд закончилась, Катерина, убрав со стола, стала варить кофе, а мы втроем решили перейти в гостиную. Вот тут, подумала я. Вот тут самое время начать наш эксперимент. Я очень удобно устроилась в кресле, немного в стороне от Андрея с Наташей. До сих пор они не прокололись. Но ведь разговор до сих пор не касался темы «убийство на улице Данте». Посмотрим, что теперь… Итак, когда кофе наконец был принесен, а Катерина удалилась на кухню, я закурила с разрешения хозяйки и начала атаку. — Спасибо, Наташа, все было очень вкусно. — Она улыбнулась и кивнула головой. — Однако у меня есть несколько вопросов. Пока я окончательно не «осоловела» от съеденного, позвольте мне их задать. — Конечно, — Наташа тут же погрустнела и опустила глаза. Я ей почему-то уже не верила. — Тогда я пойду к себе, — вмешался Андрей. — Что вы, что вы! — остановила его я. — Было бы замечательно, если бы и вы остались. Может, какие-то моменты именно вы и сможете прояснить, как никто другой. — Андрей повел плечом и улыбнулся «своей» улыбкой. — Остаетесь? — Он кивнул. — Отлично. Тогда давайте поговорим. Первый залп вопросов будет касаться того молодого человека, которого мы с вами, Наташа, встретили, когда шли сюда. Кто он? Мне показалось, что он вполне вхож в ваш дом. — О ком это вы? — спросил Андрей. — Об Олеге, что ли? — И он нахмурился. — Да-да, — подхватила Наташа и бросила на Андрея какой — то, как мне показалось, предупреждающий взгляд. Молчи, мол, я сама все, что надо, расскажу. Я этот взгляд отметила. — Олег — это наш главный секьюрити. — Она несколько смутилась. — То есть Олег отвечает за охрану. Я расскажу вам только то, что знаю о нем как о приятеле, можно сказать, друге семьи, а относительно работы вам расскажет Андрей. — И они вновь обменялись с Андреем взглядами. — Олегу двадцать шесть лет. Он работает с ребятами, — она снова бросила на Андрея взгляд, — по-моему, года два. — Андрей кивнул. — Олег не женат, довольно часто бывает у нас в гостях. Поначалу водил с собой разных девиц, но затем Сережа это прекратил, заявив, что у нас довольно понятливый ребенок, так что после этого Олег перестал появляться у нас с девушками. Хотя… насколько я знаю, последнее время у него появилась постоянная подруга, но ее я еще не видела. Олег, на мой взгляд, очень хороший друг, — она несколько смутилась, — конечно, не такой друг, как Андрей, но все же… Безусловно, Олег бывает, я бы сказала, несколько нагловат, но в целом на него вполне можно положиться в трудной ситуации… Например, такой, как сейчас… — И она замолчала, глянув на Андрея: мол, продолжай. — Ну, — Андрей развел руками, — что я могу добавить? Действительно, парень появился пару лет назад. Привел его Серега. Олег оказался племянником одного из Серегиных друзей по школе. Сначала он был просто охранником, а теперь в его подчинении четыре человека, которые работают по скользящему графику и обеспечивают охрану в магазинах и в цехе, а также, когда требуется, сопровождают и груз. Служил Олег в морской пехоте, так что закалка у него имеется. В целом он парень неглупый, только вот темперамент… — Андрей выразительно посмотрел на меня, — нередко подводит. — Что вы имеете в виду? — решила я уточнить. — Ну как же, Таня, вы-то уж должны были заметить, что Олег, скажем так, бо-о-ольшой любитель женщин. Это его и подводит. Он готов буквально из кожи вон лезть, пока новая пассия ему не надоест. Есть, конечно, у него девушка, но, по-моему, горбатого только могила и может исправить. Он из тех мужчин, что никогда не могут остановиться. — И Андрей бросил взгляд на Наташу. — А вы не такой? — Я? — он несколько удивился. — Нет. Я, по-моему, не такой. Я уже вырос из того возраста, когда кажется, что каждая красивая женщина желает видеть тебя в своей, хм, хм… — Андрей вдруг смутился и опять глянул на Наташу. Она почему-то тоже покраснела. Интересно… — Понятно. А вас, значит, раздражает поведение Олега? — Не то чтобы… Но… Иногда да. — Андрей посмотрел на меня. — Мы даже пару раз с ним чуть не подрались. Пока он наконец не стал вести себя более сдержанно. — В каком плане? То есть сначала скажите, пожалуйста, какая причина была. — Этого я вам не скажу, — упрямо заявил Андрей. — К делу это совсем не относится. А вести он стал себя более сдержанно и перестал тыкать в нос своим, простите, хреновым, то есть «взрывным», темпераментом. А так он «мачо», — Андрей буквально выплюнул это слово, — и очень, по-моему, этим гордится. — А почему вы решили, что причина не имеет отношения к делу? — Я отметила, что Лукашов недолюбливает этого самого «мачо» именно за его «мачесть», что вполне понятно для рефлексирующего интеллигента, коим, на мой взгляд, и являлся господин хороший. — Кстати, как же у парня фамилия? — Борисов, — сказал Андрей. — А к делу это не относится потому, что все это «дела давно минувших дней»… — А вы тоже любитель Пушкина? — Что значит «тоже»? — Я вдруг подумала, что Лукашов мог ничего не знать о тетради Старцева. Я глянула на словно замороженную Наташу, которая во все время нашей «темпераментной» беседы смотрела куда-то на пол. — Ну, я, например, тоже очень люблю Пушкина, — сказала я, чувствуя, что обстановка постепенно накаляется, — вот и говорю… Да и друг ваш тоже… — Что? А, да, Серега всегда был в душе пиитом. — Андрей встал и спросил: — Наташа, выпьешь чего-нибудь? — Она кивнула. — Вам, — он посмотрел на меня, — предлагать не буду, вы ведь, насколько я понял, на машине. — В общем-то да, но я бы выпила. Джин-тоник, пожалуйста. — Андрей качнул головой и пошел на кухню. Так, подумала я, Лукашова мы почти довели до нужной кондиции, пора и Наташу перед боем встряхнуть. Я посмотрела на свою жертву. Мне стало ее жаль, захотелось погладить по склоненной голове, утешить, защитить. Но нет! Я сказала себе, что для жалости сейчас не время. Если что, всегда можно попросить прощения, но не сейчас… — Наташа, — начала я, — вы очень красивая женщина. — Она подняла на меня удивленные глаза. — Вам не кажется, что вашего мужа могли убить из-за любви к вам? — Что?.. — Наташа даже задохнулась. Тут вошел Андрей и, увидев ошарашенную Наташу, прямо-таки кинулся к ней, чуть не выронив из рук поднос с фужерами: — Наташа, Наташенька, что с тобой? — Нет. Нет. Ничего. — Она вдруг бросила на него испуганный взгляд. — Со мной все в порядке. Андрей сел рядом и протянул ей бокал, видимо, с вином. Он продолжал встревоженно смотреть на нее. А я получала удовольствие, наблюдая за этой сценой. Похоже, господин Лукашов, друг семьи, верный товарищ и компаньон, очень даже влюблен во вдовушку, и она-то, похоже, прекрасно об этом осведомлена. Отлично. — Ну так что, Наташа? — напомнила я о себе. — Как вы думаете, вероятна такая версия? Наташа изо всех сил старалась не смотреть на Лукашова, ей это почти удалось, почти, потому что голос у нее дрогнул. Я была весьма довольна собой. — Нет. Я думаю, что это не так, — и она вновь опустила глаза. Лукашов с вызовом уставился на меня. Я ответила ему таким же вызывающим взглядом. Мы помолчали, а затем он спросил: — Можно мне узнать, что вы спросили у Наташи, может, я тоже выскажу свое мнение? — Наташа горько вздохнула и, бросив короткое «извините», буквально выскочила из комнаты. Андрей чуть не рванул за ней, но я его остановила: — Оставьте, Андрей. Дайте девушке побыть одной. — Он удивленно глянул на меня, мол, что это еще за штучка, которая позволяет себе здесь распоряжаться, но остался на месте. — А относительно моего вопроса Наташе, так я вовсе не обязана его озвучивать при вас, — я смерила его взглядом. Лукашов прямо-таки закипел. Я это чувствовала, хотя он и сдерживался. Здорово, подумала я. А ведь господин флегма тоже довольно темпераментный парень. Мы с Лукашовым с минуту смотрели друг на друга испепеляющими взглядами. — Как хотите, — он сдался первым и буквально выпустил пар. — Вы, конечно, правы, Таня. Еще вопросы? Я допила джин-тоник и, вставая, сказала: — Сегодня? Сегодня, пожалуй, нет. Андрей хмыкнул и тоже поднялся, видимо, собираясь меня проводить. — Я бы хотела попрощаться с Наташей. — Хорошо, я поищу ее. — Позвольте мне сделать это самой. Он пожал плечами и снова сел. — Я буду здесь, если понадоблюсь, — и улыбнулся своей обычной улыбкой. Я коротко кивнула и пошла на поиски Наташи. Нашла я ее в спальне. Она откликнулась на мой стук. Я вошла. — Можно? — Пожалуйста. — Наташа сидела с ногами на кровати. Она сделала движение, чтобы встать, но я остановила ее жестом, зашла в комнату и присела на край постели. — Наташ, вы действительно думаете, что моя версия не имеет права на существование? — Вы опять, — простонала Наташа. — Прошу вас, не надо, Таня! Не сейчас. Дайте мне время подумать, я обещаю, что позвоню вам, скажем, завтра, но не сейчас. Я так устала… — Она опустила голову. — Ну хорошо, — сказала я. — В таком случае мы созвонимся. Хорошо? — Да, конечно. До свидания. Я попрощалась и вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. Так, подумала я, спускаясь по лестнице. Хорошо бы поговорить еще и с Катериной. Но тетка она еще та. Просто так от нее ничего не добьешься. А как к ней подобраться? Нужно подумать. Ладно. Посмотрим. Я спустилась, заглянула на кухню. Катерина сидела за столом и читала газету. — Извините, — начала было я. — Нечего извиняться, — оборвала меня Катерина, оторвав гневный взгляд от газеты. — Я наушничать не буду. Мне все равно, кто вы такая, детектив или еще кто, но вот Натку до слез довели… Значит, мне с вами говорить не о чем. До свидания, — и она снова погрузилась в чтение. — До свидания, — сказала я и пошла в гостиную. Андрей, только увидел меня, тут же поднялся: — Вы ведь на машине, верно? Не подбросите меня в город? — Да легко. — Я, признаться, удивилась, что он так вдруг засобирался. — Отлично, — искренней, чем обычно, улыбнулся он. — Я только Наташе скажу, что уезжаю. Хорошо? Я кивнула. Он пошел наверх. А мне стало еще интересней. Что-то во всем этом было странное. Что-то меня заметно напрягало. Вообще русское народное суеверие полностью оправдывалось: понедельник и правда оказался тяжелым днем. Теперь вот Лукашова еще везти к рогатому на кулички. Я вздохнула. Хотелось кофе. Хотелось сигарету. Хотелось подумать. Хотелось, наконец, спать. Появился Андрей, кивнул и сообщил, что он уже готов, я пробормотала «отлично», и мы вышли из дома. Жаль все-таки, что Катерина заняла такую демонстративную позицию, но зато теперь мне известно ее слабое место — Наташа. Я все-таки поговорю с этой фрекен Бок, и в следующий раз ей уже не удастся меня так нагло выпроводить. Мы сели в мою «девятку», я включила зажигание и спросила, куда же везти господина хорошего. — Лебедева-Кумача, — коротко ответил он. Лебедева-Кумача! Вот мне еще только пролетарского Солнечного сегодня не хватало! Я резко надавила на газ. На улице стремительно темнело. Да, хоть и середина лета, но десять часов вечера — это уже все-таки поздний вечер. Уже двенадцать часов, как я взялась за это невезучее дело, а результатов — ноль с хвостиком… Знавали мы дела и подинамичнее. Правда, герои на этот раз у нас, конечно, не ахти какие. Я покосилась на сидящего рядом Лукашова и с раздражением достала сигарету, пока мы стояли на перекрестке. Лукашов галантно (да чтоб его!) помог мне прикурить и опять уставился в окно. Я что-то злилась все больше и больше. Со мной такое бывает только в экстренных случаях, ну там если когда подставят, или по башке надают, или вокруг пальца попытаются обвести. Я опять бросила на Лукашова взгляд. Похоже, это последний вариант. Дяденька явно многого недоговаривает. И напрягает меня, ой как напрягает! Мне все же куда проще общаться с такими типами, как этот самый Борисов, от них хоть знаешь, чего ждать можно, да и потом, всегда знаешь, где у них слабое место. Так что проблемы возникают редко, стоит только юбку с разрезом повыше надеть или блузку с глубоким вырезом. А вот где слабое место у этого «ботаника»? С такими у меня всегда была больше война, чем мир. Ну, не умею я кадрить всю эту интеллигентную братию. Не умею. — Зря вы это, — вдруг подал голос «ботаник». — Что? — удивилась я. — Ну, зря вы так с Наташей. — Я подумала, что она ему рассказала о моем провокационном поведении. Промолчала, ожидая продолжения. Он не заставил себя долго ждать и продолжил: — Она здесь совершенно ни при чем. Зря вы на нее. — «Хм, хм!» — сказала я, надеясь, что это не конец монолога. Это был не конец. — Наташка очень любила Серегу, всегда. И сейчас его любит. И ей никто не сможет его заменить. Никто, понимаете? — В его голосе звучала горечь. Я подумала, какой из вопросов задать: «Даже вы?» или «А вам?» Решила задать первый. Лукашов бросил на меня пронзительный взгляд: — Вы о чем? — Да ладно, Андрей, давайте не будем играть в бирюльки. Вы ведь сами обещали мне всяческую помощь, — я глянула на него. Андрей вздохнул и сказал: — Даже я. Если вас это интересует. Но я и не претендую на ее любовь. Я просто хочу ей помочь. — Андрей отвернулся к окну. «Конечно! Конечно! — подумала я. — Кто бы только сомневался!» — Понимаете, Таня, Наташа для меня — это, если можно так сказать, идеал женщины. Я всячески перед ней преклоняюсь. Но вот относиться к ней как к «своей» женщине не могу. Не хочу, да и не собираюсь. Она для меня много больше, чем женщина. Она для меня друг. Я вскинула брови. Ну говорю же я, что не понимаю я всю эту рефлексирующую интеллигенцию. Куда как проще с «мачами». Если ты женщина, то и отношение к тебе соответственное. А здесь… Хотя мы вот с Кирей тоже друзья, но и у него нет-нет да и мелькают желаньица, в этом я просто уверена. Правда, Киря многим мне обязан, он к тому же женат и порядочен, да и женушку свою любит. Ну и потом, Киря ведь не такой законченный «ботан»! Я с недоверием посмотрела на Лукашова. Покачала головой, вздохнула и недовольно подумала, что вот теперь мне еще придется разбираться в их чувствах. Ерунда какая-то. Ну не люблю я эти слезливые рулады. Тут мы наконец добрались до незабвенной улицы Лебедева-Кумача. — Куда теперь? — Направо, затем под арку. Я так и сделала. Андрей искренне (?) поблагодарил и, выходя из машины, напомнил, что всегда в моем распоряжении и что «всячески» готов помогать. Я делано улыбалась и кивала, однако, как только он захлопнул дверцу, вздохнула с непередаваемым облегчением. Наконец-то домой! Я добралась до дома в кратчайшие сроки, как говорится. Я как можно быстрее поставила свою машинку в гараж, мечтая только о том, чтобы оказаться в стенах собственной берлоги, принять душ, сварить кофейку, закурить сигаретку и спокойненько подумать, а может, и с костяшками посоветоваться. Когда я, освеженная душем, удобно уселась на своем диванчике с кофейком и сигаретками, было уже около полуночи. А ведь я еще хотела сегодня позвонить в органы и выяснить, кто же это занимается этим странненьким делом, та ли самая Лялька Северцева, «подруга дней моих суровых»… То есть подруга моей бурной институтской молодости, внезапно вышедшая замуж и покинувшая наш расчудесный Тарасов. Вполне может быть, что вернулась, на родину потянуло. А что, Лялька такая, она и «поностальгировать могет», с нее станется. Но… Придется отложить такое дело до утра. И вообще, что же нам делать завтра? А для того чтобы решить, что делать, нужно собраться с мыслями и решить, что же у нас после такого суматошного дня имеется в арсенале. Я тяжело вздохнула. Как же мне не нравилось это дело! Эти непонятные отношения, это непонятное убийство. Все чего-то недоговаривают, психуют, словом, шизы какие-то. Хотя, конечно, понятно… С одной стороны, но с другой?.. Кто же нашего господина «замочил»? Может, правда Лукашов? Смог бы? А что, его, похоже, если как следует «достать», то вполне способен. И не смотри, что флегма. Надо же, завелся сегодня с полоборота… Похоже, он и правда крайне неравнодушен к Старцевой. А вот какие были в последнее время отношения между ним и Старцевым? Об этом нам неизвестно. От кого бы узнать? Так. Замечательно. Вот и первый пункт нашей программы на завтрашний день — поездка в цех. Там наверняка всегда найдется человек, который живописно, в подробностях обрисует нам картину, может, конечно, прибавит чего-то, но… Но я ведь по опыту знаю, что подчиненных хлебом не корми, дай только об начальничках поговорить. Даже если эти начальнички очень даже милые дяденьки. Точнее — особенно если они очень милые дяденьки. Словом, решено. Едем завтра в цех. Адресок завтра можно узнать через своих ребят. Из моих клиентов об этом мероприятии никто не знает, что нам, собственно, только на руку. Я покосилась на мешочек с костями, который лежал на журнальном столике. Задумалась, а не рискнуть ли? И решила не рисковать. Мало ли? Последняя из моих попыток явно не способствовала повышению эффективности. Вот завтра, с утреца… Я сладко потянулась и вполне резонно вспомнила, что утро вечера всегда мудренее. А сейчас, между прочим, глубокая ночь. А это значит только одно… Бросайте, Танюша, вы это гиблое дело и идите-ка баиньки. Я согласно кивнула и направилась в свою опочивальню. Перед сном я еще раз напомнила себе, что завтра первым делом нужно заехать в «Грааль», а затем позвонить в милицию. Или наоборот? Сначала — позвонить, а потом — заехать? Не помню, что я в итоге решила, поскольку мой самый любимый бог (Морфей, конечно же!) не стал заставлять себя ждать, а просто решил разделить со мною постель и… сон… Глава 4 Утро вторника Проснулась я почему-то с больной головой. Странно, вроде и не пила. Ах, да! Вчерашний бокал джин-тоника! Вот ведь и правда говорят, что «недокирния» — это страшная болезнь. Страшнее похмелья. Я потянулась, посмотрела на часы — 9.15. Надо вставать. Эх… Встала. Приняв положенные по утрам водные процедуры, сварив кофе, сделав пару бутербродов, я несколько взбодрилась. Так. Что же делать-то? Наверное, все же нужно позвонить «братьям по разуму». Я набрала телефонный номер. Мне ответил до боли знакомый мужской голос. — Киря! Ты ли? — Я. Привет. Какие новости? — Да какие… Вот, убийство Старцева пытаюсь раскрутить. Ты, случаем, не в курсе, кто этим делом занимается из вашей братии? — В курсе. Скажу. Только… — Киря помолчал. — Что мне за это будет? — А что ты за это хочешь? — с нежным придыханием спросила я. Киря на минуту замер. Может, обдумывал, чего с меня поиметь, а может, ему в голову влезла дурная мысль, может, меня все же поиметь… Не знаю. Однако когда он наконец подал голос, я была уверена, что все-таки последнее. — Знаешь, — сказал Киря суровым тоном, — ты так со мной больше не разговаривай. Таким тоном. Я ведь все-таки мужик. Не надо, Таня. Договорились? — Да, — сказала я в ответ. — Не буду. Говори. — Ладно, — он вздохнул, — говорю. Если, конечно, имя тебе что-то напомнит… Лялька Северцева. — Да ты что?! Какими же судьбами? — Ну, она вернулась. Не успела приехать и на работу устроиться, как ей тут же необыкновенно подфартило. Она все собиралась тебе позвонить. Но с этой «мокрухой», видать, из головы вылетело… Бывает. — Спасибо, товарищ Кирьянов, что помогли. Может, заодно подскажешь, как мне ее найти? Если, как говорится, гора не идет к Магомету… Киря назвал номер телефона, я записала его в книжку. Еще раз поблагодарила Кирю и положила трубку. Вот это да! Как все же мир тесен! Лялька Северцева! Это ж подумать только! Я набрала телефон, который мне оставил Киря, но в трубке раздавались короткие гудки. Тогда я решила узнать адрес «Грааля», позвонила в справочную и там получила исчерпывающую информацию. Тархова, 33, и телефон. Замечательно. Я стала собираться. Погодка была сегодня нелетняя: небо было затянуто противными серыми тучами, похоже, собирался дождь. Я решила надеть черный брючный костюм, как-то тянуло меня сегодня на черное. Затем, уже почти собравшись, я снова набрала номер Северцевой, но там мне кто-то ответил, что «следователь Северцева будет на месте только после обеда». Ну что ж. Вот и решилось, что первым делом. Все-таки — цех. Я опять неуверенно посмотрела на мешочек с костяшками… Взяла его в руки, вынула кости, потрясла, зажмурилась «для проформу» и бросила косточки на стол. Господи! Ну это же невыносимо! «4+20+25». Ну и зачем я, спрашивается, их все время бросаю?! Что-то мне с ними не везет. Циферки, выпавшие мне на долю в этот раз, имели не менее многозначительную трактовку и вещали: «В принципе нет ничего невозможного для человека с интеллектом». Спасибочки! Подбодрили! Это типа комплимента… Я вздохнула и вышла из квартиры. До Тархова я добралась куда как быстро. Цех, по всей видимости, располагался в зданьице, которое некогда принадлежало небось какой-нибудь химчистке. Этакая одноэтажная кирпичная постройка, затерявшаяся среди девятиэтажек. Я поставила машину на небольшую стоянку и направилась прямо к цеху. Видимо, здесь все же кто-то есть, поскольку дверь не заперта. Я осмотрела вывеску ООО «Грааль», дернула металлическую дверь, которая на удивление легко подалась, и вошла. Так, куда теперь? Посмотрим. Я шла по длинному коридору, по бокам которого были расположены металлические («Тайзер», чтоб их!) двери, на каждой из которых висела табличка, поясняющая мне, что же скрывается за этими «фирменными вратами». Таблички гласили, что здесь имеется теплоузел, промывочная, пара складов и пара цехов, а также комната для отдыха, видимо, в простонародье величаемая «переодевалкой». Я добросовестно дергала за ручки всех без исключения дверей, но поддалась мне только одна — санузла. Наконец в конце коридора я обнаружила дверь, обитую в отличие от остальных дерматином, на которой красовалась табличка «Дирекция». И, вы знаете, дверь эта поддалась, то есть открылась. За дверью оказалась небольшая приемная, у окна стоял стол, за которым сидела миловидная девушка с роскошными рыжими волосами, собранными в простой хвост. Должно быть, секретарша, подумала я. Девушка была бледна, она курила, уставившись на стену перед собой невидящим взглядом. Похоже, она даже не слышала, как я вошла. Я ради приличия кашлянула. Девушка перевела на меня взгляд и спросила бесцветным голосом: — Что вы хотели? — Сомневаюсь, что она меня разглядела, поскольку выражение лица было явно отсутствующим. Я прошла в комнату, села на стул напротив и, достав из сумки удостоверение, представилась: — Частный детектив Татьяна Иванова. Я расследую убийство Старцева. Вы — секретарша? — Девчушка кивнула. — Может, представитесь? Я бы хотела задать вам несколько вопросов. Девчушка снова кивнула, побледнела еще больше, затянулась сигареткой, с силой выпустила дым, снова кивнула и наконец после всех этих манипуляций сказала: — Вера Малинникова. «Здорово!» — подумала я. Достала пачку сигарет, закурила и приготовилась к допросу с пристрастием. Похоже, придется из нее все вытягивать клещами. Что же за народ-то такой странненький! Специально они, что ли, собрались на мою голову? — Отлично, — сказала я. — У меня к вам несколько вопросов. Вы не возражаете? — Н-нет… Но… Вы знаете, меня уже милиция спрашивала. — Она затушила сигарету. — Милиция — это одно, а вот я, Верочка, совершенно другое. Давайте-ка приступим к разговору. Меня больше всего интересует, что происходило на вашей фирме в течение последнего месяца, особенно в течение последней недели. Что вы можете сказать по этому поводу? — Ну, знаете… — ее голосишко дрогнул. — Дела у нас последнее время шли не очень… — Она вдруг всхлипнула и залилась слезами. Я ошарашенно посмотрела на нее, затем вздохнула, затушила сигарету, встала, обошла стол, присела на краешек и подставила свое женское плечо. Господи! Ну хоть один нормальный человек во всей этой компании есть?! Вера не просто рыдала, она еще и пыталась мне что-то объяснить. Так, прерывая свои рыдания монологом или монолог — рыданиями, она провела на моем плече минут двадцать, никак не меньше. Мою блузу можно было выжимать. (А ведь дорогая блузочка. Новая… Но это только блузка…) А уж мои мозги… С мозгами случилось страшное. Я пыталась понять, что мне хотят втолковать, но тщетно. Поэтому, когда Вера наконец-то отрыдалась, я встала, включила чайник, спросила, где кофе, и велела ей успокаиваться. Она и правда почти сразу успокоилась. Я сделала нам кофе, предложила закурить и, относительно удобно расположившись на стульчике напротив, сказала строгим тоном: — А теперь, лапочка, повторите, пожалуйста, все. Только более вразумительно. Вера снова всхлипнула, но, тут же взяв себя в руки, начала свой рассказ: — Я постараюсь… Вы знаете, Таня… Вас ведь Таня зовут, да? — Я кивнула. — Сергей был таким хорошим человеком… — Она вздохнула, я — тоже. — Он… Словом, он был таким внимательным, таким приятным… Он был… замечательным… начальником. И… другом… — Она замолчала, затянулась сигаретой. «Он просто душка!» — подумала я. Смерила Веру взглядом и спросила: — А вы давно с ним работаете? — Да около полугода. Он был… — А вы, извините, довольно часто общались? Ну, не только на работе, я имею в виду. — Что вы! Как можно! — возмутилась Вера. Я, признаться, удивилась ее возмущению. Ведь я хотела узнать, бывала ли она у Старцевых в гостях, вот ведь и Лукашов, и Борисов — частые гости. — Он ведь женат! — Тут я удивилась еще больше. Так вот она о чем? Похоже, что Верочка тоже не миновала «любовных сетей». Н-да… — Извините. Но я вовсе не это имела в виду. Однако поскольку вы сами затронули эту тему… Позвольте узнать… Как бы это поделикатнее выразиться… — Да ладно, чего уж, — отмахнулась Вера. — Я сама проболталась. — Она посмотрела на меня. — Можно, наверное, сказать, что меня тоже не миновала участь всех секретарш… Я, похоже, тоже влюбилась в своего шефа. Хотя я до поры до времени и не предполагала этого… Точнее, не осознавала… — Вера вздохнула. — А что, с его стороны были какие-то… Ну, скажем, оказывал ли он вам знаки внимания? — Ну, конечно! Цветы, комплименты, шоколад, да и вообще он очень тепло ко мне относился. Так, по крайней мере, мне казалось. Но чтоб со всякими там «чай — кофе — потанцуем?»… Нет, конечно, нет. Он, похоже, любил свою жену. А вот я-то, дура… — Вера снова шмыгнула носом. — Ну, если вас это утешит, — я улыбнулась, — вы вовсе даже и не дура. А влюбиться… Так это вполне естественно. — Вера тоже попыталась улыбнуться. — Значит, в гостях у них вы не были? — Один раз, на Новый год. — Ладно. Давайте оставим эту тему, Верочка. Вы не против? — Как я поняла по ее непонятному жесту, Вера была не против. — А что же происходило здесь в течение последнего времени? — А вы что-то уже знаете? — Немного, — сказала я. И это была правда. Я знала так немного из того, что, на мой взгляд, могло бы мне помочь в расследовании. Но, с другой стороны, я знала так много всяких странностей, которые меня только запутывали. Все эти отношения… Я даже нахмурилась. — Ну, о том, что нас поставщик кинул, знаете? — Я кивнула. — Вот, с этого все и началось. Сергей с Андреем буквально не свои ходили. Сергей усиленно пытался найти новых поставщиков. Здесь, как видите, полное затишье. А Андрей… Он вообще не болтун, а как что случается, то и вовсе. Нервные они были очень. Даже поругались… — Когда? — я навострила ушки. — В субботу, — вздохнула Вера. — Как раз накануне… Знаете, это прямо нонсенс… Я за эти полгода ни разу не слышала, чтобы они хотя бы голос друг на друга когда повышали, а тут… Не просто ругались, а орали как недорезанные. Да еще и матом. — Да ты что? А предмет ссоры? — Не знаю толком… Я в магазин отходила, вроде все нормально было. Вернулась минут через десять — орут. По-моему, речь шла о каких-то деньгах. Не знаю толком. Я, похоже, только финал застала. Они вылетели из этого вот кабинета, — Вера кивнула на дверь за моей спиной, — и разбежались в разные стороны. То есть к своим машинам. А потом уже — в разные стороны рванули. Я ничего толком не поняла. — Кто-нибудь еще видел? То есть слышал? — Ну, то, как они разлетелись, видели, конечно. Здесь как раз одна из смен была, приходили узнавать относительно работы. Правда, так ничего и не узнали. Сергей с Андреем никаких указаний не оставили. Мне пришлось объясняться с ними самой. Просить позвонить или зайти вчера или сегодня. Вчера, правда, Андрей сам позвонил, сказал, что неделю мы еще работать точно не будем, а там, мол, видно будет. — Вера снова вздохнула. Я прямо-таки ликовала. Ага, значит — ссора! Но я пока решила не давать себе возможности подумать, точнее — посмаковать этот «фактик» и снова пристала к Вере: — Вер, а в котором часу это было? — Ну, где-то в районе часа дня. У нас с часу обед, вот примерно в это время. — Еще вопрос. А можно будет поговорить с работниками, если понадобится? — Да, конечно, их телефоны и адреса у нас есть. — Тут, кстати, зазвонил телефон, Вера извинилась и подняла трубку. Как я поняла, звонил кто-то из работников. Я посмотрела на часы — четверть двенадцатого. Да, провозилась я с девчонкой. Вера положила трубку и посмотрела на меня. — А вы, значит, здесь сегодня на звонки отвечаете? — Ну, в общем-то да. Правда, к двенадцати должен Олег приехать, сегодня ведь похороны… — Ее глаза снова наполнились слезами, но она (молодец, девчонка!) не дала им воли. — А я живу здесь недалеко, вот мы и договорились, что он за мной сюда заедет. — Теперь уже она посмотрела на часы. Мы молча выкурили еще по сигарете, выпили еще по кружке кофе. Я пыталась думать. Значит, так, господин Лукашов… Так вы, значит, помогаете следствию… Зашибись… Я злилась. Но… Я не только злилась, я еще и радовалась. Такой, знаете ли, злобной радостью. Предавалась злорадству, значит. Так, теперь-то у нас есть хоть что-то существенное — ссора на глазах свидетелей! Это ведь не просто какие-то там непонятные «чуйства». Зашибись… Я едва ли не потирала ручки. Так, посмотрим теперь, господин Лукашов, что вы будете говорить, глядя своими «честными» глазами. Мне просто не терпелось его увидеть. А где же он? Ну, естественно, что на похоронах. А нам туда надо? Да вряд ли… Надо бы ему позвонить. Я спросила, могу ли воспользоваться телефоном, Вера, естественно, сказала, что могу. Я немного помедлила. Нет, Лукашова надо брать «живым», ему нельзя давать времени на подготовку заведомо ложных ответов. Иначе выкрутится. А в таких делах именно первая реакция — самая верная. Хотя, с другой стороны… Неужто же он не предполагал, что я узнаю о ссоре? Сомнительно… Значит, ответы давно уже заготовлены. Но почему же он ничего не сказал сам? Странно. Ведь это же вполне естественно, что первым, кто будет у меня на подозрении, после того, как мне станет известно про ссору, — господин Лукашов собственной персоной. Ничего не понимаю! Я задумалась еще крепче. Ну как же не нравилось мне все это! Тут еще Олег приехал. Пришлось изображать из себя «сексуальную штучку». Олег появился в дверях в черных брюках и рубашке с длинным рукавом. Выглядел он просто великолепно! — О, привет! — Он многозначительно посмотрел на Веру, а затем задержал свой взгляд на моей скромной персоне. — Танюша? А вы здесь какими судьбами? По делу, наверное? — и он отчего-то довольно разулыбался. «Попалась», — подумала я. Напустила на себя тут же побольше сексуальности. Ну, там, томный взгляд, голос с придыханиями, волосами своими шикарными тряхнула опять же. И говорю: — А вы проницательны, Олег. Олег удовлетворенно хмыкнул и продолжил. — Я так понимаю, вы тоже поедете на похороны, — сказал он, оглядев мой наряд. «Крепко попалась», — подумала я. Ну, что ж. Значит, едем на похороны. Там и Лукашова застанем. Дяденька будет уже в достаточно размягченном состоянии, так что, может, что интересное узнаем. Ну, не узнаем, так, может, увидим. Ладно. Решено. Не хотела, но все же поеду. — В общем, да, — я посмотрела на Олега долгим взглядом. Он чуть не загарцевал на месте. Похоже, на него не особенно произвело впечатление убийство шефа. На его «мачесть», по крайней мере. — Отлично, — он тоже заглянул в мои глаза. — Ну так что, едем, девчонки? — Вера стала собираться. Вот уж правда странный парень, подумала я. Вроде на кладбище собираемся, а ведет он себя так, словно на вечеринку с шашлыками зазывает. Н-да… Я первой вышла из комнаты и пошла по коридору к выходу. Олег догнал меня где-то на полпути. — Таня, все хочу вам сказать… — начал он, буквально дыша мне в шею. — Что? — Я обернулась и посмотрела ему в глаза «проникновенным пристальным взглядом». — Что вы — необыкновенно красивая женщина, — Олег ответил мне таким же взглядом. — Спасибо, — ответила я, улыбнулась, смерила его взглядом и добавила: — Вы тоже ничего, — и пошла к выходу. Олег как привязанный поплелся за мной. Ох, вот только этого «мачо» мне и не хватало! Хотя, может, и правда не хватало… Кто его знает? Мне, признаться, очень не хотелось ехать на похороны. К чему мне все эти похоронные процессии? И потом, ну не люблю я на кладбищах бывать. Не люблю. Словом, я поблагодарила Веру за помощь, погрузилась в свою машину, чем Олег, признаться, был огорчен, и поехала следом за его «AUDI-А6». Какого цвета? Ну, конечно, красного. Можно, я не стану слишком распространяться о похоронах? Ну что тут поделать? Имею я природную склонность к такой вот нелюбви. И почему только? Не знаю. Скажу только, что на кладбище все было так, как и бывает на кладбищах, — безутешная вдова, скорбные лица друзей, приятелей и прочих «родственников и знакомых». Народу, правда, было немного. Что меня только порадовало. Я, признаюсь, не люблю большое скопление народа, чем бы оно ни было вызвано. А уж такой «коктейль», как кладбище и толпа, и вовсе дурно действует на мою нервную организацию. Но повторюсь, «мероприятие» не затянулось. Очень скоро все двинули на квартиру к покойному. То есть на поминки. Ну, и я, естественно, следом. А что оставалось делать? Наташа меня, правда, заметила уже при выходе с кладбища, а вот Лукашов заметил сразу, как только я появилась вместе с Верой и Олегом. Он кивнул, а затем отчего-то нахмурился. Интересно, отчего бы? Я внимательно рассмотрела приглашенных. Были среди них и Соловьевы, с которыми мне хотелось бы побеседовать. Затем были, кроме знакомых вам уже лиц, тетя и дядя покойного, Катерина, бросившая на меня испепеляющий взгляд, а также еще одна супружеская чета — какие-то дальние родственники, ну и пара соседок, по всей видимости. По крайней мере, именно так мне их и отрекомендовал Олег, стоявший практически все время за моей спиной и приятно щекотавший мою шейку своим жарким дыханием в те нередкие, надо признаться, моменты, когда он рассказывал «ху из ху». Виновник сего печального собрания был как-то неправдоподобно молод и даже красив. По моим подсчетам, им с Лукашовым было едва ли чуть больше тридцати, а сейчас в гробу лежал едва ли не юноша. Циничные замечания, скажете. Ну, извините. Если бы не мой цинизм, который, к слову, выручал меня не единожды, то волосы мои уже давненько превратились бы из золотистых в седые, да и сама я наверняка обитала бы сейчас не в двухкомнатной квартире в центре Тарасова, а где-нибудь на Алтынке. Так что еще раз извините. Как говорится, особо нервных просим удалиться… Словом, все это закончилось. Олег, когда мы шли к машинам, сказал мне извиняющимся тоном: — Вы не подумайте, Таня, я не такой бесчувственный. Просто смерть как не люблю кладбища. Каламбур, да? — Он несколько виновато улыбнулся. — Вот и веду себя как законченный циник. Наверное, защитная реакция организма. Вы понимаете? — Понимаю, Олег, — я тоже улыбнулась. — Со мной на кладбищах случается примерно то же. Мы расселись по машинам и поехали на улицу Шехурдина. Кстати, поминки тоже не отличались особой оригинальностью. Ели, пили, говорили. Я вроде слушала. Но все, естественно, руководствовались расхожим правилом: «О покойниках либо хорошо, либо ничего». Так что ничего интересного для себя я не почерпнула. Понятно, что господин Старцев был отличным другом, рачительным хозяином, примерным семьянином… Все в одном флаконе. Даже Олег толкнул такую речь, что я чуть не прослезилась. Ну, и эта часть «мероприятия» подошла к концу. В целом же все это действо отняло у меня всего-то пару часов. Я, признаться, думала, что это надолго. Глава 5 Еще один сумасшедший день Наконец все стали расходиться. Я этого только и ждала, чтобы, так сказать, перекинуться парой фраз с Лукашовым. Пока гости жали на прощанье ручки вдовушке, я вышла на балкон, прихватив с собой сигаретку. Нужно было наметить план предстоящих разборок. Однако жизнь, как всегда, вносит свои коррективы в наши планы… На этот раз в качестве такой коррективы выступила пухленькая брюнеточка средних лет с аккуратными наманикюренными ноготками и ухоженным личиком, в длинном черном шелковом платье, которую Олег мне озвучил как соседку по дому, некую мадам Никерову. — Меня зовут Лара, — представилась она и, не дав мне даже рта раскрыть, добавила: — У меня для вас сугубо конфиденциальная информация. — Я удивленно приподняла брови. — Да. Я знаю, вы — частный детектив. Мне Наташа сказала, что наняла частного детектива, а вы — лицо новое, вот я и поняла. Вы ведь сыщик, да? — В общем-то, да, — согласилась я. — Удостоверение показать? — Что вы, что вы, — замахала ручками Лара, — по вас и так заметно. — «Чудненько!» — подумала я. Лара продолжила диалог, пардон, монолог: — Дело в том, что я знаю Старцевых уже лет пять. Наташа — просто золото. Да и Сережа — тоже… был… Ну, так вот. Я бы, так сказать, очень хотела помочь вашему, — она выделила это слово, — расследованию. Тем более что могу. Чем, спросите? А тем, что я знаю, кто убийца… — Я удивилась. Удивилась так, что чуть не подавилась сигаретным дымом и чуть было не закашлялась. — Да. Я его видела… Хотите узнать, как было дело?.. — Я энергично закивала головой. Лара набрала в легкие побольше воздуха и продолжила: — У меня, знаете ли, есть собака. Замечательная девочка… Джекки… Порода… — Лара мечтательно закатила глаза. — Лабрадор… Мы с мужем давно о такой собаке мечтали, пока наконец не завели нашу красавицу два года назад. Вы знаете, она такая умница, такая… — Я выразительно приподняла бровь. — Но, как говорится, ближе к делу, — спохватилась Лара. — В воскресенье утром… Да нет… Началось это, пожалуй, в субботу вечером. — Лара нахмурилась и немного помолчала. Затем продолжила: — Да… Началось это в субботу… Моя девочка что-то скушала, и всю ночь ей было плохо. Она скулила. Не могла найти себе места, а утром, где-то в половине седьмого, подняла меня… Да я, в общем-то, и не спала… Словом, вышли мы с моей Джекочкой… Ей и правда было плохо, девочке моей… — Лара опять театрально вздохнула и закатила глазки. Затем, словно опомнившись, посмотрела на меня и сказала: — Ах да, о чем это я?.. Словом, как вы понимаете, в это время по улице да еще и в выходной мало кто ходит, только спортсмены, да и собачники, такие, как я… А тут, смотрю, подъезжает к подъезду красная машина. Иномарка. «AUDI». По-моему… «AUDI-A6». Выходит, значит, из нее парень — и в подъезд. Я смотрю, парень-то какой-то знакомый… Подхожу поближе, но так, что меня за кустами не видно… Удивлена очень — чего это ему в такое время тут нужно? В подъезде в то время еще свет горел… Ну, не выключил еще никто… Словом, видно, что поднимается он на третий этаж… Понятно, что к Старцевым. Куда ж ему еще? Думаю, ладно, мало ли какие у Сереженьки дела… Но все-таки подозрительно… В такой ранний час, да еще и в выходной… Странно, в общем… Тут я, извините, отвлеклась, — Лара смущенно улыбнулась. — Девочка моя наконец свои дела сделала. Я прям порадовалась, а то что же это такое — всю ночь собачечка не могла себе места найти… Но, — Лара снова смущенно улыбнулась, — вам это, должно быть, неинтересно… Вы ведь не собачница, верно? — Я кивнула. Она вздохнула с видимым сожалением. Продолжила: — Словом, отвлеклась я буквально на несколько минут, поворачиваюсь, значит, к дому и вижу… Парень-то бегом вылетает из подъезда, воровато так оглядывается — меня-то ему не видать, я вон за теми кустами была, — сделала указательный жест Лара, — сами понимаете, за ними не видно. — Я кивнула, по всей вероятности, действительно, выходя из подъезда, не видно, есть ли кто за кустами, поскольку последние представляются весьма и весьма густыми, но нужно все же проверить, думаю я. — Вот… Значит, парень этот, воровато так озираясь, прыгает в машину и, — Лара махнула рукой, — я бы сказала, улепетывает. Однако, как ни быстро он успел проделать маневр, я-то заметила, что чем-то его светлые шорты и майка испачканы. Думаю, — торжественно заключила Лара, — что это он и есть — убийца… — Кто «он»? — хотя я и понимала, что красные «AUDI-A6» имеются в городе, но среди старцевских знакомых такая машина есть только у одного… Олег?! Неужели он… — Ну, Татьяна Александровна! — с упреком произнесла Лара. — Вы ведь и сами поняли… Хотите имя? Хорошо. Только я вам как частное лицо — частному лицу… Борисов. Олег. Его я видела в воскресенье утром. Вы что, не верите? — она обиженно надула губки. — Подождите, подождите! — сурово сказала я. — У меня к вам несколько вопросов, сначала ответьте, а затем будем вести разговор о доверии. — Лара покорно кивнула. — Первый, — продолжила я. — Вы сообщили о своих наблюдениях милиции? — Нет, конечно! — испуганно зашептала Лара. — А почему? — грозно спросила я. — Вы что, не понимаете, что укрываете важные для следствия улики? — Да что вы! — она всплеснула ручками и уставилась на меня своими аккуратно подведенными глазками. А затем буквально затараторила: — Во-первых, я сразу же… Ну, почти сразу же уехала на дачу, а вернулась только вчера вечером. И меня, это во-вторых, никто ни о чем не спрашивал. Так только, общие места — мол, давно ли знакомы, какие отношения, где были сами… Словом, я тут ни при чем… А вам, Татьяна Александровна, — сказала Лара обиженным тоном, — я действительно доверилась как частному лицу. — И зря, — оборвала я Лару. — Я хоть и веду частное расследование, но не в моих привычках переходить дорогу официальному следствию (ну, приврала немного, каюсь!)! Так что придется вам, госпожа… Никерова, по-моему, — Лара испуганно кивнула, — дать официальные показания. То, что Борисов — убийца, — я, естественно, понизила голос, — еще не факт. Однако о том, что он был здесь в день убийства, милиция просто обязана знать. Если хотите, я устрою вам конфиденциальную встречу с моим хорошим другом из органов, но показания все равно дать придется… Извините… Закон, конечно, порой похож на дышло, но не всегда его следует поворачивать, а то как бы чего не вышло, — многозначительно закончила я, намекая на пресловутую статью о правилах дачи свидетельских показаний. Лара, признаться, меня поняла буквально. Молодец. Трусиха, конечно. Придется Кирю беспокоить, поскольку где носит Ляльку — неизвестно, а Киря — он свой, сделает, что сможет. Тем более что сейчас и правда лучше держать все это в тайне. До поры до времени, разумеется. Лара многозначительно кивнула, вздохнула и, похоже, смирилась: — Только вы, Татьяна Александровна, уж побеспокойтесь, чтобы все, как говорится, было… — Она не закончила, но по ее умоляющему взгляду и интонации я и так все поняла. — Обязательно. Не волнуйтесь. Вы будете в безопасности. Пока о ваших наблюдениях знаю только я. А после моего звонка будет знать еще максимум два человека, но им можно полностью доверять. О чем я вас, собственно, и попрошу. Пожалуйста, расскажите все как было, в подробностях. Хорошо? — Лара несколько обреченно кивнула. Так. А теперь — нужно позвонить Кире. Интересно, во сколько, по показаниям экспертизы, наступила смерть Старцева? Где же носит эту несносную Ляльку? Придется, видимо, говорить с Борисовым самой… Посмотрим, посмотрим… Я сказала Ларе, что мне нужно позвонить. Она тут же полезла в сумочку и достала мобильник. Я поблагодарила и набрала сначала номер Северцевой. Той, конечно же, на месте не оказалось. Чего и следовало ожидать. Набрала номер Кири. Киря, чего тоже следовало ожидать, по всем законам жанра, по крайней мере, оказался на месте. Я попросила Кирю выполнить одну мою деликатную просьбу: оказать услугу мне и заодно следствию — принять госпожу Никерову, выслушать и записать ее показания, но так, чтобы об этом никто и ничего не узнал. А также передать показания только лично в руки Северцевой, если она, конечно, сегодня намерена появиться в его поле зрения. С тем, разумеется, учетом, что сначала с Борисовым поговорю я. Киря практически не упрямился. Пробормотал извечное свое «Эх, Татьяна, Татьяна…» и согласился встретиться с Ларой через полчаса где-то в этом же районе. Место встречи — Кирина «шестерка». Я поблагодарила Кирю, передала сведения и телефон Ларе и предложила проводить ее к месту встречи, чему, Лара, похоже, была только рада. Когда мы наконец вышли с балкона, в квартире остались только Лукашов и Наташа, которые о чем-то оживленно переговаривались, пока мы не показались на кухне, где и шла беседа. При закрытых дверях. Их разговор мгновенно прервался, они оба уставились на нас, не скрывая своего удивления. — Извините, — улыбнулась я. — Мы вот с Ларой заболтались. Мы обе, надо признаться, знатные собачницы. — Вот как? — Лукашов выразительно приподнял бровь. — Не знал, Таня, что вы еще и собачница. Вдобавок ко всем своим увлечениям… — Сказал многозначительно. Я обезоруживающе улыбнулась и кивнула. Да, мол, «я еще и на машинке вышивать умею». — Замечательно, — почему-то сказала Наташа. Лара несколько помялась и, бросив взгляд на настенные часы, который почему-то перехватил Лукашов и прищурился, сказала: — Пора. Мне… — Да, да, — словно спохватившись, сказала я. — И мне тоже. Мне бы хотелось с вами поговорить, Андрей, но… Если позволите, несколько позже… Андрей как-то уж совсем многозначительно посмотрел на меня и коротко кивнул. — Помните, я — в вашем распоряжении. Мой телефон у вас есть. Звоните. Я подумала, что он наверняка уже знает, что я была в «Граале», значит, уже готов… Жаль… Очень жаль, что меня опередили… Тут я вспомнила про Борисова и решила поторопиться, пока и тут меня тоже кто-нибудь не успел опередить. Прежде чем выйти, я, словно ненароком, бросила: — Я вижу, все гости уже разошлись… Мне бы, если позволите, надо записать координаты Соловьевых. Все-таки нужно и с ними побеседовать. Да и с Борисовым… — Последняя моя фраза почему-то произвела на Лукашова явно неприятное впечатление, поскольку он брезгливо сморщил нос и сверкнул на меня глазами. — А вы разве не знаете его координаты? — язвительно осведомился он. Я прямо задохнулась от негодования, чуть было не влепила ему пощечину за то, что, к моему великому стыду, залилась краской. Ах, нахал! Ну ладно, господин хороший, я вам этого так просто не оставлю… Я буду мстить, и месть моя будет ужасной… Посмотрим, как вы будете себя вести, когда я вам задам вопросик о… Остынь, Таня, остынь… Я с помощью титанических усилий натянула на лицо весьма безмятежное выражение и сказала даже не дрогнувшим голосом: — Вы знаете, Андрей, не знаю. Он не успел мне их оставить. Кстати, где же он? — Надо полагать, повез Веру. — Мы с Лукашовым почему-то вели себя так, словно, кроме нас, в комнате никого не было, да еще и смотрели друг на друга так, словно были друг другу смертельными врагами, никак не меньше. В общем, вели себя весьма вызывающе. Однако ни Наташа, ни мнущаяся в дверях Лара этого как будто не замечали. Может, и мне казалось только? Но нет! Лукашов действительно смотрел на меня с вызовом, о чем свидетельствовал его воинственно выдвинутый вперед подбородок. Тут вмешалась Наташа, видимо, и до нее наконец дошло, что пауза, скажем так, несколько затянулась. Наташа сказала: — Таня, запишите координаты Соловьевых. Ну, и Олега тоже. — Да, да, конечно. — Я вытащила из сумки записную книжку. Наташа продиктовала адреса и телефоны, я их записала. — До свидания, — попрощалась я с Лукашовым. — До скорого свидания, — поправил он меня. — Я вас провожу, — сказала Наташа и вышла со мной в прихожую. Уже у дверей, когда Лара вышла на лестничную клетку, а я еще была в квартире, Наташа, тронув меня за локоть, придвинулась ко мне и спросила отчего-то шепотом: — Таня, а вы не прочли еще Сережину тетрадь? Тетрадь! Елки! Да я ведь о ней просто забыла! Она так и лежит у меня в машине! — Еще нет, — тихо ответила я. — Но собираюсь. Обязательно прочту. — Она вздохнула и кивнула. — А вы? Вы подумали над моей версией? — Я думаю… — Наташа спрятала глаза. — Я позвоню вам вечером. Хорошо? — Я кивнула и ретировалась. Первым делом я посадила Лару в свою машину и направилась к перекрестку, на котором, судя по часам, ее уже должен был ждать Киря. Так, собственно, и оказалось. Я передала Лару, так сказать, с рук на руки, еще раз поблагодарила Кирю и, сверившись по записной книжке, поехала в Кировский район, где проживал, судя по Наташиным данным, Борисов. По дороге я попыталась собрать свои то и дело разбегающиеся мысли в кучу, что называется. Итак, собственно, кого же нам искать? Точнее, какой человек (да позвольте, человек ли? Зверь, а не человек!) мог бы такое со Старцевым сотворить?! Меня, признаться, очень смущали эти семь ножевых ран… Я даже периодами впадала в настоящее уныние, поскольку казалось, что это дело мне не раскрыть. С какой стороны ни возьмись, все как-то непонятно. Движется с большим, я бы сказала, скрипом. Уже вот второй день перевалил за половину, а у меня ни одной мало-мальской зацепки. Да чего там! Ни одной версии. Особенно же способ… Ну скажите, ну кто такое сотворить мог?! Ну к чему все эти садистские штучки? У нас что, кровавый маньяк объявился? Ясно — не дело рук братков. Да и вообще… Нет. Всякий раз, вспоминая о способе, которым покойный был отправлен к праотцам, я начинала паниковать. Мой светлый разум буквально цепенел, не мог одолеть такую задачу. Ну не могла я уразуметь, кто, зачем и почему прибегнул к этому жуткому способу. В этом не было ну абсолютно никакой логики. Это действительно было просто зверством. А если так, то скажите, к каким методам мне прибегнуть, чтобы вычислить этого зверя? К дедукции? К психоанализу? К охоте? Я вздохнула. А ведь у человека (ха-ха) и правда должно быть с мозгами не все в порядке. А может, и не с мозгами, а с психикой. Тогда что, искать этого холерика, легковозбудимого, который мог бы в «запарке» ножичком… Борисов?.. А может, наоборот, этакого флегму. Ну, если следовать теории раздвоения личности. Классика — доктор Джекил и мистер Хайд. В бытовой жизни — тихоня и лапушка, а вот как достанут — просто монстром может оказаться… Лукашов?.. Я вздохнула еще глубже. Получалось, что способ, как ни крути, какой-то маниакальный. Этого нам только и не хватало! Ну и дело! И что бы мне тогда не поднимать совсем трубку! Когда я подъехала к дому на Фрунзенской, его машины не было видно. Это ничего, подумала я, ведь он вполне мог оставить ее где-нибудь на стоянке, а то и вовсе поставить в гараж, например. Я вышла из своей «лошаденки» и зашла во второй подъезд. Судя по всему, квартира у Борисова располагалась на пятом, последнем, этаже. Я проворно поднялась по лестнице. Квартира за номером 37. Я позвонила. Тишина. Я снова позвонила. За дверью послышались шаги, они приблизились к самой двери, затем там кто-то (кто бы это?) замер, видимо, смотрел в «глазок», а потом дверь распахнулась, и передо мной оказался улыбающийся Борисов, слегка «датенький» и в одних домашних шортах. — Танюша! — радостно проворковал он, скользнув по мне взглядом, — Ну до чего ж хороша! Заходи! Ты крайне вовремя. Я подозрительно посмотрела на Олега: — А ты один? — Ну, конечно… — Он взял меня за запястье и потянул в комнату. — Ты заходи, заходи, — горячо зашептал. Я, внутренне борясь с его напористой мужской красотой, вернее, с теми, вполне понятными женскими чувствами, что вызывала во мне его мужская стать, все-таки вошла, решив, что сразу же нужно брать быка за рога и не оставлять Олегу никаких шансов для всяких там… Однако когда я оказалась в прихожей, он как-то совсем неожиданно положил мне на плечо голову и зашептал в ухо: — Тань, мне так хреново… Просто сил нет. Помоги мне, — поднял голову и посмотрел на меня своими темными влажными глазами оттенка спелой вишни, — пожалуйста… Я даже не нашлась, что ему ответить. Меня почему-то его жест тронул до глубины души, как говорится. Я похлопала глазами, погладила его по волосам, по щеке… Нет, все-таки удержалась. Молодец. Вовремя… Точнее, еще не время… Не время?.. Ох, еще нет… А жаль… Олег замер, видимо, понял мои колебания, потому решил не давить. Ждал. Я отняла свою руку от его лица, он вздохнул, несколько расслабился и сказал чуть хрипловатым голосом: — Пойдем, туда, — указал рукой на приоткрытую дверь. — Ты, наверное, по делу… — Но запястья моего не отпустил. Ох, тяжела и неказиста… Я покорно пошла за Олегом, чувствуя, что его прикосновение весьма и весьма мне приятно… Шарман… Мы прошли, по всей видимости, в гостиную, в которой было весьма мило. Не то чтобы уютно, но мило — однозначно. Мягкий уголок, стеклянный журнальный столик, стенка, техника. Техника, я заметила, высшего класса. И видеодвойка, и музыкальный центр. Обои светлые на стенах, на окнах вполне подходящие шторы, ковровое покрытие на полу. Цветовая гамма спокойная — светло-зеленая. Я даже была несколько удивлена, мне почему-то представлялось, что квартира у Олега должна была бы быть непременно в сочных, ярких тонах. А тут, поди ж ты, зеленый. Похоже, не такие мы и «мачи». Однако я ведь не была в спальне… Вот что, должно быть, выдает его «мачесть» с головой, так это антураж его спальной комнаты… Но нам туда никак нельзя… Ну нельзя, Таня! Нельзя… Я, вздохнув, села в кресло, Олег устроился на диване. — Ты бы, это, майку какую-нибудь надел, что ли… — начала я, закуривая, мне явно было не по себе в обществе этого породистого красавца. — А что? — он лениво улыбнулся. — Неужели тебе не нравится… — «посиял» мне глазами. — Нет, — вяло ответила я, прячась за дымовой завесой. — Почему? — он слегка наклонился вперед. — Потому что… Во-первых, — вполне деловым тоном начала я, нужно ведь поставить парня на место, да и не только парня (цыц, Таня, Таня), — я на своем веку повидала и не таких, как ты, так что меня удивить накачанным торсом крайне сложно. — Олег дернул верхней губой. Обиделся. Ну, извини, иначе не получится. — Во-вторых, я к тебе действительно по делу, так что сейчас перед тобой не «Танюша», а частный детектив Татьяна Иванова. Понятно излагаю? Олег презрительно сощурился и вышел из комнаты, а я тем временем подумала: уж не переборщила ли я. А ну как это он и есть убийца… А я-то, дура… Ведь никто даже и не знает, где я… Мало того, сама себя веду так, что даже и не убийца может обидеться, и всерьез, а уж если это он… У нашего-то киллера явно с нервами не все в порядке было, ведь семь ножевых ран — это вам не шуточки… Я вся подобралась в кресле, готовясь, если что, отразить нападение… Нашарила в сумочке пистолетик… Приготовилась, значит… Слышу, идет… Зашел. Оделся. В джинсах и майке. Глаза прячет. Обиделся, точно. Но только ли мужское самолюбие здесь задето?.. Придется проверять боем. Надеюсь, обойдемся без крови. Я снова закурила, продолжая пристально смотреть на Олега. Он тоже взял сигарету. Но не успел он ее прикурить, как я у него спрашиваю: — Олег, скажи, где ты был утром двенадцатого июля между шестью и восемью часами? Он прямо замер, не успел поднести зажигалку к сигарете, скосил на меня глаза, шумно выдохнул и с вызовом сказал, закурив таки: — Дома. Как все нормальные люди — спал. Воскресенье… — Он пожал плечами и, развалившись на диване, затянулся сигаретой. То, что он так нагло врет, меня даже позабавило. Вот это штучка! Эх, Наташенька… Все они, мужчины, одинаковые… Косят только под Брюса Уиллиса… — Серьезно? — язвительно уточнила я. — А вот у меня совершенно иные сведения… — Вот как? — он приподнял бровь. — И какие же? — А вот это, дорогой господин Борисов, мне бы хотелось услышать от вас. Чистосердечное признание… И далее — по тексту. — Боюсь, ничем не смогу помочь, Татьяна Александровна, — он усмехнулся. — Я в отличие от вас, — он подчеркнул последнее слово, — такими сведениями не располагаю. — И вполне уверенно закончил: — Мне признаваться не в чем. Да уж! Признаться, чего-чего, а такого я не ожидала. «А если это все-таки он?» Меня даже озноб прошиб от этой мысли. Я стала пристально вглядываться в его вполне спокойные черты. Удивительно, но похоже, что парень ничуть не нервничал. И если бы не Ларино заявление, я бы ни за что не усомнилась в том, что он действительно мирно спал в своей кроватке. — Тебя видели. — Я сказала и тут же пожалела. Это было глупостью. Огромной. Видимо, мой инстинкт самосохранения отказал мне начисто. Олег медленно затушил сигарету, наклонился ко мне и медленно, внятно, едва ли не по слогам отчеканил: — Меня… никто… не… мог… видеть… Я… спал… дома… Ты, — он коснулся моего плеча указательным пальцем, — не следователь… и не можешь меня ни в чем… — слышишь, ни в чем! — обвинять. — А вот тут, милый друг, я могу поспорить! — Я тоже наклонилась к нему и приблизила свое лицо почти вплотную. — Во-первых, с чего ты взял, что я тебя в чем-то обвиняю? А во-вторых, не тебе рассуждать о моих полномочиях. Если я тут, значит, с полномочиями у меня все в порядке. В отличие от твоего алиби! Он резко отшатнулся и выдавил: — Я его не убивал! Я был дома! Я здесь ни при чем! Я бросила на него сочувствующий взгляд: — С тобой менты разговаривали? — Да. — Куда только подевался весь его уверенный вид? Сейчас он был похож на загнанного зверя. Зверя?! Я вздрогнула. Похоже, наконец включился мой инстинкт самосохранения. Где ж ты, родненький, был раньше? — Ну? — Мне теперь отчего-то стало страшно. У Олега действительно видок был, что называется, не для слабонервных. Однако отступать было куда как поздно. Он посмотрел на меня исподлобья тяжелым взглядом и медленно произнес: — Взяли подписку о невыезде. Сказали, что еще вызовут. — Он закрыл глаза и напрягся. Видно было, что заходили желваки и затрепетала на шее жилка. Я внутренне собралась, готовая к тому, что сейчас этот зверюга кинется на меня. У него был более чем пугающий и, что немаловажно, даже устрашающе-решительный вид. Я была просто уверена в том, что он кинется. Уж чего-чего, а темперамента парню не занимать. Такой в запарке пырнет, даже опомниться не успеешь. Напряжение в комнате достигло предела. Я затаила дыхание, отрабатывая в уме все известные приемы и наблюдая за как-то нехорошо притаившимся парнем напротив с закрытыми глазами, надеясь на то, чтобы в кармане у него, ну по чистой случайности, не оказалось бы ножичка… В тот момент я была уверена, что это — он. Я ругала себя последними словами, ну предпоследними… Хотя нет, себя я уже не ругала. Я себя уже простила и готовилась отразить вполне, на мой взгляд, возможное нападение. Удивительно, но он на меня не бросился, а открыв глаза, сказал: — Хрен с тобой! Был я у Старцева в воскресенье. До меня даже не сразу дошло: — Что ты сказал? — Был я у Сереги. И все видел, — он закрыл лицо руками, — господи, какой кошмар! Я ему все еще не верила и расценила всю эту сцену как ловкий отвлекающий маневр, поэтому следила за ним с прежним вниманием. Он отнял руки от лица: — Довольна? — Чем? — фыркнула я. — Разве ты мне что-нибудь сказал? То, что ты там был, я и так знаю. — А чего ты не знаешь? — Он пристально посмотрел на меня. — Все остальное. Зачем, например? Он вздохнул, бросил на меня косой взгляд и встал. Я тут же подпрыгнула. Он горько усмехнулся в ответ на мое движение: — Да не я это. Выпить хочешь? — Нет. — А я выпью. Он подошел к стенке, открыл бар и налил себе рюмку водки. Опрокинул. Снова налил. Я стояла и ждала, что сейчас он выкинет «финт ушами». Он не выкинул. Вернулся на свое место и сел. — Да садись ты! — укоризненно бросил Олег, глядя на меня снизу вверх. Я, немного поколебавшись, села. — Приезжал я к Сереге поговорить. Я знал, что он на дачу собирался. Но думал, что поедет он не в субботу, а в воскресенье. Поэтому и решил с утра, чтоб застать. — Ну и как? — Застал… — Он выпил водку, поморщился. — Но лучше бы не застал… — Ты хочешь сказать, что он был уже мертв, когда ты приехал? — Точно. Ты проницательна, — он бросил на меня быстрый взгляд. — Кому-то повезло больше. — А если бы ты этого «кого-то» опередил? Что тогда? — Ты мне не веришь? — удивился он. — А почему я должна тебе верить? Ну-ка, расскажи! Ты ведь, как я понимаю, от всех скрываешь факт своего визита? — язвительно сказала я, закуривая новую сигарету. — Скрываю. От всех. Кроме тебя. Я тебе доверяю. Даже, видишь ли, не интересуюсь, откуда ты знаешь, что я был у Сереги. Подумай-ка сама, если бы это был я, зачем было бы сейчас пытаться что-то тебе объяснять? Я бы просто, не приведи господи, конечно, отправил бы тебя вслед за Старцевым. В квартире, кроме нас, никого нет. То, что ты здесь, думается мне, — он смерил меня вызывающим взглядом, — никто не знает. Уж у меня-то силенок хватило бы, чтобы с тобою справиться… Не находишь? — Нет. А так — может быть, ты просто хочешь мою бдительность усыпить? — Сознаюсь, мне стало как-то не по себе, стоило мне только всего лишь на минуту представить, что он говорит правду. Олег почему-то многозначительно хмыкнул: — Очень может быть. Он встал, мне же, признаться, стоило больших усилий остаться в той же обманчиво расслабленной позе. И я ограничилась лишь тем, что повернулась к нему всем корпусом и продолжала внимательно наблюдать за ним, пока он доставал из бара бутылку и две рюмки. Затем он закрыл бар, вернулся и поставил бутылку и рюмки на столик. — Ты и за закуской со мной пойдешь? — иронично поинтересовался он. — Вот еще! — фыркнула я. — А вдруг я ножичек прихвачу? — Парень явно надо мной забавлялся. Меня это, конечно, взбесило, но кто же мне виноват? Сама позволила. Я хотела отпустить его одного, а потом подумала, что, может, он только этого и добивается. — И правда, а вдруг? — И я встала с кресла. Мы прошли на кухню, Олег залез в холодильник, нахально скалясь, и извлек оттуда палку салями, кусок сыра и лимон. — Сама порежешь? — ухмыляясь, спросил он. — Сама. — Где мне встать? У окна? — Не паясничай. — Я выбрала самый маленький ножичек и принялась за дело. — А впрочем, можешь встать у окна. Я не против. Он опять хмыкнул, отошел к окну и закурил, внимательно наблюдая за мной: — Да, а ты ведь… Ну, очень даже… Я тебе говорил, да? — Да! — Я разложила все по тарелкам и, предусмотрительно убрав в стол ножичек, сказала: — Бери причиндалы и иди в комнату. Он послушно подхватил со стола тарелки и направился под моим конвоем в комнату. Я уселась в кресло только после того, как он, расставив закуску на столике, сел на диван. — Я тебя слушаю, Олег. — Давай сначала выпьем. — Он открыл бутылку. — Я пить не буду, — отрезала я. — Что так? — Он изучающе прищурился. — Все еще боишься, что я тебя укокошу? Или пить со мной — «в падлу»? — Ни то и ни другое, друг мой. Я за рулем не пью. — Всего-то? Ну, так это дело поправимое… — улыбнулся Олег, самодовольно, я бы сказала, улыбнулся. — Оставайся у меня… Места хватит. И потом, думаю, что к утру я смогу тебя убедить в своей невиновности… — Это каким же образом? — я вздернула бровь. — Отправишь меня вслед за начальничком? Или запишешь свои показания? — Не-а… Не угадала… — Тогда ничего не выйдет, детка, — я приблизилась к нему и похлопала по щеке, — ты не в моем вкусе. — Да ну?! — он выразительно вскинул свои идеальные по форме брови. — Ну да, — строго сказала я. Хотя, признаюсь, это была не совсем правда. Но дело превыше всего, так что я напустила на себя абсолютно равнодушный вид и продолжила: — Так что пей скорее и говори дальше только по делу. — А ты уверена, что не пожалеешь? — Олег смотрел мне прямо в глаза испытующим взглядом. — Хорошо подумала? — Тут и думать нечего, — приврала я. — Давай говори. — Ладно, — прищурился он, затем ухмыльнулся, — может, еще передумаешь. Может, изменишь свое решение… — Он скользнул по мне взглядом, налил себе водочки, выпил, закусил сыром, закурил сигарету и откинулся на спинку дивана. — В общем, дело было так, как я тебе и сказал. — Пардон, месье, — несколько язвительно начала я, — а зачем это ты к нему в такую рань притащился? Что это за срочный разговор? — Ну, так… Это… — Олег прикрыл глаза. — В отпуск я хотел попроситься. — Да ну? — не поверила я. — Ну да, — он хмыкнул и открыл глаза. — У нас… э-э-э… В общем, жениться мне надо… — Я выразительно приподняла бровь. — Ну что ты так смотришь?! Всем в конце концов когда-то жениться нужно. Тем более если девчонка беременна. — Я поцокала языком, Олег устало отмахнулся. — Да ну тебя… Ну, случилось… И на старуху бывает проруха… Как говорится… Неужели ты думаешь, что я уж совсем непорядочный? — Ну почему же… — протянула я. — Может, точнее, очень может быть, что ты вполне порядочный, — многозначительно сказала я. — Но сейчас, если ты помнишь, разговор не о том, что ты решил, как порядочный человек, жениться. А о том, почему ты решил в раннее воскресное утро просить об отпуске. У тебя что, времени другого не было? Олег вздохнул и нахмурился. — Значит, не было, — мрачно сказал он. — И вообще, если я приперся к Сереге в такое время, значит, иначе не мог. — Вот-вот… И я, собственно, о том же… — Ну хватит! — взвился он. — Если ты мне не веришь, то это твое дело. Я Серегу не убивал! И я это знаю! Я бы сам любому за Серегу… — Он снова махнул рукой, снова налил и выпил. Тоже снова. По-моему, он уже заметно опьянел. — Слушай, — сказала я. — В твоих словах уйма противоречий. Ты говоришь, что Старцева не убивал. А затем — что убил бы любого другого. Как тебя понимать прикажешь? — А как хочешь, так и понимай… — Олег мрачно смотрел на бутылку. — А я как вспомню, что… Что я там видел… Мне и понимать сразу же ничего не хочется… И снится… Понимаешь?.. — он поднял на меня свои расширенные глаза. Похоже, он уже и впрямь тепленький. Пора заканчивать беседу, а то начнется: «ты меня уважаешь?» или того лучше: «чай? кофе? потанцуем?». Б-р-р… Я с сожалением посмотрела на Олега. И куда только подевался тот великолепный самец, что помимо моей воли заставлял трепетать мое сердечко? Увы, теперь о «мачо» напоминали только руки. Взгляд же и выражение лица можно было уподобить несчастному нашкодившему щенку. Еще если бы хвостом заискивающе вилял — и вовсе. Я еще раз вздохнула: — Ладно. Верю я тебе… — опять приврала я. — А сейчас иди спать. А я домой поеду. Завтра к тебе менты приедут, так ты, будь добр, расскажи им все так, как было. Только постарайся без особых эмоций. А перед этим выспись. Договорились? — Он смотрел на меня, как напуганный ребенок. Я погладила его по волосам. — Да не бойся ты, Олег. — Нет, — замотал он головой. — Менты мне не поверят. Я же знаю. Им план нужно делать. А я… Что ты думаешь, я совсем дурак, да?! Я ведь понимаю, как я вляпался… Они на меня повесят и успокоятся… А ведь это не я… Таня, — он умоляюще взглянул мне в глаза. — Таня, ведь это же не я… — Знаю, — твердо сказала я. Не уверена, что так же твердо это знала. — Ты — просто пьян. Никто и ничего на тебя не повесит. Успокойся и не впадай в истерику. Если ты будешь умницей, то все обойдется свидетельскими показаниями. Сам знаешь. — Еще бы! — хмыкнул Олег, а затем язвительно продолжил: — Только ты, Танюша, забываешь об одном условии… Маленьком таком… Я буду свидетелем только в том случае, если будет найден настоящий убийца! Влип-то я по самые уши! — Будет, — устало сказала я и поднялась с кресла. — Влип ты, конечно, здорово. Это — факт. Но убийцу, конечно же, найдем… Если… — Если… Ну-ну, продолжай. — Олег тоже поднялся с дивана. К слову, заметно покачиваясь. — Если что? Если он — это я. Или — не я. Что ты хотела сказать? — уже совсем пьяным голосом спрашивал он. — Да ничего, — огрызнулась я. — Если ты невиновен, то не хрен дергаться. Вали спать. — Я пошла к выходу. Олег поплелся за мной. — Тань… Подожди, Тань… — Я остановилась. Олег подошел почти вплотную и заглянул мне в глаза каким-то умоляющим взглядом. — Тань, скажи честно, ты мне не веришь, да? — Не знаю, Олег, — я пожала плечами. — Но, наверное, больше «да», чем «нет». Наверное, больше верю… — заключила я. — Ладно, — вздохнул Олег, — хорошо, хоть так. — Ты дашь завтра ментам показания? — Дам, — обреченно ответил он. — Молодец, — я погладила его по щеке. — А теперь иди и поспи. Пока. Удачи тебе. — Я открыла дверь. — И тебе, — сказал Олег на прощанье. — Я на тебя очень надеюсь. — Я знаю. — Я улыбнулась ему на прощанье и стала спускаться по лестнице. Я ведь тогда еще не знала… А если бы знала, то вряд ли куда-нибудь ушла… Глава 6 Уже вечер? Приехала я домой уж совсем какая-то расстроенная. Это дело явно выбивало и выбивает меня из протоптанной колеи. Кое-как облачившись в выгоревшие шортики и растянутую маечку, я уселась в кресло, чтобы попытаться (хотя бы попытаться!) привести мои разрозненные мысли в относительный порядок. Мысли сопротивлялись изо всех сил. Я была весьма подавлена. Весьма раздосадована. И даже отчего-то хотелось выпить. Я с минуту посидела, похлопала глазами, поняла, что в данный момент я вряд ли что смогу понять, и решила снова позвонить Ляльке. Может, она уже появилась? Я набрала номер, послышались длинные гудки, и наконец на том конце провода мне ответил смутно знакомый женский голос: — Северцева у телефона. — Лялька! — завопила я. — Лялька, бяка такая! Ты что же, о друзьях старых забыла, что ли, совсем? Лялька помолчала, видимо, соображала, кто бы это мог быть, а затем — видимо, до нее дошло, кто это, — так же завопила: — Танька! Танька, это ты? — Я, конечно! Привет! — Привет, моя зайка! Ты как? — Приехать сможешь? Или, может, я к тебе? — Лучше я, — ответила Лялька. — Говори адрес, я заеду. Я быстренько продиктовала ей свой адрес, Лялька удовлетворенно хмыкнула, сказала, что будет через двадцать минут, и отключилась. Я пошла на кухню, чтобы приготовить чего-нибудь «жевнуть», да и кофею сварить тоже. По всей видимости, Лялька не знала, что я занимаюсь тем же делом, что и она. Я вспомнила, что мы с Лялькой были когда-то подруги, что называется, не разлей вода. Нас в институтские годы и не воспринимали, наверное, по отдельности. Мы были, что называется, два сапога пара. Практически одного роста, комплекции, только вот Лялька в отличие от меня была натуральной брюнеткой с карими, темно-карими, глазами и смугловатой кожей. Потом, правда, она совершенно неожиданно для всех и даже для меня, а может быть, и для себя тоже, вышла замуж за какого-то студента-медика, а спустя полгода укатила с ним в Ростов. Мы в принципе продолжали поддерживать отношения, время от времени переписывались, созванивались, словом, можно сказать, что были в курсе дел. Так что Лялька знала, что я теперича частный сыщик. И вот, поди ж ты, какая оказия случилась. Вернулась, значит, наша Юлия Алексеевна Северцева в родной город Тарасов. Ну, теперь, надо полагать, она тут порядок наведет, подумала я и отчего-то захихикала. Нервы, наверное. Удивляться не приходится, как говаривал один замечательный осел из детской сказки. Да уж. В дверь позвонили, я помчалась открывать. Конечно же, на пороге стояла «подруга дней моих суровых» собственной персоной. Причем персона эта меня буквально очаровала. Лялька всегда отличалась хорошим вкусом в одежде. За прошедшие так семь-восемь лет, как я поняла, он ей не изменил. На Ляльке было какое-то фантастическое платье бледно-лимонного оттенка, светлая кожаная сумочка, в тон — сабо, янтарный браслет на руке. Ее потрясающие волосы, которые, как я поняла, уже подвергались окрашиванию, — надо же, ни одного седого волоска! — были собраны в низкий хвост, а о макияже лучше помолчу. Без комментариев. Словом, я просто офонарела. — Лялька! Ну, привет, старая! Заходи! Лялька зашла в квартиру, мы, как и положено, обнялись и расцеловались, после чего я, не сдерживая эмоций, что со мной в таких ситуациях бывает крайне редко, расхвалила ее: — Ты просто потрясающе выглядишь! Сроду не скажешь, что передо мной скромный представитель нашей скромной милиции. Прямо-таки суперстар! Лялька хитро заулыбалась, окинула меня придирчивым взглядом, сказала: — Да и на тебя глядя, старушка, тоже не скажешь, что передо мной известный, почти как легендарная мисс Марпл, частный детектив, с весьма приличным, по моим данным, окладом. Хотя, — Лялька снова осмотрела меня, — в общем и целом ты выглядишь ничуть не хуже славной старушки Марпл, — закончила Лялька с веселым огоньком в глазах. Я ее чуть не поколотила! Мы позволили себе еще небольшую перебранку в том же духе, прежде чем удобно расположились за столом с бутербродами, кофе и коньячком (а как же-с?). Я поинтересовалась, каким ветром занесло ее в Тарасов, как поживает ее муж, как поживают прочие родственники и знакомые, и наконец общими усилиями мы добрались до деловой части нашей беседы. — Ляль, — начала я, — а ты сейчас, я слышала, занимаешься одним делом… — Одним делом с тобой, ты хотела сказать, — поправила меня догадливая Лялька. Я кивнула, Лялька продолжила: — Старцев. — Я снова кивнула, она поставила коньяк и мгновенно стала серьезной: — Ох, и трудная это работа… А у тебя как дела на этой почве? — Не густо, — призналась я. — Меня сильно беспокоит один момент… — Подозреваю, что нас беспокоит одно и то же, — усмехнулась она, — то есть способ убийства. — Точно, — снова кивнула я. — Всякий раз, когда я вспоминаю об этом, у меня буквально мурашки по спине бегать начинают… — Да-а-а… — протянула Лялька. — У нас тоже не густо… И вообще, словно на стену наталкиваешься… — Она хитро глянула на меня, подмигнула и выпалила: — А может, объединимся? — Давай, — легко согласилась я, прекрасно понимая, что одной-то мне и не управиться. По крайней мере, без моральной поддержки. И я спросила Ляльку, получила ли она свидетельские показания Никеровой. — Да, да, конечно. Только знаешь что?.. Все правильно, все сходится, как говорится, а ребеночек-то не наш… Боюсь, коллега, что этот номер не из нашей оперы… — Она вздохнула. — Ну, Лялька, не томи! — взмолилась я. — Похоже, Танюша, что твой парень прав. Старцева убили между половиной четвертого и половиной шестого утра. А, как его там, Борисов, что ли, — я кивнула, — был там, судя по всему, на час позже даже самой нижней «нормы». Мы, конечно, поговорим с ним, но то, что это не он… — Ну и слава богу! — выдохнула я. В общем-то, Олег мне даже нравился. Да и убеждаться в своих подозрениях мне, как выяснилось, не очень-то и хотелось. Хотелось именно того, чтобы их опровергли. Однако ж убийца по-прежнему где-то бродит. Мы сидели с Лялькой, глядя друг на друга. Молчание, повисшее в комнате, только усугубляло наше и без того мрачное настроение. — Послушай, Ляль, — прервала я затянувшуюся паузу. — А что мы вообще имеем? Давай посмотрим… Может, «проговорив», мы на что-нибудь наткнемся? Объединим наши интеллекты и найдем какую-нибудь, хоть малюсенькую, зацепочку? — Ну, по крайней мере, воссоздадим, так сказать, целостность картины. Ты начинай, а я, если что, дополню. — Итак… — Я задумалась. — Начать, пожалуй, стоит с того, что с месяц назад дела в «Граале» не заладились. Опускаю «операцию „Поставщик“», да? — Лялька хмыкнула и кивнула. — Кстати, там действительно все так? Действительно ли этот «Корнфит» обанкротился и взятки гладки? — Лялька снова кивнула. — Значит, опускаем. Посмотрим на то, что стало происходить в «Граале». Оказываются наши ребятки в так называемом «черном списке»: оборудование стоит, рабочие в отгуле, убытки налицо, большие заказы потеряны. Начальники, как я понимаю, в истерике. Кстати, ты не в курсе, как у них сейчас обстоят дела со счетами? — Ну, как тебе сказать? Думаю, что до банкротства «Граалю» — рукой подать. Но это еще не значит, что «Грааль» — банкрот. Личные счета у Лукашова, да и у Старцева не так чтобы уж очень велики, но, как говорится, на черный день хватит. Да и магазины худо-бедно, но прибыль-то приносят. Ребята вложили только свободные деньги. Хотя, конечно, им сейчас придется раскручиваться заново или найти продукцию под реализацию. Или залезть в свой карман и основательно урезать себя в статье «расходы» по большинству пунктов. Можно, конечно, еще и в долг взять. — Ясно. Ладно, предоставим этот выбор господину Лукашову, кстати, он — особая статья. Но о нем — попозже. Вернемся к событиям, предшествующим кончине, хм-хм, Старцева. Старцев, значит, занимается активными поисками новых поставщиков. Понятно. Нервничает, но все равно ищет. А вот в субботу случается знаменательнейшее событие. Два друга, Старцев и Лукашов, которые никогда, по свидетельствам, даже не прикрикнули друг на друга, тут ни с того ни с сего (что весьма подозрительно, следует заметить) ругаются так, что, как говорится, дым коромыслом. Причина, по словам единственной свидетельницы, секретарши, — деньги. Что за деньги, она, конечно, не знает. Заканчивается наша маленькая драма тем, что оба начальника, взбешенные, разъезжаются в разные стороны. Прямо сцена из фильма. Один из них едет домой. А вот другой… Другой вечером приезжает на дачу к своему другу, дескать, помириться. В окружении его семьи ждет, но… Но Старцев в субботу на даче не появляется, телефон его в городе молчит, мобильник — тоже… Все делают вывод, что он, возможно, просто задержался, и ложатся спать. Ты, кстати, говорила с Соловьевыми? — Да. Ничего, говорят, мы не видели и не слышали. Легли спать и всю ночь спали. Подозрительного — не заметили. Словом, все как всегда… Продолжай. — Так. Ладно. Утром, значит, расстроенная вдова (уже!) будит друга, Лукашова то есть, и просит, чтобы он отвез ее в город, дескать, волнуется она очень. Старцев, мол, опять к телефону не подходит и на даче не появился. Лукашов везет ее в город, где на квартире у Старцева, при открытой двери, находит самого Старцева, сама знаешь в каком виде. Происходит это около восьми часов. А часом раньше к Старцеву заявляется Борисов, утверждает, что хотел, мол, отпуск попросить, тут он врет. Наверняка. Но, как бы там ни было, застает Борисов, по всей видимости, ту же самую картину, что и часом позже вдова и Лукашов. Правильно? — Ну, в общем-то да. Я несколько дополню. Ничего, что могло бы навести на след убийцы, в квартире не найдено. Орудие преступления, равно как и отпечатки, — отсутствуют. Похоже, убийца протер все поверхности, однако он просто мог быть в перчатках. Дверь либо Старцев открыл сам, а это означает, что, по всей видимости, он знал своего убийцу, либо кто-то открыл ее при помощи дубликата, хотя хозяйка и утверждает, что ключи были только у нее и у мужа и в последнее время никуда не пропадали. Если первое — искать нужно среди знакомых, а получается, что Старцев был по натуре человек не слишком общительный, то есть круг его знакомых, то есть людей, с которыми он достаточно регулярно общался, — весьма узок. Мы их сейчас проверяем, но в основном они либо отсутствовали в городе в момент убийства, либо имеют алиби. Исключение из этого списка составляет вдова, — Ляля посмотрела на меня. — Да, да. Лукашов, возможно, Борисов, но маловероятно. Так что, сама понимаешь, не слишком густо. — Да уж, — вздохнула я. — Кстати, о Лукашове. Откуда ты знаешь о ссоре Лукашова со Старцевым? — От самого Лукашова, разумеется, — пожала плечами Лялька. — Ну, и от секретарши. От нее сначала. — Вот-вот, — кивнула я головой. — Именно. От секретарши сначала. И мне вот Лукашов ничего не сказал о ссоре, хотя и помощь обещал, да и время для сообщения этой новости у него имелось. Словом, не находишь ли ты, что он, скажем так, несколько странно себя ведет? И вообще, вот уже два дня, как у меня возникло стойкое ощущение, что общаюсь я с не вполне нормальными людьми. Посуди сама: Борисов — скрывает, что был в то утро у Старцева, Лукашов — молчит о ссоре, Наташа… Она, ты знаешь, ведет себя либо как женщина с высокоразвитой интуицией, либо… Либо как человек, который опять-таки что-то скрывает. Да и сам Старцев… — Я недовольно поморщилась. — Ты о его балладах? — усмехнулась Лялька. — А о чем же еще? Не знаю, может, он так действительно со стрессом боролся, а может… Может, ему просто нравилось писать… Словом, все они какие-то странненькие, не находишь? Ведут себя так, словно у них у всех рыльце в пушку. — Возможно, — легко согласилась Лялька. — Возможно, Таня, что ты и права, но… Но, может, их всех из себя вывела смерть близкого человека. Причем ты ведь и сама так считаешь, что смерть эта случилась весьма странным образом. Нужно найти мотив, а пока его нет…. Пока его нет, остается только одно — не пойман, как говорится, не вор. И что теперь делать? — Может, мне удастся найти какой-то лаз к господину Лукашову, — вдруг сказала я. В голове у меня уже вызревал дерзкий план. В конце концов, господин хороший тоже принадлежал к числу мужчин. Могло и подействовать… Ну, почти на всех действовало, почему бы и не на него тоже? Если уж никаких улик, никаких зацепок, рискнем — попробуем… К тому же слишком уж подозрителен, на мой взгляд, был сам Лукашов. А уж его поведение и вовсе… Я задумалась, но Лялькин голос вернул меня к реальности: — Эй, подруга… Ты чего? — Я посмотрела на Ляльку и улыбнулась, мол, здесь я, здесь. — Каким это образом ты собираешься «щупать» Лукашова, можно полюбопытствовать? — Нет, — загадочно разулыбалась я. — Нельзя. У нас свои методы работы с молодежью… Лялька рассмеялась, и я, совершенно неожиданно для себя самой, — тоже. Наверное, опять нервы. Пора, должно быть, мне к невропатологу… Или, как говаривала моя бабушка, царствие ей небесное, к психопатру… А может, и к тому, и к другому… Мы наконец отсмеялись. Потом я, утерев слезы, сказала уже спокойно: — Главное, чтобы он оказался на месте… — Кто? Лукашов? — Конечно. — Я взяла в руки телефон, набрала его номер, раздались длинные гудки. Никого. Значит, он не дома. Я снова набрала номер, уже сотового. Ага, сработало. — Да? — услышала я в трубке приятный мужской чуть вибрирующий голос. — Господин Лукашов? — осведомилась я для порядку. — Это Татьяна Иванова. — Ах, да… Я почему-то так и думал, что это вы… Вы хотите встретиться? — Да, — несколько удивленно сказала я. — Если это возможно, конечно. — Конечно, возможно. Если вас не смущает время, то меня тем более. — Я посмотрела на часы. Батеньки! А ведь уже девять часов вечера! Лукашов продолжил, видимо, не дождавшись ответа: — Так вас не смущает время? — Нисколько, — заверила я его. — Вы знаете мой адрес? — Да, — сказал Лукашов. — А вы, значит, приглашаете меня к себе? — Это как-то многозначительно прозвучало. Но, честно говоря, мной это было расценено как хороший знак. Значит, Лукашов и впрямь все-таки мужчина. — Ну да, — добавила я слегка кокетливо. Лялька в кресле напротив прыснула в кулак, поскольку свой ответ я непроизвольно сопроводила легким движением плеча. Я нахмурилась, погрозила Ляльке кулаком, а в трубку продолжила: — Приезжайте ко мне… минут через сорок. — Я прикинула в уме и решила, что этого времени мне вполне достанет, чтобы привести себя в надлежащий вид. — Хорошо, — как-то подозрительно проворковал Лукашов, что напомнило мне о том, что надо бы, чтобы и мой железный друг (пистолет то есть) был готов и в надлежащем виде. Мало ли чего можно от дяденьки ожидать… Лукашов отключился. Я тоже положила трубку на место и, встав с кресла, сказала Ляльке: — Ну что ж, госпожа Северцева, на этом месте нам придется расстаться. Мне следует приступить к операции под условным названием: «Ах, попалась птичка, стой»… А тебе, Лялька, я доверяю самое главное — информацию о том, что уже через тридцать семь минут, — я глянула на часы, — здесь будет Лукашов. А значит, в случае моей смерти или в другом несчастном случае ты будешь знать, кто последним видел Таню Иванову. — Лялька похихикала, потом шустренько стала собираться. В дверях мы с ней расцеловались, на прощание уговорившись о том, что я отзвоню, как только закончу «операцию», а если что… Если что, то позвонит она. Затем я стремглав помчалась в душ, времени было в обрез. Нужно было освежить свою слегка захмелевшую голову, а затем навести марафет по всем правилам. Я решила облачиться в комбинезон из новомодной ткани хай-тек с металлическим оттенком, он идеально сидел на моей фигуре, открывая то, что нужно. Комбинезон служил мне домашней одеждой для особо торжественных случаев. Я критически оглядела себя в зеркале, удовлетворенно хмыкнула, изрекла бессмертное: «Главное — чтобы костюмчик сидел!» — и принялась за раскраску лица. Однако поскольку времени было маловато, ограничить «боевой раскрас» пришлось лишь тушью для ресниц. Затем я, вспомнив книжную героиню, пощипала свои ланиты, покусала губки и, надо же, осталась куда как довольна. Ведь насколько я успела приглядеться к господину Лукашову, его на мякине не проведешь. Ему бы чего-нибудь естественного, натурального. А я сейчас была, что называется, — натуральней не придумаешь. Очень мила, одним словом. По крайней мере на свой, пусть и не стопроцентно трезвый, взгляд. Душ помог, конечно, но все же. Я быстренько убрала со стола чашки из-под кофе, оставив недопитую бутылку коньяка и закуску. Потом, взглянув на часы, убедилась, что в запасе у меня еще имеется несколько минут, и взяла заветный мешочек в надежде на то, что на сей-то раз мне должно бы выпасть что-то более конкретное, например, подсказка, куда дальше двигаться. Я задумалась на минуту о Старцеве, его смерти, его друзьях… Ведь несмотря на то, что я знаю, я не знаю ничего… Да, прав был дядька Сократ… Я потрясла костяшки и метнула их на стол. «31+12+20»… Доигрались… Кости выдали мне на сей раз самый философский из всех возможных вариантов, который начинался (дай бог памяти!) так: «Разве то, что человек может узнать, — то, что он должен узнать?» — многозначительно вопрошали они. Согласитесь, начало интригующее, хотя и довольно безнадежное. А заканчивалось послание так: «Не будьте чрезмерно любопытны». Ну, просто шик и блеск, да еще и красота, не находите? И понадобилось же мне вспоминать Сократа! Да, оракул из меня сегодня не ахти. Впрочем, не только сегодня и не только оракул… Меня вдруг снова охватила безнадега. Денек-то сегодня выдался… Что же делать-то? И кто виноват? Да и вообще, не повезло мне с делом-то, ох как не повезло… Словом, к тому моменту, когда Лукашов позвонил в мою дверь, опоздав при этом на семь минут, я была полностью настроена на философский лад. Меланхоличность моего взгляда явно озадачила Андрея. — Привет, — печально вымолвила я. — Проходи… те. Я, честно говоря, думала, что он, как истинный интеллигент, не заметит моей как бы случайной оговорки, но куда там! Похоже, он только ее и ждал, поскольку в его глазах что-то таинственно сверкнуло, и он, изо всех сил стараясь быть печальным, тоже вымолвил: — Может, на «ты»? — и скользнул взглядом куда-то мимо меня. Я же успела так «самоуглубиться», что в ответ только коротко кивнула и указала направление, в котором Лукашов и двинулся. Войдя в комнату и окинув ее довольно придирчивым, как мне показалось, взглядом, он смело направился к моему любимому креслу, остановился, вопросительно взглянул на меня, видимо, счел, что я не против (чего?), и, дождавшись для приличия, когда я опущусь на диван, прямо-таки плюхнулся в креслице. Я же, закурив, хмуро уставилась на стену позади него, думая о том, как же все-таки несправедливо устроена Вселенная… А попутно следя за Лукашовым. Он внимательно на меня посмотрел. Изучающе, я бы сказала. Он явно был растерян, что, признаться, меня только порадовало. Я сидела почти не двигаясь, медленно куря сигарету. Лукашов заерзал в кресле. Ага, значит, нервничает. Ну, что ж… Хорошо. «А что, собственно, мы с вами выиграем, Танюша, — обратилась я сама к себе, — если и дальше будем изображать из себя мумию? Сподвигнет ли наш очаровательный вид господина Лукашова на откровения, кои вы жаждете от него получить?» Я скосила глаза на Андрея и подумала, что вряд ли. Однако почему-то упрямо продолжала изображать из себя сфинкса или что-то в этом роде. На меня словно столбняк какой напал. Ах, да! Коньячный, какой же еще? Релаксация называется, твою же мать! Наконец, пересилив свое «релаксирующее» оцепенение, я решила прекратить этот дурацкий фарс, тем более что Лукашов заметно нервничал, сбитый с панталыку моим поведением. Я подумала, что это, наверное, даже хорошо, поскольку сильно смахивает на психологическую атаку, — противник дезорганизован, а нам того и надо. Я перевела взгляд на настенные часы — а прошло-то всего ничего, минут пять, не больше, но у Андрея, похоже, почва из-под ног уже ускользнула. Еще бы! Готовился к разговору с докучливой сыщицей, а попал… на внеплановую медитацию? Выходит, так… Я хотела было уже брякнуть что-нибудь типа: «Шутка!», поскольку в глазах Лукашова, ярко-синих при данном освещении, явно прочитывалось беспокойство, но он меня опередил. — Таня, давайте поговорим, — как-то даже умоляюще начал он. Я от удивления даже присвистнула. Про себя, конечно. — Вы ведь… — Ты, — машинально поправила я. Мне отчего-то начинала нравиться игра. То бишь «атака». Он почему-то опешил: — Что?.. — Я говорю «ты». Мы же перешли на «ты». — Я боялась, что расхохочусь в самый неподходящий момент. У Лукашова был просто презабавный вид. Он был растерян, это точно, и, по всей видимости, не знал, как себя вести. «Так тебе и надо! — злорадно подумала я. — Будешь знать, как порядочного детектива за нос водить!» Андрей вздохнул, взял мою руку в свои интеллигентные ладони и тоном, каким разговаривают с ребенком или с пациентом психдиспансера, начал мне что-то говорить. Что именно, я почему-то поняла далеко не сразу… Глава 7 Продолжение следует… Меня ни с того, казалось бы, ни с сего охватила какая-то непонятно откуда взявшаяся истома, которая стремительно разлилась по моим вдруг затрепетавшим жилам. Мне стало так хорошо, что я даже зажмурилась от удовольствия. Только бы этот приятный, тихий голос не смолкал, а руки не выпускали из своего плена мою ладонь… Честно! Я даже не думала, не гадала и уж совсем никак не ожидала, что прикосновение этого интеллигента способно вызвать во мне такие неоднозначные чувства. Да уж, попалась птичка… Точно… Хотя, возможно, это была всего лишь запоздалая реакция на стресс. И на коньяк. И, очень может быть, на мужчину… Какого? Да откуда же я знаю! Какого-то из них. Это точно. А Лукашов продолжал мне что-то говорить. Вначале я была так ошеломлена тем, что со мной случилось, что даже не было никаких сил — да и желания — понять, что он там мне втирает. Зато когда сквозь серебристый туман до меня стали доходить сначала отдельные слова, потом — фразы, а затем наконец-то и смысл, я распахнула глаза, что называется, во всю ширь и буквально подскочила в кресле, заставив Лукашова шарахнуться в сторону. Теперь уже я цепко держала его за руку и, пригвоздив к месту своим пылающим взглядом, грозно потребовала: — Повтори! — Что?.. — не понял он. Я сообразила, что была сейчас буквально в отключке, и если не приму сейчас срочные меры, то и Лукашову, по всей видимости, грозит «выход в астрал». И его бессмысленный взгляд это подтвердил. Поэтому я скорехонько плеснула ему коньячку, он безропотно выпил. Я, ругая себя предпоследними словами, — не подумайте, что вслух, — стала терпеливо ждать, когда он придет в себя и мы сможем-таки толково поговорить. Вот тебе, Таня, и философский взгляд! Йога ты недобитая! Лукашов оправился от пережитого потрясения довольно быстро, я даже сигарету не успела выкурить. Он, для порядку, похлопал своими глазищами и, видимо, убедившись, что с ним все более-менее нормально, уставился на меня с видом оскорбленной невинности, не иначе. Я скоренько затушила окурок и, очаровательно улыбнувшись, попыталась самореабилитироваться: — Извини, Андрей, я, кажется, сегодня не в ударе… — Он хмыкнул, похоже, действительно пришел в себя. — Ты не мог бы повторить все с самого начала? Он покосился на коньяк, налил нам обоим, мы хлопнули. Помолчали. Он сказал: — Мог бы, — и повторил мне все с самого начала. Умничка. Пай-мальчик. А ведь есть все же что-то в этих интеллигентах! На этот раз я слушала, не пропуская ни словечка. И вот что я услышала. После печально известной мне истории со спиртом на него, Лукашова, вышли ребята из одной неофициальной структуры. Ребята эти предложили выход из создавшейся ситуации. Но какой! Все было до крайности просто и «по-братковски»: прогнать партию «левого» спирта. Партии этой хватило бы на все три заказа. А может, и осталось бы. Старцев обещал подумать. Срок дали неделю, видать, браткам эта сделка нужна была крепко. Срок-то как раз заканчивался в ту самую субботу, накануне «кровавого воскресенья». Старцев думал. Это действительно был выход, но… Честный он был парень, упокой господь его душу. В общем, к концу срока, той самой субботы то бишь, Старцев надумал: с бандитами дружбы не водить. И правильно, конечно, надумал — с этими ребятами дружбы не водят, однако… Я пока не давала себе возможности поразмыслить, все мое внимание было отдано собеседнику, и Андрей чистосердечно признался в том, что не сдержался после ответа Старцева. Вспылил. Мол, понимает ли Сергей Сергеич, от каких денег отказывается? И полностью ли отдает себе отчет в том, какие неприятности повлечет за собой его отказ? Да хрен с ними, с бандитами! Но «Грааль»?! Они же обанкротятся! Старцев, со слов Лукашова, сначала держал себя в руках. Да, сказал он, понимает. Деньги действительно огромные, халявные. Да, неприятности будут. Но если согласиться — потом будут неприятности еще больше. И с братками. И с органами, не дай бог, конечно. А «Грааль»? Да, сейчас они терпят убытки. Но он уже практически договорился с Воронежским перерабатывающим комбинатом и на следующей неделе, максимум — через десять дней, едет подписывать контракт. Им и надо-то всего лишь продержаться дней десять-пятнадцать. Да, трудно. Но лучше уж так, чем отдавать свое «детище» ребяткам на забаву. С ними ведь только свяжешься — не развяжешься потом. Однако нервы у обоих, в свете последних событий, были, как вы понимаете, на пределе, и под конец диалога они все-таки успели пересобачиться. И еще Андрей поведал мне об одной занимательной детали. Виновато улыбаясь, он сказал: — Раз пошла такая пьянка, — он наполнил наши рюмашки коньячком, — то каюсь. Мне в отличие от Сереги позарез нужны были деньги. Лично… — Я очень выразительно приподняла брови. — Да, Таня. Всюду деньги, деньги, деньги… Полгода назад я одолжил довольно крупную сумму. В долларах. Естественно, за это время курс сменился, и то, что я был должен раньше, не шло ни в какое сравнение с тем, что я оказался должен теперь. Кредитор мой больше ждать не пожелал. Наступал, как говорится, — Андрей невесело усмехнулся, — срок расплаты. В субботу. — Я хмыкнула. Лукашов красноречиво развел руки, всем своим видом демонстрируя, что вот, мол, не зря говорят, что беда одна не приходит, и продолжил: — И не то чтобы парень этот очень уж заупрямился, просто ему тоже денежки понадобились. Уезжать он собирается. Правда, вошел в мое положение, — он опять усмехнулся, невесело так, — предложил в счет долга отдать ему мой джип. В принципе я мог бы обойтись и без этих «левых» денег, но… Велик, словом, был соблазн, да и очень уж не хотелось мне расставаться со своим мустангом. Редко какие вещи я так обожаю, как эту машину. Понимаешь? Я вполне понимала. Он вздохнул, отпил небольшой глоточек коньячку и замолк. — Ну и… — я потребовала продолжения. — Что «ну и»? Ну и отдал… — сокрушенно сказал Андрей. — А машина действительно была путевая… Отличная, чудо, а не машина… Отдал… Пришлось, — он снова вздохнул, — на старушку «бэху» пересаживаться, она еще бегает… Тем более что после ссоры я, как говорится, пораскинул мозгами и решил, что Серега, конечно же, прав… Зря только переругались, — горько закончил он. — Подожди, Андрей. Я что-то не пойму. Когда ты все успел? Может, восстановишь события субботнего дня? — Тебе как, в минутах или сойдет в часах? — хитро прищурился он и посмотрел на меня весьма выразительно. Прямо как на дауна какого. — Не иронизируй, — оборвала его я. — Давай рассказывай лучше. — Хорошо, — он снова вздохнул и медленно, видать, для особо одаренных, начал: — Рассказываю. Утром я был дома, примерно до полудня. Никто меня не видел. Впрочем, нет. Видела меня одна соседка, как ее? — он пощелкал пальцами. — Тетя Маша, что ли? Я как раз по лестнице спускался, а она поднималась. Так вот. Продолжаю. В «Грааль» я приехал около часа дня. Там мы поругались, что называется, душу отвели, — он фыркнул. — Заняло это, ну, может, минут двадцать, может, полчаса. Не знаю. Вспоминать тошно. Дальше? — Я кивнула. — Я после этой ссоры поехал сразу же к своему кредитору. Решил: пока злой, отдам тачку, чтоб не так жалко было. Сожгу, как говорится, все мосты. Мол, сделано. А потом в четыре часа поехал к браткам на стрелку. К тому времени я уже заметно поостыл и очень вежливо и доходчиво, на мой взгляд, объяснил им, мол, «извиняйте, ребята, но бананив нэма». Они, конечно, побузили немного, но в целом настаивать не стали. Отпустили, как говорится, с миром. Я заехал домой, оттуда позвонил Сереге. Он почему-то трубку не поднял и сотовый отключил. Я вспомнил, что он на дачу собирался. Решил ехать с повинной. Мириться. Словом, в восемь вечера я уже был в Жасминке и, признаться, был удивлен, что Сереги еще нет. Но Наташе говорить не стал, чтоб попусту не волновалась. А зря, выходит… Честно говоря, я даже удивилась слаженности его действий. И с чего бы это? Наверное, коньяк подействовал. Я посмотрела на Лукашова, почему-то подумав: «Так вот ты какой, северный олень?!» Видать, по моему взгляду явно прочитывались и мои мысли, поскольку Лукашов как-то заметно приосанился и прямо-таки обезоруживающе улыбнулся. Да, мол, такие мы — белые и пушистые. — Подожди, — тут снова воспрял духом мой разморенный коньяком и (чего уж греха таить?) Лукашовым детективный разум. — А почему братки к тебе обратились, а не к Старцеву? — Видишь ли, Таня, — назидательно начал он, явно заподозрив меня в очень нехорошей, а для сыщика и вовсе ужасающей болезни мозгов (разжижение называется), — у нас так заведено было. У Сереги, так сказать, на повестке дня были связи с поставщиками и заказчиками, а все остальные организационные и прочие вопросы решал я. И потом, я рос в бандитском Заводском районе, и вся эта братва известна мне едва ли не с пеленок. И довольно неплохо. — Тут я была повергнута в шок. Вот тебе и Ботан Ботаныч! А с виду такой милый мальчик… Н-да… — Надо же, — процедила я. — А что, детство было трудным? — Мне спьяну, наверное, казалось, что такого явного «ботаника» обязательно всякие хулиганы притесняли и мучили в школе, а может, еще и в детском саду. Ведь он, поди, из интеллигентной семьи, какой он на фиг танкист? — С чего ты взяла? — искренне удивился Андрей. — А-а-а… Это ты относительно будущих братков? Ну, нет же, Таня, нет… — он улыбнулся своей мягкой, чуть смущенной улыбкой. — Не мучили они меня. Может, даже уважали. По-своему, конечно. Но и это уважение мне пришлось заслужить. Я вообще считаю, что уважение просто так не дается, оно непременно должно быть заслуженным. Но, впрочем, это совсем другая история… Может быть, я тебе ее как-нибудь расскажу. В другой раз, конечно, — и он снова улыбнулся. Я придирчиво осмотрела Лукашова. Может, и так. Судя по всему, парень он не только не глупый, но еще и по понятиям, что называется. Интересно, конечно, как такой интеллектуал и флегма с братками «рамсы разводит», но это дело пятое. Я пожала плечами: — Ладно. Теперь еще вопрос… Андрей театрально вздохнул, но приготовился к новым объяснениям для «чайников». Видать, на него тоже начал действовать коньяк, иначе он вряд ли стал бы так демонстративно показывать, что дорога мне одна — на Алтынку, там, где особо одаренные проживают. Я окинула приватно расположившегося в кресле Лукашова и поняла, что вопрос надо задавать как можно скорее, пока парень совсем не сквасился: — Кто еще знал о предложении братков? — Я, — Андрей заметно встрепенулся и стал загибать пальцы на правой руке, — Старцев, Борисов и Финский. — А это еще кто? — А, это наш заведующий производством. Финский Александр Борисович. Его сейчас нет в городе. — Лукашов посмотрел на часы. — Хотя нет, сейчас он, наверное, уже здесь. Он уехал в субботу в Москву. Там у него больная жена. Рак. Я понимающе кивнула и продолжила «допрос»: — Скажи, Андрей… Раз уж пошла такая пьянка… — я улыбнулась, Лукашов — мне в ответ. — А у Борисова с Финским тоже была личная заинтересованность в сделке? Лукашов дернул плечом, затем — губами, посмотрел на меня и нехотя сказал: — У Финского — да. Однозначно и объективно. Сама понимаешь, когда такая болезнь — нужны лекарства, операции, терапия, в общем, полный комплекс услуг, как говорится. У него все деньги туда уходят. Опять же сама больница… А вот у Борисова… — Андрей опять скривился. У него, наверное, на Борисова страшная форма аллергии, называется по-научному тоже страшно — идиосинкразия, по-моему. — Ну, наверное, он бы тоже от халявных денег не отказался. Тем более сейчас, когда жениться наконец надумал… — Андрей бросил на меня взгляд исподлобья. — Словом, он парень, как ты сама, наверное, заметила, горячий, не перебесился еще… — Тут его глаза подозрительно блеснули, и мне показалось, что и сам господин хороший тоже ой как не прочь «побеситься». Я улыбнулась, глаза засияли еще ярче. Ну, я так и думала! А вы, сударь, оказывается, тоже очень даже ничего. В плане «мачести». Я опустила глаза и сделала «хм-хм». Андрей тут же спохватился: — Извини… Н-да, может, из вас, господин Лукашов, и неплохой «мачо» бывает временами, но все же вы действительно прирожденный «ботан». Я снова подняла глаза. Лукашов смотрел на меня. Я даже как-то смутилась под его взглядом. Взгляд был не «мачевский». Нет. Взгляд был мужской… Настоящий… Что называется, Тот Самый… Тут нас прервали. Как всегда, на самом интересном месте. Судьба… Зазвонил телефон, и, когда я подняла трубку, все еще смущенная, она заговорила взволнованным Лялькиным голосом: — Танька, ты еще не спишь? — Нет, — я покосилась на Лукашова. Он сидел со скучающим видом, рассматривая потолок, словно и не смотрел на меня ТАК буквально несколько секунд назад. Мне даже стало обидно. — Что-то случилось? — Ты одна? — ответила она вопросом на вопрос. — Нет, — я отчего-то покраснела и покосилась на разомлевшего Лукашова. — Так в чем дело? Лялька шумно выдохнула и сказала: — Сядь, если стоишь. У меня для тебя новости. — Плохие, наверно, — протянула я, уверенная, что не ошиблась. — Точно. Ты попала. Новости… если, конечно, это можно так назвать, — добавила она скорее себе, чем мне. — Ты села? — Я сижу, — я опять покосилась на Лукашова. Неужели до этого благовоспитанного гражданина не дойдет, что нужно бы выйти? Лукашов, словно услышав мои мысленные экзерсисы, встал и направился… Куда он? Может, не надо? Может, останется, а? Мне смертельно захотелось, чтобы он остался. С чего бы это? Но он, как я поняла секундой позже, вовсе не собирался уходить, так только — до одного местечка прогуляться. Лялька чего-то молчала. — Эй, эй, — напомнила я о себе. — Ты чего? Рассказывай. — Можно, да? А то, я так поняла, тебе не очень удобно… У тебя Лукашов, да? Ну, я так и поняла… — Да рассказывай же, не тяни! Лялька, давай. — Даю. Борисова хлопнули. Я непроизвольно схватилась за горло. Как это? Она, наверное, шутит. Это что, значит, не будет больше на земле такого породистого молодца с такими пропорциями, голосом и глазами? Не будет? — Ч-что? К-как? — Меня словно ушатом холодной воды окатили, я вспомнила его последний взгляд. О господи! Не может быть! — Очень даже может быть, — зло сказала Лялька. Видимо, последнее восклицание я повторила вслух. А затем устало продолжила: — Убили его. В том, что это убийство, можешь не сомневаться. Труп нашли на берегу Волги, еще теплый был. — Я ойкнула. — С перерезанным горлом. Прямо в машине своей пижонской сидел. За рулем. Никаких следов, как водится. Правда, видели белую «бэху» неподалеку, — я охнула, — но ведь это ни о чем еще не говорит. Еще как говорит, вдруг подумала я. Лялька молчала. Я, пока Лукашов не вернулся, быстренько спросила: — Когда это случилось? — Ну, видимо, в то время, когда мы с тобой рассуждали о его причастности к убийству Старцева. Часов в восемь-девять. Не позже. Скорее всего, как тут ребята говорят, около половины девятого. Я сдавленно ахнула. Вернулся Лукашов и с беспокойством посмотрел на мое растерянное и, должно быть, весьма красноречивое лицо. Хотел сделать какой-то жест, но передумал и сел в кресло, напряженно глядя на меня. Он сосредоточенно меня изучал, очевидно, по моему лицу вполне можно было догадаться… «О чем?» — подумала я. Мне стало нехорошо. Его не было дома, когда я звонила, а на звонок на сотовый он мог ответить в любом месте города. Опять же белая «бэха»… Номеров, конечно, никто не запомнил. Опять же шаткое, на мой взгляд, алиби в день убийства Старцева. Точнее — в ночь. Опять же мотив… Да уж, у Лукашова, должно быть, мотив имелся. Цех, долги, братки и «приз-сюрприз» — Наталья Батьковна. — Ты куда пропала? — напомнила о себе Лялька. — Я здесь, — откликнулась я. — Знаешь, давай я тебе завтра сама позвоню. Хорошо? — С тобой все в порядке? — Да, конечно, — сказала я. — В общем, я объявлюсь сама. Ладно? — Ладно. Хотя я за тебя и волнуюсь, но если хочешь… — Хочу, — я глянула на Лукашова. — Тогда пока, — и Лялька отключилась. Я положила трубку. Надо сообщить Лукашову, если он, конечно, еще не знает… Я посмотрела Андрею в глаза. Закурила. — Что случилось? — спросил Андрей. — Если, конечно, мне можно об этом узнать… — Отчего же нельзя, — пожала я плечами, не отрывая от него внимательного взгляда. — Ну, просто ты так смотришь… — Как? — Нехорошо… — Он опустил глаза и тут же снова их поднял на меня. — Так что случилось? — Олега убили. Лукашов захлопал глазами: — Ч-что? Не понял… — Повторяю, — жестко начала я. — Убили Олега Борисова. Не далее как часа два—два с половиной назад. Ты рад? — Чему?! — возмутился Андрей. — Как ты можешь такое говорить?! — Ну, ты же его не любил… — Я?.. Ну и что? Не понял… разве мое отношение к Борисову говорит о том, что я должен радоваться его смерти? Ты за кого меня держишь? — За Лукашова, — фыркнула я. Андрей дернул подбородком и опустил глаза, обиделся, наверное. Эх, интеллигенция, мать вашу! — Не бычься. Я с тобой препираться не собираюсь. Алиби у тебя есть? — Алиби? — он даже задохнулся. — Ясно. Все ясно, — как-то горько произнес он и уставился в пол. — Когда, ты говоришь, это случилось? — Ориентировочно в половине девятого. Плюс-минус тридцать минут. Где ты был с восьми до девяти вечера? — В магазине. — В каком? — В нашем, на улице Горького. — Тебя видели? Подтвердить могут? — Ну, наверное, — он пожал плечами. — Наверное, я пойду. — Подожди. Еще один вопрос. Вернемся, так сказать, к нашим баранам. — Андрей, порывавшийся встать с кресла, обмяк и равнодушно посмотрел на меня. — Ты вообще помнишь, о чем мы тут говорили? — Помню, — устало произнес он. — Так вот, в связи с этим у меня возник вопрос: почему ты не рассказал мне об истории с братками еще вчера? Андрей поднял на меня глаза: — Честно? — По возможности, — ответила я. — Хорошо, — он вздохнул. — Не хотел. Все это куда как неприятно, Таня. Пахнет это дурно. Не хотел вчера тебе об этом говорить. — Я попыталась что-то произнести, но он меня жестом остановил: — Подожди и ты, хорошо? Дай мне, пожалуйста, закончить. Конечно же, я прекрасно понимал, что говорить тебе об этом все равно придется. Это ясно. Но… Мне казалось, что это не так уж важно, вчера или сегодня. Не знаю, как ты к этому отнесешься, но, если честно, мне не хотелось все это обсуждать, пока Серега еще не похоронен. Не знаю почему, — он покачал головой. — И ты, возможно, мне и не веришь. А я даже и не возражаю. И бить себя кулаком в грудь не собираюсь, мол, не я это, не я, — он усмехнулся. — Что толку? Алиби, сама знаешь, — хлипковатое. Мотивов, наверное, с твоей точки зрения, предостаточно, — Андрей пожал плечами. — Но это не так уж важно… — Почему? — не выдержала я. Мне отчего-то очень не нравилось, что Лукашов так спокойно и даже, я бы сказала, безразлично распекает себя самое. — Почему? — повторил он и вновь опустил глаза. — Ну, хотя бы потому, что, вероятнее всего, следующим буду как раз я… — А это еще почему?! — действительно удивилась я. — Ну, это ж все просто, — он грустно улыбнулся и поднял на меня глаза. — Сначала — Серега, теперь — Олег… Кому это надо только? Не знаю… Но, видно, кому — то надо… Как Олег был убит? — Он поежился, произнося последнее слово. — Горло перерезали, — ответила я. И снова в моей душе появились сомнения: мог ли Лукашов оказаться убийцей? Мог ли? Мог ли? Я внимательно смотрела на печального, поникшего парня, сидящего напротив, и очень хотела ему верить. Отчего вот только? Складывалось-то все ой как паршивенько. Для него. — Ладно, — вздохнула я. — Ты уж иди, Андрей. — Да. Мне и правда пора. Знаешь… Можно мне кое о чем тебя попросить? Мне стало нехорошо. Точно с таким же выражением не далее как сегодня днем ко мне обращался Олег… Я тяжело вздохнула: — Конечно. — Ты уж скажи об этом Наташе сама. Сможешь? — Пожалуй, — я вздернула брови. — А тебе что — слабо? — Издеваешься, — печально констатировал он. — Ну, что ж… Нет, конечно, я и сам сказать могу. Ладно. Забудь. Мне стало стыдно. Ну, заставлял он меня смущаться и стыдиться с этой его долбаной воспитанностью и интеллигентностью. Ох и достала же она меня, тактичность эта рефлексная. — Давай выпьем. — Я разлила оставшийся коньяк по рюмкам. — И пойдешь. — Давай, — Андрей взял рюмку. — Не чокаясь. За парней, — и выпил. Я сделала то же самое. Андрей встал и направился к двери, но как-то вдруг неловко пошатнулся. — Ты сам-то доберешься? — спросила я. — Легко, — тихо ответил Андрей. — Нет уж, давайте-ка я вам подсоблю, — сказала я, обуваясь и беря в руки сумочку. — Да что ты, Таня, не надо, — вяло начал упираться Андрей. — Надо, Федя, надо, — я подтолкнула его к двери. — Тем более что ты высказал опасение, что, не дай бог, конечно, можешь оказаться следующим, — специально напомнила я, надеясь, что после этого препирательств не будет. Андрей внимательно посмотрел на меня. Похоже, подействовало. Он махнул рукой, усмехнулся и сказал: — А ты что, еще и бодигардом подрабатывать можешь? — Наш пострел везде поспел, — ответила я, закрывая дверь. Мы спустились по лестнице и вышли во двор. Я осмотрелась в поисках его машины. А, вон она. Я направилась к «бэхе», поскольку всю эту затею с провожанием стоило устроить только ради того, чтобы попасть в лукашовскую тачку. Андрей поплелся за мной. Видать, парень на спиртное слабоват, подумала я. Да и не удивительно, мы ведь… Господи, это ж сколько раз за эти два дня я успела мысленно повторить это слово. Небось в каждом абзаце встречается. Интеллигенция. Кошмар. Клиника. Точка. — Тань, а как же ты добираться будешь? — спросил Андрей, когда мы подошли к его машине. — Просто. На такси. Не могу же я тебя одного отправить. Тем более что ты пьян. — Я — пьян? — возмутился Андрей. Точно, пьян, подумала я. Если возмущается. — Ну да. Давай ключи. Он пьяно хихикнул и достал ключи, я открыла дверь со стороны водителя и села, открыла дверь ему. Он тоже плюхнулся на сиденье, пристегнулся, правда, не с первой попытки, аккуратист хренов. Я включила зажигание, и машина выехала на улицу. — Что ж, вижу, что ты всерьез решила меня провожать, — он улыбнулся. — Со зрением у тебя порядок, — констатировала я. Андрей хохотнул и откинулся на спинку кресла: — И вообще, Таня, ты какая-то демоническая личность, честное слово. Похоже, Остапа понесло, подумала я. Ладно, пускай говорит, я покосилась на него. Ну, так и есть. — Когда попадаешь в поле твоего зрения, — продолжал Андрей, закрыв глаза, — то просто цепенеешь, как кролик перед удавом. Ты обладаешь определенной, только тебе свойственной магией, прямо-таки завораживаешь. И притягиваешь. Да еще как! — Андрей встрепенулся, открыл глаза. — Словом, ты объективно — очень неординарная личность, с тобой хочется согласиться, даже когда совсем не согласен. — Спасибо, — коротко резюмировала я. Было приятно. Честно. Разнообразие опять же. А то все сплошные «мачевские» выражения: «ах, какая женщина» и т. д. А тут, надо же, как личность оценили. — За что? — удивился Лукашов. — За комплимент, разумеется. — Это не комплимент, — слегка обиженно сказал он. — Это правда. Так что и благодарить не за что. — Слушай, Андрей, — я бросила на него взгляд. — Если я говорю «спасибо», значит, есть за что. И давай не будем препираться. — Давай, — легко согласился он и отвернулся к окну. — Но все равно, знай: то, что я сказал, — правда. — Спасибо еще раз. — А теперь-то за что? — опять удивился Андрей. — За правду, — и я улыбнулась. Андрей тоже разулыбался и сказал «пожалуйста». Оставшийся отрезок пути мы ехали молча. Не знаю уж, о чем думал Лукашов, но я думала только о том, как бы незаметно оставить в машине «жучок». Была у меня такая идея. Наконец мы добрались до его дома. Андрей отстегнул ремень безопасности и посмотрел на меня. Я тоже стала собираться, судорожно думая о том, как бы мне подольше задержаться в машине. Всего-то и надо — полминутки. Тут Андреева интеллигентность проявилась как раз в нужном мне направлении. — Знаешь, Таня, — начал он, улыбнувшись своей мягкой, чуть смущенной улыбкой, — ты поезжай домой на моей машине. Чтобы никаких такси, чтобы я не переживал, как ты добралась, и чтобы с тобой ничего не случилось. Все-таки время позднее, а ты хоть и телохранитель, — он заглянул мне в глаза, — но все же еще и прекрасная хрупкая женщина. — Ой, спасибо, — действительно обрадовалась я такой удаче. — А как же ты ее потом?.. — Да просто. Оставь ее у своего подъезда, а я завтра утром заберу. Насчет ключей можешь не волноваться. У меня есть еще один набор, так, на всякий случай. Так что ты даже не должна будешь ждать меня, чтобы передать ключи от машины. Ну что, договорились? — Договорились, — с готовностью ответила я. — Только знаешь что? Давай-ка я тебя до квартиры провожу… — Ну, хватит, — сказал Андрей мягко. — Это, по-моему, уже чересчур. Я хоть и пьян, но все-таки вполне способен постоять за себя. — Возможно, Олег тоже так считал, он накануне тоже выпил. Даже, наверное, и не проспался как следует, — тихо ответила я. — А ты что, его видела? — Да, — кивнула я. — Наверное, я и была последней, кто его видел… Не считая убийцы, конечно. — Но чем ты мне сможешь помочь, если меня ждут? — Он выразительно посмотрел на окна дома. — Знаешь, вообще-то, «если че», у меня черный пояс по карате, да и так кое-чему обучалась… — Вообще-то, «если че», — усмехнулся Андрей, — у меня тоже черный пояс. Надо же! Ну, этот парень не перестает меня удивлять, напрочь ломая все мои представления о рефлексирующей интеллигенции. Мало того, что бизнесмен, с братками накоротке, так еще и каратист! Да уж, интеллигент нынче иной пошел. Я удивленно приподняла брови: — Вот как? — Да, как говорится, не лыком шит, — улыбнулся Андрей. — Но все же… Один каратист — хорошо, а два — лучше, — возразила я, перефразировав народную мудрость. — Если не согласен — обоснуй. — Сдаюсь, — тихо засмеялся Андрей, подняв ладони. — Уговорила. Если хочешь посмотреть, как я живу, — милости просим. — Я хочу, чтобы ты по-прежнему остался жить, — многозначительно ответила я. — Может, пригожусь? — Он задержал внимательный взгляд на моих глазах. — Очень даже может быть… — улыбнулась я. — Жизнь — штука непредсказуемая. Не знаешь, где найдешь, а где потеряешь… Повисла пауза. Минут на десять, так мне, по крайней мере, показалось. Хотя вряд ли прошли две-три минуты… В течение этих минут мы смотрели друг другу в глаза. Ой, мамоньки! Выносите меня скорее! Он мне начинал нравиться. Мне, хулиганке и задире Таньке Ивановой, начинал нравиться «ботаник» Лукашов! Выносите живо! Ну действительно — не знаешь… — Хм, хм, — сказала я. Надо было как-то из этой тягучей и сладкой паузы выбираться. — Хм, хм, — ответил Андрей и вышел из машины. Я поторопилась следом. Теперь главное — поставить «жучок» в квартире, в машине-то я и так успею. Мы дошли до подъезда, вошли и стали подниматься. — Извини, лифт у нас так поздно не работает, так что придется пешком. На шестой. Одолеешь? — Должна бы, — ответила я. Мы поднялись на шестой этаж без приключений, и Андрей достал из кармана ключи, открыл замок, затем распахнул дверь. Пошел вперед, видимо, решил, что вызывает огонь на себя. Я все-таки, для острастки, нащупала в сумочке пистолет, поскольку не столько считала, что Лукашова серьезно кто-то может поджидать в квартире, сколько самому Лукашову не доверяла, и шагнула в прихожую. Андрей уже успел зажечь свет, прошелся по комнатам: — По-моему, все нормально. Никого. Как говорится в полицейских фильмах, — чисто, шеф, — он улыбался во весь рот. — Хорошо. Но я все-таки сама проверю. Не возражаешь? — Да нет, — он пожал плечами. — Правда, у меня тут не совсем чтобы чисто… — Пустяки, — махнула я рукой и двинулась на осмотр местности. Андрей, как привязанный, двинулся за мной. Обычная двухкомнатная холостяцкая квартира. Гостиная, она же столовая, она же кабинет. И спальня. Кухня. Санузел. Обставлена хорошо, без вычурности. Как это называется — элегантная простота, вот как. Я осталась довольна, словно и приходила только затем, чтобы посмотреть, как это господин Лукашов проживает да какая у него обстановочка. Да, Таня, средства у вас, конечно, есть, а вот ума периодами и правда не хватает. Я изловчилась и заявила Андрею, что «что-то в горле пересохло», при этом умудрилась засунуть «жучок» за батарею в гостиной. Больше у меня «жучков» с собой не было. А то бы я, надо полагать, нашпиговала эту квартирку, как курицу чесноком. Но, справедливо рассудив, что все возможные интересующие меня беседы скорее всего будут вестись именно в гостиной, я и остановила на ней свой выбор. Был, правда, подленький соблазн — засунуть «жучок» в спальню, но потом я подумала, что, во-первых, никоим образом не должна лезть на столь приватную территорию. А во-вторых, мне отчего-то показалось, что вряд ли я вообще чего-то могу услышать, поскольку господин Лукашов производил впечатление аскета. В смысле секса, по крайней мере. Однако кто их, мужчин, разберет?.. Они конспираторы еще те! Появился Лукашов с бокалом какого-то сока, очевидно, апельсинового. Протянул мне, я благодарно улыбнулась и отпила. Так и есть. Лукашов опять внимательно на меня смотрел. Я подумала, что пора бы уносить ноги. Ночь в спальне этого парня никак не входила в мои планы. Я поставила бокал на журнальный столик и сухо сказала: — Ладно, Андрей. Спасибо за сок. Вижу, что все в порядке. Я пойду. — Да, конечно, — ответил Андрей, но с места не двинулся и взгляда не отвел. Ну вот! Начинается! Только не это! Не надо, Андрей, не надо… Я опустила глаза и пошла к выходу. Андрей, разумеется, за мной. В коридоре он меня догнал, помог открыть замок и сказал: — Теперь, надо полагать, я тебя провожу. — Не надо, — процедила я. — Надо, Федя, надо, — сказал Андрей и поплелся меня провожать. Чушь какая! Скорей вниз, а там — в машину. Сил моих женских больше нет. Я бегом спускалась по лестнице, Лукашов — за мной. А чего это он меня так отпускать не хочет? Подозрительно все это. Я опять нащупала в сумке пистолет и напряглась, мало ли что. Лестницу мы одолели без попыток убийства. Оказались во дворе. Я подошла к машине, стала открывать. Андрей, запыхавшись, приблизился ко мне и спросил: — Ты думаешь — это я? — Что — ты? — Зря ты так, Таня. Ладно. Езжай домой. Я тебе позвоню. Узнаю, как добралась. — Он на минуту приблизил свое лицо к моему, задержал дыхание, скользнул взглядом по губам и… отстранился. У меня тоже дыхание сперло. А сердчишко отчего-то пошло вприсядку. С ума, наверное, сбрендила, старая. Я села в машину, Андрей захлопнул дверцу, наклонился, я открыла окно. — Я или ты? — спросил он загадочно. — Что? — не поняла я. — Я позвоню или ты сама? — Сама. — Я включила зажигание. — Хорошо, тогда услышимся. — Он отошел, а я, не без облегчения, надавила педаль. Кошмар-то какой! Это ж просто клиника! Ну и ну! Да вы, барышня, и правда хороши, нечего сказать! Я очень скоро оказалась у своего дома. Продолжала себя ругать предпоследними словами, некоторыми — даже вслух. Мысли пошли в совершеннейший разброд, и я решила, что самое верное решение — лечь спать. Утро-то оно всегда мудренее вечера. Тем более что мыслить я не в состоянии однозначно. Да и устала. Вот завтра пораньше встану — и на свежую голову… Только бы она была свежей, во что, после выпитого сегодня коньяка, верится с трудом. Да, еще не забыть позвонить Лукашову. «Жучок». Я поднялась в квартиру за запасным, вернулась, укрепила его под панельной доской, в надежде, что Лукашов не вычислит. Закончив с «жучком», я поднялась к себе и буквально свалилась от усталости, а более всего, подозреваю, от нервного напряжения, на свою девичью постель. Ах да! Лукашов! Кое-как дотянувшись до телефона, я набрала номер. Слава богу, Лукашов снял трубку сразу же. — Андрей, — начала я. — Танюша… Ты нормально добралась? — Да, — ответила я, борясь с подступающим сном. — Ты знаешь, Таня, я вот думал… — О деле? — Н-нет… Не совсем… — видимо, он смутился. — А это может подождать до завтра? А то, знаешь, время-то уже к полуночи. — Ты хочешь спать? — нежно спросил Андрей. «Ну еще бы!» — подумала я зло, но ответила в его же манере: — Очень. — Тогда спокойной ночи. — Пока, — я положила трубку. Спать! Наконец-то! Последней моей сознательной мыслью была: «Таня, а как же сказки?!» — «Какие еще, к едрене фене, сказки?! — воскликнул в голове чей-то голос. — Всем спать!» И все тотчас уснули. Глава 8 Утро нового дня Утро для меня началось с телефонного звонка. Позвонила Лялька. Долго извинялась, что не дождалась обещанного мной звоночка, мол, переживала и т. п. Я остановила ее, сказав, что очень даже благодарна за то, что она меня разбудила так вовремя. В девять часов. Я вкратце передала ей беседу с Лукашовым, ту часть беседы, вернее было бы сказать, в которой шло повествование об истории со спиртом. Лялька удивилась. Я сказала, что по своим каналам постараюсь узнать, что и как. А также хочу заехать к Финскому и побеседовать с ним. — Пустое, — сказала Лялька. — Его и в городе не было. — И все-таки… А как там насчет Борисова? — Пока никак. Ладно. Созвонимся. — Лялька положила трубку. Второй звонок застал меня по дороге в ванную комнату. Звонил Лукашов. Тоже извинялся за свое вчерашнее поведение. Я и его прервала, сказав, что все было нормально, нечего голову забивать. Он, похоже, опять смутился, помолчал, сказал, что машину уже забрал. Вот и славненько, подумала я. К теме неоконченной ночной телефонной беседы не вернулся. И это — славнее всего. Поскольку, думается мне, тема была довольно приватная. Мы договорились, что созвонимся. Третий звонок был от Наташи. Я уже успела принять душ, выпить кофе и почувствовать себя достаточно свежей и бодрой для новых трудовых свершений. Пора бы уже. Стыдно ведь. Тоже мне, профессионал называется. Два дня — коту под хвост! Наташа спросила о сказках. Елки-палки! Опять пришлось краснеть и мямлить, что времени никак не хватает, но обязательно… обязательно… А потом она сама, без моих напоминаний, ответила на вопрос, который я задала ей еще, кажется, позавчера. — Вы знаете, Таня, я подумала над ответом на ваш вопрос… — начала она тихим голосом и замолчала. — И?.. — Я поняла, что этого «и» от меня и ждали, поскольку, как только оно было произнесено, Наташин голос окреп, и она уже более уверенно продолжила: — Нет. Я думаю, что эта ваша версия — совершенно исключается. Некому было… — уже менее уверенно закончила она. — Вы так думаете? Ну, что ж. Ладно. — Я немного поколебалась, но потом все же произнесла: — Наташа, а вы знаете, что с Борисовым? — С Олегом? А что с ним? — удивилась Наташа, и я поняла, что нет. Не знает. Но разговор был начат, а уж если сказано «а», то надобно и «б» говорить. И я сказала: — Его вчера убили. Наташа сдавленно ойкнула: — Не может быть! — К сожалению, очень даже может. Этим сейчас милиция занимается. Скорее всего, к вам тоже сегодня приедут или вызовут, поскольку вы его неплохо знали, так что готовьтесь. — Хорошо, — едва прошелестела Наташа в трубку. — А как у вас вообще дела? — еле слышно спросила она. — Двигаемся потихоньку, — соврала я. — Думается, еще пара деньков, и все будет закончено. — Это было куда как более чем самоуверенно, но… Ничего другого мне не оставалось, так уж мне, матерой циничной сыщице, захотелось приободрить Наташу. — Это хорошо, — выдохнула она. — Тогда не стану вас больше отвлекать. А сказки вы все же, Таня, почитайте… — Обязательно. — На этом и распрощались. Я села, закурила и решила собрать мозги в кучу, как говорится. Итак, круг основных подозреваемых. Первое. Лукашов. Тут даже рогатый ногу сломал бы. Долг, срок погашения которого совпадал со сроком, назначенным братками, ссора из-за денег — а вот поди ж ты, по интеллигентику-то и не скажешь, что на бабулечки ведется! — поездка на дачу, якобы для примирения, странные «чуйства» ко вдовушке — а ведь Лукашов далеко не аскет, вчера я в этом самолично убедилась, ну, почти убедилась, скажем так, или хорошо, что не убедилась, так все же лучше, — изначальное умалчивание, то есть сокрытие важных фактов. Да и белая «бэха», которая вкупе со страстной нелюбовью к Борисову… Стоп. При чем здесь Борисов? Пусть этим делом Лялька занимается со товарищи, а нам дал бы бог со своим покойничком разобраться… Хотя… Вполне возможно, что эти убийства как-то связаны, тогда и нам не грех об этом поразмыслить… Значит, второе. Борисов. Сейчас он, конечно, никому и никакого зла причинить не может, но раньше… Парень он, безусловно, вспыльчивый был, упокой господи его душу. Но на месте преступления оказался он позже, чем было само преступление совершено. Однако ж он вполне мог видеть нечто… Хотя очень может быть, что ничего и никого не увидел, кроме Старцева, разумеется, по причине великого потрясения. И все же… Кому-то он, надо полагать, помешал, если его, голубу, пришили. Очень даже может быть, что тот же самый человек. Скажем, если бы Борисов знал нечто такое, о чем ему знать не полагалось. Или же — затем, чтобы злодеяние на него спихнуть. Нет. Последнее — вряд ли. Тогда способ был бы наверняка выбран иной, что-нибудь типа имитации самоубийства, да еще и посмертная записочка, так, мол, и так, простите, люди добрые, я это… Третье. Братки. Из Заводского района. Да, слышала я об этой структуре. Каким макаром вышли на «Грааль»? Вот в чем вопрос. И вопрос этот меня очень даже занимал. Воспрял мой детективный нюх, атрофировавшийся было в связи с последними событиями и предшествующей им безработицей. Чудилось мне, будто, если удастся узнать, кто именно перед братками красной тряпкой помахал, узнается и остальное. Ну, это мы, положим, выясним по своим каналам. Я вздохнула. Не хотелось, конечно, свою нервную систему подвергать такому испытанию, но уж, видно, придется. Однако «крыши» — то у «Грааля» как таковой и не было, насколько я поняла. Точнее, «крыша» у них была — официальная госслужба. Слишком уж они аккуратисты оба. Считают, видать, что, если честно государству налоги платишь, оно тебя и защищать будет. Что поделать? Албанцы наивные. Как вот вам теперь государство помогает? Тем не менее раньше на них не наезжали. То и подозрительно. Раньше, в течение почти что двух лет, не наезжали, а теперь вот… Тоже не наезжают, а лестные предложения делают. Больно уж подозрительно. Словом, надо узнать, кто это такой смелый такую медвежью услугу господину Старцеву оказал. Хотя, может, братки их давно пасли… Словом, без консультации квалифицированного специалиста нам явно не обойтись. Я снова вздохнула. И потом — способ. Способ убийства. Дикий. И впрямь дикий. Братки бы по-другому разобрались. Оставили бы аккуратные пулевые отверстия, одно где-нибудь в районе сердца, другое, контрольное, в голове. Это как раз их метод работы. Но поножовщина — кстати, орудие не найдено, чему удивляться в принципе не приходится — кровь рекой, семь ран. Нет. Это непрофессиональный подход. Точно. И четвертое. Некто Финский. Кто такой и что собой представляет, тоже предстоит выяснить. Уже хотя бы потому, что знал о предложении братков и что в деньгах очень нуждается. Не для себя. Это, между прочим, может мозги вывернуть куда как более скоро. Когда для себя, это еще полбеды, а вот когда ради любимого и дорогого человека стараешься… Это много серьезней. Ладно. Съездим в гости, побеседуем и составим собственное представление. В общем, получались сплошные ребусы. А ведь это третий день. Ух, и устала же я с этим жутким делом маяться да сплошные разговоры разговаривать. Вот бы драку какую затеять, нервное напряжение снять… Только с кем ее, драку, затевать? Все вокруг сплошь интеллигентные и воспитанные, на рефлексии помешанные. Был один «мачо», да и того укокошили. Жаль. Славный он был парень. А уж коняга, надо полагать, и вовсе… Так, а пункт пятый? Сказочки. Что там интересное пишут? Я принесла тетрадь домой еще вчера, она с тех пор так и лежала, нетронутая, на моем столе. Я было потянулась к ней, но посмотрела на часы. Половина одиннадцатого. Нет, придется все-таки отложить чтение до лучших времен. Нас ждут великие дела, Таня. И к тому же они, довожу до вашего сведения, сударыня вы моя распрекрасная, отнюдь не терпят отлагательств. Так. Дальше. А дальше я позвонила многоопытному мужу Кире и попросила адрес Финского, который и был у меня спустя десять минут. За это время я принарядилась в светлый брючный костюм, взяла пистолетик, так, на всякий случай, поменяла пленку на магнитофоне, который записывал все, что происходило у Лукашова, — здесь надо сказать, что ничего примечательного там пока не происходило, в основном тишина, не с кем, наверное, товарищу поговорить, но, будем надеяться, пока не с кем, — и вышла из квартиры. Сначала — Финский. Остальное — потом… Я попыталась хотя бы ненадолго отодвинуть в своем сознании неминуемую встречу. Даже звонить не стала. Скинула сообщение на пейджер. Просила повторить три раза через десять минут. Через двадцать минут я уже стояла на пороге квартиры господина Финского, расположенной на улице Магистральной. Нажала кнопку звонка. Предупреждать о своем визите по телефону тоже не стала. Не знаю почему. Не стала — и все. Дверь открылась после третьей атаки писклявого звоночка. Человек, стоявший передо мной, был явно раздосадован. Невысокий, среднего телосложения, черные вьющиеся волосы, аккуратная стрижка. Черные же небольшие глаза, спрятанные за стеклами очков в тонкой металлической оправе, густые брови, прямой крупный нос, большие пухлые губы, тяжелый подбородок с ямочкой, складки вокруг рта, смуглая кожа… Он мне не понравился. Но что-то в этом человеке помимо моей воли располагало. Может, внимательный взгляд умных глаз, а может, какая-то внутренняя сила, энергия, исходящая от него, которая чувствовалась даже на расстоянии. — Здрасте, — улыбнулась я. — А я к вам, Александр Борисович. — Наконец я перестала его рассматривать. Финский усмехнулся, прищурился. Сколько ему лет? Лет сорок, наверное, может, чуть больше. — Ну, что ж. Проходите… — Он немного отступил, пропуская меня в квартиру. Голос у Финского был баритональный, приятный, с мягким, чуть картавым выговором. Словом, мне стало ясно, что передо мной — представитель народа-побратима. Пардон, святого народа. Александр Борисович закрыл дверь и прошел по коридору в комнату, я последовала за ним и, после того как села в предложенное мне кресло, сказала: — Меня зовут Татьяна Иванова. Я — частный детектив. — При этих словах брови господина Финского непроизвольно поползли вверх, но он довольно быстро вернул их на прежнее место и, улыбаясь плотоядной улыбкой, сощурился. Я продолжила: — Меня наняла Наталья Старцева для расследования убийства вашего бывшего шефа. Второй раз Александру Борисовичу пришлось со своими бровями труднее. Они упорно не желали возвращаться на положенное место. Да и улыбка получилась куда как более плотоядной, даже хищной, можно сказать. Однако он все же нашел в себе силы спросить: — А что с Сергеем? Вы сказали «убийство»… — Да, — кивнула я. — Убийство. А вы что, не знаете? — Я сделала вид, что очень удивлена, хотя на самом деле удивлена была не очень. Точнее — вообще не удивлена. — Нет… — сокрушенно покачал он головой. — Меня не было в Тарасове. — Ах да. Я слышала, что вы уезжали в Москву. — Его глазки как-то странно забегали. — А здесь у нас та-а — акие дела творятся… Начальника вашего, пардон, теперь уже бывшего начальника, в воскресенье утром нашли в его квартире с семью ножевыми ранениями. — Жаль, — вздохнул Финский, — хороший он был парень. Порядочный. Интеллигентный. Последнее слово, то, как оно было произнесено, заставило меня поежиться. Может, у меня фобия какая? Я ведь повторяю это словечко последние дни куда как часто. Я повнимательней присмотрелась к Финскому. Он сидел прямо, покачивая опущенной головой. Очень сдержанный человек, подумала я. А может, просто нормальный? Ну, убили шефа, другой будет. Чего в истерику-то впадать? Он ведь небось и не собирался с ним никогда, как говорится, детей крестить. Александр Борисович поднял свою крупную голову и спросил: — Ну, а чему я обязан вашим визитом? — Ну как же, Александр Борисович! — укоризненно произнесла я, еще толком и не зная, чем продолжу начатую фразу, но реакция моего визави на, в общем-то, невинное восклицание заставила меня прикусить язык. Он побледнел, причем это было как-то особенно заметно, что странно для смуглокожих людей, и процедил сквозь зубы: — Ничего не знаю. Меня в городе не было. Я кивнула и, пытаясь его разговорить, с улыбкой, довольно, впрочем, искренней, сказала: — Ну конечно, не было. Тут Александр Борисович, проницательно взглянув мне в глаза, сразу обмяк, расслабился, неестественная бледность прошла. Я, с интересом наблюдая за всеми этими переменами, продолжила: — Я просто хотела уточнить, во сколько вы уехали и когда приехали обратно. На чем добирались? Сами понимаете, положение обязывает, — извиняющимся тоном сказала я, — задавать столь формальные вопросы. К тому же и милиция будет вас о том же спрашивать. Вы ведь входите в ближайшее окружение покойного, — виновато закончила я, ожидая новой перемены в лице Финского. Он, собственно, не стал меня разочаровывать, широко улыбнулся, обнажив ряд ровных крупных ослепительно белых зубов — вставные они у него, что ли? — и охотно объяснил: — Я уехал на своей машине после обеда, в субботу. Точнее — около пяти часов вечера. До Москвы, вы знаете, наверное, восемь часов езды. Переночевал я в гостинице, а утром был в больнице у жены. Вы ведь, должно быть, осведомлены и на этот счет? — немного нервно спросил он. Я кивнула. Он, уже печальнее, добавил: — Боюсь, что ничем ей уже не помогут. У нее какая-то жуткая форма рака. Она гниет заживо. Живет только на наркотиках. Хотя есть один слабый шанс… — Его взгляд, устремленный куда-то вдаль за моим плечом, затуманился. Видимо, он любил свою жену. По крайней мере, очень хорошо к ней относился. — Эта операция стоит бешеных денег, но она, возможно, могла бы помочь Светлане… — Его тон стал внезапно горьким и даже каким-то едким. — Хотя откуда у меня такие деньги?! Такие деньги на дороге не валяются, верно… Я поспешно кивнула, даже не уточнив, какая, собственно говоря, сумма. Взгляд Финского был полон какого-то холодного пугающего блеска. Я даже съежилась невольно под этим дьявольским — вот сравненьице-то на ум пришло, упаси господи! — взглядом. Он, видимо, почувствовал мой страх и, попытавшись приятно улыбнуться (причем мне его эта улыбка показалась отнюдь не приятной), вернулся к моему вопросу, точнее, к ответу на мой вопрос: — А обратно я приехал вчера вечером. Около семи. Весь вечер и всю ночь был дома. Вот и все, чем могу с вами поделиться, Татьяна, — сказал он таким тоном, что я сразу поняла, что аудиенция закончена. Мне, признаться, и самой захотелось поскорее отсюда выбраться, так как перед моим внутренним взором все еще стоял этот его жуткий, беспощадный взгляд. Я скоренько поднялась со стульчика и, уж не знаю почему, ляпнула: — А ведь вчера еще одного вашего сотрудника не стало. Финский медленно поднялся и, шумно вздохнув, уставился на меня, буравя меня своими черными глазками. Просто буравя, без всякого выражения. Я продолжила: — Вчера вечером Олега Борисова, горло ему перерезали. На берегу Волги нашли, в собственной машине, — я не спускала с Финского глаз. — И его жаль, — холодно произнес мой собеседник. — Тоже парень был славный. Но, как говорится, от судьбы не уйдешь, — закончил он ледяным тоном и выразительно посмотрел в сторону выхода. — Кто знает, что нас ждет? Вот, например, вас, Татьяна… Я не дала ему продолжить, мне стало жутко и тоскливо от произнесенной фразы: — Спасибо, что согласились побеседовать, Александр Борисович. Я, пожалуй, пойду. — Да, да, конечно. — Он пошел проводить меня до двери. Уже на пороге я остановилась и, не удержавшись, брякнула: — А у вас какая машина? Мой опять-таки вполне невинный вопрос заставил Финского напрячься, и он, прищурившись, довольно грубо ответил: — «BMW». До свидания. — И дверь перед моим носом захлопнулась. Н-да… Я спускалась по лестнице в совершенно подавленном состоянии. Александр Борисович Финский произвел на меня неизгладимое впечатление. И этот его взгляд… Б-р-р… Мурашки пробирают… Человек с таким взглядом вполне мог бы убить. Может, на семь ножевых ранений рассчитывать не приходится, но вот ножичком — по горлышку…. Я даже остановилась. Танька, или ты с ума сходишь? Посмотри на это с другой стороны. Может, его поведение просто обусловлено тем, что он, похоже, в отчаянии? Хочет помочь, а не может, действительно не может помочь своей жене? Где найти деньги на операцию? Деньги?! Всюду деньги, деньги, деньги. Всюду деньги, господа… Я опрометью кинулась на улицу. Вылетев из подъезда и перепугав вездесущих бабулечек, игнорируя свою припаркованную здесь же «лошадку», помчалась к небольшой стоянке за домом и принялась там разглядывать машины, очевидно, принадлежащие жильцам пятиэтажки… Опаньки! Среди них была одна «бэха» — белая… Я подняла взгляд на уровень четвертого этажа и заметила за одним из приоткрытых окон мелькнувший силуэт. Неужели Финский?.. Глава 9 Собственно день Я ехала по городу на встречу. В голове моей было пусто. Странно… Казалось бы, после встречи с завпроизводством господином Финским мне, как детективу, требовалось строить новые логические цепочки. Но предстоящее свидание с Сережей Булгаковым не давало мне сосредоточиться ни на чем другом. Моя машина свернула направо и медленно стала подниматься в гору, вдоль по улице Саперной. Я добралась до своего конечного пункта — красного одноэтажного здания, огороженного металлическим решетчатым забором. Заметив Сережин джип, я заглушила мотор. На часах — два ноль-ноль. Ну что ж, подождем… Он скоро появится. Я закурила… Мы познакомились с Сережей в ту пору, когда я была еще студенткой второго курса юридического института. Познакомились случайно, на улице. Помнится, я стояла на троллейбусной остановке, кутаясь в зябкое пальтецо и ругая на чем свет стоит мерзкий, мокрый снег, а он ехал мимо, тогда у него была белая «Нива». Видимо, мой печальный силуэт привлек его внимание, и он притормозил, предложил подвезти. Вообще-то это не в моих правилах, ни сейчас, ни тогда, но… Словом, в машину я к нему села. Рогатый попутал. И, поймав его хитрый, прищуренный взгляд, поняла, что зря. Очень зря… Я влюбилась в него с первого взгляда. Однако наш роман не получил более-менее толкового продолжения, так как после третьего свидания Сережа из моей жизни пропал так же внезапно, как и появился. Господи, сколько же я слез пролила, глупая, по этому поводу! Ведь все так красиво начиналось: и розы, и его убедительный тон, когда он, глядя мне в глаза, говорил, что он, и никто другой, и есть тот самый «принц», о котором мечтает каждая девчонка… В общем, чушь романтическая! Однако горевала я долго. На этого здоровенного зеленоглазого парня я запала основательно. Я даже смотреть ни на кого не могла. Все сравнивала и сравнивала… И всегда в Сережину пользу. Словом, у меня была стойкая депрессия, месяца три кряду я не спала, не ела и гипнотизировала телефон, повторяя только одну фразу: «Позвони мне, позвони…» И все никак не могла понять — почему? Почему он исчез? И только через год я узнала, что парниша тот не кто иной, как небезызвестный Булгак, «друг и товарищ» самого Туза, главы весьма неслабой группировки. Мафиози, значит. А еще через год Его Величество Случай снова нас свел. Опять-таки на улице. Тогда Сережа, пряча глаза, попытался мне что-то объяснить (его выражение). Да что объяснять? По ту пору я и сама уже все не только знала, но и понимать научилась. Не пара мы, не пара. Смешно даже подумать — мафиози и милиционерша… Короче, гусь свинье не товарищ. Я пролетела. Помнится, именно что-то в этом духе я ему тогда и ляпнула. А он, помнится, ничуть не обиделся, а даже посмеялся. Не очень чтобы весело, правда, но все же… Словом, горе мое осталось в прошлом, но горечь… Горечь в прошлое никак не хотела уходить. Слишком уж много значили для меня те три свидания, и его пылающие взгляды, и его голос, и его красивые большие руки, накрывшие мою ладонь… Я вздохнула. Странное дело, но потом, когда меня начали звать замуж самые разнообразные мужчины, я с легкостью им отказывала, чаще всего обосновывая свой отказ тем, что «просто замуж не хочу». Но где-то в глубине своей девичьей душеньки я знала и, увы, знаю, что единственным мужчиной, за которого я бы вышла замуж сразу, без оглядки, был и — о господи! — остается Сережа. Весь парадокс в том, что, позови он меня замуж сейчас, я бы не пошла, но тогда… Эх, хватит, Танька! Чего нюни-то распускать?! Я посмотрела на часы, время — половина третьего. Сейчас должен появиться. Позже мы с Сережей стали «случайно» сталкиваться регулярно пару раз в год. И у меня было, да и сейчас еще остается ощущение, что Сережа мою жизнь из своего поля зрения не выпускает. Несколько раз он появлялся на моем горизонте очень уж кстати, да и услуги оказывал, пусть и небольшие — и слава богу! — но весьма специфические. За что я ему, признаюсь, весьма благодарна. Вот и сегодня, покинув драгоценного Александра Борисовича, я позвонила Сереже из ближайшего таксофона, с тем чтобы попросить его об одной услуге. Стрелку он забил в половине третьего. Тут я увидела, как он вышел из «конторы» и направился к своему джипу. Я вышла из своей «лошадки», чтобы он меня увидел, мол, здесь я, здесь. Обмолвлюсь, что теперь Сережа практически единолично ворочает «структурой». Приподнялся, в общем. Увидел он меня сразу, еще не дошел до своей машины, как развернулся в мою сторону и, широко улыбаясь, направился к калитке. Я высоко подняла голову, надеясь, что с достоинством выдержу предстоящую встречу. Дело все в том, открою вам по секрету, что реакция у меня, прожженной сыщицы, циника по убеждениям и неприступной скалы, Татьяны Александровны Ивановой, на этого зеленоглазого брюнета всегда была несколько неадекватной, скажем так. Я подошла к калитке, Сережа открыл передо мной металлическую дверцу и пропустил меня, улыбнулся еще шире и взял мою руку тем самым жестом: — Привет, моя. У меня предательски похолодело внутри, а во рту стремительно пересохло. Ну, вот так всегда! Это — моя нормальная реакция на этого парня, пусть и неадекватная, но единственно возможная. И именно поэтому я и стараюсь попадаться ему на глаза как можно реже. Я вздохнула, извлекла из своих арсеналов свою самую обворожительную улыбку и, справившись с комом в горле, проворковала: — Привет, дорогой. — А я только что собрался спуститься вниз, к «новинке», но, я вижу, ты меня обогнала. На ловца, как говорится, и зверь бежит. Верно? — Он подмигнул, а потом посмотрел тем самым взглядом. — Угу, — только и сказала я. — Что-то важное, солнышко? — Я опять сказала «угу», Сережа усмехнулся и потянул меня к машине: — Тогда идем. В офисе слишком много нехороших дяденек, — Сережа хохотнул, — с которыми вовсе ни к чему встречаться таким милым девочкам, как ты. Я кивнула и пошла следом за ним к его машине. Оказавшись внутри, на шикарном кожаном сиденье, я немного собралась с мыслями. Сережа включил тихую музыку и внимательно посмотрел на меня: — Отлично выглядишь, моя. Так что за важное дело привело в логовище врага такую храбрую малышку? — Старцев… — Я ждала реакции. — А-а-а… — протянул он разочарованно. — Некрасивая история вышла, согласен. Но наша братия, — он усмехнулся, — к этому не имеет никакого отношения. — Я знаю, Сережа, — кивнула я, хотя на самом деле узнала об этом только что. — Мне нужно другое… — Да?.. — его глаза блеснули в полумраке салона. — И что тебе нужно? Поспешив унять возобновившуюся дрожь где-то внутри себя, я продолжила: — Мне необходимо узнать, кто на… Через кого, словом, вышли на «Грааль» парамоновские. Если, конечно, такой человек имеется… — неуверенно закончила я. Ведь на самом деле братки могли уже давно приглядываться к цеху и просто проявиться в самый подходящий момент. Который, между прочим, мог быть вполне запланированным. И как же я об этом не подумала-то! Я взглянула на Сережу, он усмехнулся: — Наводчика, значит, ищешь? Вообще-то это не по правилам, ты же знаешь… Я подумала, что зря ввязалась в этот разговор, вряд ли он мне сейчас на тарелочке подаст «главного подозреваемого», то есть того, кто и был инициатором той злополучной сделки. Я уже даже хотела извиниться и ретироваться. Но Сережа, с минуту подумав, улыбнулся и продолжил: — Но… Для тебя — хоть луну с неба, моя… — Вот на такую любезность я совершенно не рассчитывала. — Тем более что ты все равно постараешься докопаться до этого. Лучше уж я тебе сам помогу, чем позволю рисковать собой. Сиди, я сейчас… — Он вышел из машины, а я осталась ждать. Эх, Серега, Серега!.. Появился он довольно скоро и, усевшись поудобнее, объявил мне деловым тоном: — Был наводчик. Некто Финский, знаешь такого? Опаньки! Видимо, по моему лицу ответ читался вполне ясно, потому что Сережа снова усмехнулся и добавил: — Вижу, что знаешь. Хорошие весточки принес тебе дядя Сережа? — Еще бы! — хмыкнула я. — Значит, надо его как следует отблагодарить, — и он подставил щеку для поцелуя. Это было совсем уж не по правилам. Но, похоже, у меня не было выбора. Я постаралась как можно осторожнее коснуться губами его щеки, но напряженная пауза все равно повисла. — Эх, Таня, Таня, — выдохнул Сережа, с сожалением посмотрев на меня. «Знаю, милый, знаю, что с тобой…» — пронеслось у меня в голове. Что же поделаешь, Сереженька, если мы с тобой по жизни в разных окопах?.. Воспоминания, конечно, тут же постарались обступить меня со всех сторон, но мне удалось вырваться из их оцепления. Я посмотрела Сереже в глаза и сказала: — Спасибо тебе большое за помощь, Сережа, — погладила его по щеке, — больше задерживать не буду, — и вышла из машины. Сережа проводил меня до калитки, опять взял мою руку тем самым жестом: — Пока, моя. Удачи тебе… — тихо сказал он. — Береги себя… — Ты тоже… — выдавила я. Я поспешила к машине, села, резко рванула с места. Сережа стоял у калитки до тех пор, пока я не свернула за угол. Я видела его в зеркало заднего вида. Э-э-эх… Признаюсь, настроение было у меня препаршивое. По дороге домой я решила сделать себе небольшой подарочек. Завернула на проспект и пошла в самый моднячий бутик, приглядела там себе очередную блузочку, дорогую, конечно, но совершенно фантастического оттенка, какого-то небесного. Словом, примерила, а затем и купила. Даже удовольствие получила от этого. Ну что тут поделать, люблю я тратить деньги. Ох как люблю! Правда, удовольствие от покупки оказалось столь кратковременным, что даже обидно стало. Уже дома мне вновь запаршивело, да так откровенно, что я, грешным делом, вспомнила о коньяке. Однако следующая мысль была куда более спасительной — коньяк-то вчера кончился. Вот и славно. Нет, коньяк — дело, конечно, хорошее, но не настолько же… Да и опасность пристраститься существует. Так что я решила ограничиться только свежесваренным кофе. Вооружившись кофеем и сигаретой, я удобно уселась в своем любимейшем кресле и принялась думу думать. Значит, все-таки Финский… Что ж, дяденьку, наверное, даже понять можно. С отчаяния не только дружбу с братками попытаешься завести, но и не на такое пойдешь. А то, что он, скорее всего, действует от отчаяния, — это ясно. Только вот «дружить домами» с парамоновскими — это одно. А с ножичком на Старцева — совершенно другое. Вряд ли это он. Опять же, чтобы так убить — нужно либо быть законченным психом, либо смертельно ненавидеть человека. А вот ненавидел ли Финский Старцева — о том нам ничего не известно. Нам ведь даже доподлинно неизвестно, как Лукашов к Старцеву относился. Может, там зависть какая или, опять же, — Наташа… Ну вот, опять двадцать пять! Опять я о Лукашове! Кстати, а случилось ли что-нибудь интересное во время нашего отсутствия у господина хорошего? Я прослушала запись — ноль. Либо Лукашов ничего не говорил и не издавал никаких звуков в собственной квартире, либо… Вполне может быть, что он просто просек. Он ведь парень башковитый. Прослушивание машины тоже дало мало результатов. Звонил ему кто-то на мобильный, видимо, Лукашов с кем-то договорился о встрече. Я посмотрела на часы. Встреча была два часа назад. Что дальше-то? Может, все же стоит почитать, что там в тетради? Я взяла тетрадь в руки, но тут зазвонил телефон. Н-да, ну никак мне не удается почитать сей труд. Я подняла трубку. — Таня? — а вот и сам, собственной персоной, господин Лукашов. — Я. — Братки снова вышли на связь, — голос Андрея немного дрожал. Замечательно! — Да ты что? — Ты одна? Я сейчас приеду, — и он отключился. Так. Значит, Финский, скорее всего, снова вынул красную тряпку. Ну, что ж, вполне логично, учитывая, что шефа несговорчивого уже нет, а нынешнему шефу лично были нужны деньги. А может, нужны и сейчас, не думаю, что он рассказывал мне всю правду. Ведь сам сказал, что всюду они, проклятые. К тому же уже теперь делить придется не на четверых, а на двоих. Заманчиво, право. В принципе у Финского была прямая заинтересованность в том, чтобы Старцева не стало. Хотя знал ли он, что Сергей Сергеич откажет браткам? Знал, наверное. Потому и уехал в Москву. От греха подальше. «От какого греха?» — подумалось мне. Уж не от того ли самого, который в ножичке таится? Это что ж получается — что Финский знал? Что-то я запуталась. Но если честно, я уже чувствовала, что разгадка где-то рядом. Стоит только руку протянуть. Мозаика медленно, но все же складывалась, и я ощущала, можно сказать, нутром чуяла, что скоро, даже сегодня, наверное, случится нечто, что наконец раскроет мне глаза на истинное положение вещей. И это дурацкое, идиотское, совершенно непонятное дело, в котором одни только разговоры, — оно наконец закончится, будет завершено. Я вздохнула. Тише, Таня, тише. Не спугни. Дождись Лукашова. Я дождалась. Он приехал раскрасневшийся, запыхавшийся, прямо с порога начал: — Ты представляешь? Звонят, значит, мне сегодня… — Он прошел в комнату и плюхнулся в мое любимейшее кресло. Я пристроилась на диване, слушаю. — Говорят, не хочешь ли повидаться. Важно, мол. Я сначала говорю: что такого важного случилось? — Я кивнула, да, об этом он спрашивал, я знаю. — Они мне — приезжай на стрелку, узнаешь. Ладно, думаю, съезжу. От меня-то не убудет. Тем более я подумал, может, чего о Сереге узнаю. Еду, значит. Договорились встретиться у них на какой-то хате, в Заводском. — Я снова кивнула. — Вот. Приезжаю. У тебя есть что-нибудь попить? Не могу, в горле пересохло, — Андрей коснулся шеи. Я снова кивнула и пошла на кухню, налила ему стакан минеральной, вернулась, села слушать дальше. Не перебиваю, пусть выскажется. Лукашов жадно выпил воду, набрал воздуха в легкие и продолжал: — Я такой наглости не ожидал… Наверное, наивный албанец. От этой публики можно ждать чего угодно… Да и вообще от людей всегда нужно, наверное, ждать чего угодно. — Я нахмурилась. — Извини, я отвлекаюсь, но я в шоке… Это что-то… — Да что случилось? — спокойно спросила я. На него, похоже, мой тон подействовал. Он снова вздохнул, закрыл на минуту глаза, открыл и уже более спокойно продолжил: — Извини. Я успокоился. Словом, предлагают они мне снова ту же самую сделку. Говорят, мол, предложение наше все еще в силе остается. Старцева, который вредничал, теперь нет, и никто, значит, помешать нам не может. Ты же вроде как был не против, а «Грааль» — то теперь твой. Я даже задохнулся, когда услышал. Говорю, так это вы Серегу? — Лукашов побледнел, сжал кулаки. — Вы?! Даже кинулся. Правда, меня тут же успокоили. — Он автоматически потер челюсть, и только теперь я заметила, что он не только взъерошенный, но еще и потрепанный и даже, я бы сказала, помятый. — Они меня успокоили и говорят, нет. Не мы. Мамой клянемся. У них это едва ли не самая страшная клятва, — Андрей горько усмехнулся. — Я говорю, а кто, знаете? А они мне ехидненько так… Есть там у них один, ехидна вылитая… Так вот, он мне и говорит, мол, это, конечно, не мы, но у нас кое-какие соображения насчет того, кто это, имеются. Если согласишься с нами сотрудничать, — Андрей прямо выплюнул слово, — то мы своими соображениями с тобой охотно поделимся. А может, ты к тому времени и сам допрешь… В любом случае, мол, мы и тебе эту проблему устранить поможем, если, конечно, согласишься, насчет спирта то есть… — Тут он замолчал, сник, словно завод какой кончился. — А ты? — я посмотрела ему в глаза. — Что? — Ты согласился? — Нет. Это теперь принципиально. Серега не хотел, и я теперь не буду, но они, похоже, знают, кто… — простонал Андрей и закрыл руками лицо. — Они знают, а мы — нет… — Успокойся, мы тоже почти что знаем, — твердо сказала я. — Да? — Андрей отнял от лица руки и внимательно посмотрел на меня. — И кто? — Я сказала «почти что». Скоро, поверь мне, очень скоро я узнаю точно. — Ты это серьезно? — с недоверием спросил он. — Вполне, если не веришь, у тебя есть альтернатива — соглашайся с братками, — я пожала плечами. — Насильно мил не будешь. — Ну зачем ты так? — выдохнул Андрей. — Я тебе как детективу очень даже верю. Поэтому и не согласился и не соглашусь. — Подожди, а они что, ответом твоим не ограничились? — Нет, конечно. Видать, очень уж им хочется поиметь меня. Сказали, ты думай. Такие, мол, решения нельзя принимать сгоряча, ты о своем подумай, а мы тебе, если что — поможем, слово чести, — он чуть не сплюнул, скривился, покачал головой. — Ладно. Ты вот что… Ты пока ничего не предпринимай, хорошо?.. — А что я могу? — удивился Андрей. — Ну мало ли… — я пожала плечами. — Ты парень горячий, может, захочешь сам что вызнать. Лучше не суйся, чтоб без последствий. Хорошо? Андрей покачал головой, цыкнул и сказал: — Ну ты, Таня, вообще… Может, это у вас у всех, у сыщиков, такая паранойя?.. — Может, — легко согласилась я. — Тебе срок назначили? — Да, — он кивнул, продолжая смотреть на меня как на параноика. Точно, после вчерашней «медитации» у него сложилось именно такое понятие о моей скромной (хорошо, пусть нескромной) персоне. — Через три дня стрелку забили. Я хмыкнула, похоже, что господин Финский обладает даром убеждения. Удалось ему братков уломать. Поверили, что здесь заминок не будет. Хм, хм. — Вот и подожди, а я постараюсь за это время все довести до ума. — Андрей опять с недоверием посмотрел на меня, мол, до какого же ума, Танюша, разве ж он у вас имеется? Имеется. Имеется, господин Лукашов, мысленно ответила я ему. Можете не беспокоиться. — Похоже, Серегу из-за этого… — сказал он. — Похоже, похоже, — согласилась я. — И тебе это, по-моему, вполне ясно дали понять. Не находишь? — А это значит, что и меня может такая же участь ожидать, — его глаза расширились. Ну и кто, спрашивается, у нас параноик? — Вполне, — резонно заметила я. — Но кто тогда будет с ними переговоры вести? — Не знаю, — пожал плечами Лукашов. — А что у тебя за соображения, можно поинтересоваться? — Да ну, как тебе сказать… — попыталась я увильнуть от вопроса. — Надо бы проверить… — Но ведь ответ-то я должен дать только через три дня, а все это время мы, что же, бездействовать будем? — О нет, только не это, — ответила я. Тут мы с господином Лукашовым снова оказались на той опасной грани в отношениях, из-за которой рухнуло не одно здание дружеской привязанности между людьми разного пола. Его взгляд поманил меня, моя сущность откликнулась. Еще немного — и мы вполне могли бы оставить эту грань позади. Пауза затянулась дальше некуда. Как в третьеразрядных «фильмах о любви». Но мы почему-то по-прежнему молчали и смотрели друг друг в глаза. Интересно, почему? У него снова был Тот Самый Взгляд, и мне снова подумалось, что, похоже, передо мной сидит Тот Самый Мужчина. Н-да… Я очнулась первой. Но ему удалось меня опередить, он сказал: — Знаешь, я, наверное, пойду. Я кивнула, понимая, что это должна была сказать я. Это были мои слова, теперь он может подумать… О господи! Что это? Рефлексия — это, оказывается, еще и заразно! Кошмар! Я порывисто поднялась и пошла провожать дорогого гостя. Глава 10 Еще не вечер Лукашов ушел. Я решила, что надо бы наведаться к дяденьке Финскому. Слишком уж интересна его роль во всей этой истории. И слишком уж непонятна. То есть слишком уж подозрительна и навязчива. Словом, едем. Я решила, что надо бы с собой захватить магнитофон и наушники. Мало ли кто еще Лукашову позвонит. Странно, с одной стороны — он мне, похоже, нравился, но с другой… Доверяй, но проверяй. Мне бы все же хотелось быть в курсе его частной жизни. Я оправдалась тем, что этого требует дело. Ведь и с самого Лукашова мои обвинения сняты еще не до конца. Странный он все-таки. В общем, я собралась и поехала. К моему величайшему сожалению, господина Финского дома не оказалось. Я вернулась в машину и приготовилась ждать. На улице начинало темнеть. Сколько мне сидеть придется? Я надела наушники. Как-то поживает Андрей? Может, дома, а может, в машине, а может, с кем беседует? Я не ошиблась. Он был дома, и он беседовал. С кем? Хотите знать? С Финским. Похоже, я почти ничего не пропустила. Разговор только-только вышел в интересующее меня русло. Уточняю — разговор шел о спирте. «Левом», естественно. — А ты знаешь, что парамоновские снова приглашения шлют? — это был Андрей. — Знаю, — Борисыч. — Откуда? — удивился, по всей видимости, Андрей. Раздался смех, я бы даже сказала, издевательский хохот: — Ты что, серьезно не понимаешь, откуда? Минутное замешательство. Похоже, Лукашов, серьезно, не знал. — Н-да, — это Андрей. — Не ожидал я от тебя этакой медвежьей услуги. — Почему же медвежьей? — теперь, похоже, удивился Финский. — Ты сам-то подумай. Тут Финский начал вновь перечислять все возможные выгоды от этой сделки. Андрей не перебивал. Я, соответственно, тоже. Эх, как же я пожалела, что нет у меня санкции на прослушивание. Вот был бы сюрприз. Наконец на пункте шестом, наверное, Финский закончил свою тираду словами: — Теперь-то ты, наконец, понимаешь, что с братками нужно подружиться? — Нет. Да, подумала я, услышав твердое заявление, мы ведь благородные. Но жить-то хотим, разве не так? — Что «нет»? — Финский, похоже, не ожидал этакого благородства. — Ты что, совсем? Идиот, что ли? Ну, Андрюха, я-то полагал, что ты все просек еще в прошлый раз. Ты, по-моему, весьма ратовал за эту сделочку. Или мне память изменяет? — Нет. Память тебе не изменяет, — согласился Лукашов. — Но это было тогда. А теперь я не соглашусь. — А вот это зря… — как-то слишком уж мягко произнес Финский. — Тебе, дружочек, видать, не терпится вслед за Сереженькой? Повисла пауза, я заерзала на сиденье, закурила. Так, противник нападает и угрожает. Ну, давайте же, продолжайте, чтоб вас! — Как ты сказал?! — Это Андрей, очень сердито. — «Вслед за Сереженькой»? Ты что, ты мне угрожаешь?.. Ты… — Тут снова повисла пауза. Похоже, до Лукашова что-то дошло. Похоже, до меня — тоже. Батеньки! — Так… — тихо, еле расслышала сдавленный голос Андрея, — это… ты?.. — Цыц! — рявкнул Финский. Снова оба замолчали. Я разнервничалась не на шутку. Магнитофон, конечно, работает в режиме «запись», но толку-то? Могут и не принять в качестве улики. И запросто. Э-э-эх!.. Ну, чего молчите, давайте, на фиг, доигрывайте свой спектакль, нечего нервы зря мотать! — Ну, так что, Андрюшенька, будем дружить с братками? А? Ты как считаешь? — Голос у Финского снова мягкий, прямо медовый, но явственно слышатся опасные, угрожающие нотки. — Не могу! — Лукашов еще пытался сопротивляться. — Почему? — искренне удивился Борисыч. — Что тебе мешает? Что может помешать сорвать такие бабки? — все так же опасно спрашивал Финский. — Я… — начал было Андрей, но осекся. Я забеспокоилась: неужели расколется? Андрей вздохнул и закончил: — Не могу, понимаешь?.. Не могу, — простонал Андрей. — Ты что, из-за девки этой, что ли? Из-за сыщицы? — О, господин Финский, а вы проницательны! — Откуда ты… — начал было Андрей, но Борисыч его прервал: — Знаю. Была она у меня сегодня. — Послышался шлепок, может, Андрей себя по лбу? Мол, мог бы и догадаться. А ведь мог бы, Андрей… — Ты, видать, — продолжил Финский, — головушку-то из-за нее потерял? Я, конечно, понимаю. Там есть от чего. — Благодарю за комплимент, Александр Борисович, зло подумала я. Однако ж он продолжал: — Но боюсь тебя разочаровывать. Нам она ни к чему. Придется тебе выкинуть ее из головы. Как там говорится, с глаз долой — из сердца вон, так? Вот и придется… Н-да… А то слишком уж она умная… Еще допетрит, что к чему… Тогда, как говорится, греха не оберешься… — Ты что, — подал голос Андрей, — и ее хочешь? — Ха-ха-хачу, конечно. Но не в том смысле. А в самом что ни на есть прямом. Голову отвернуть этой сыщице, чтоб под ногами не мешалась. — Не понял. — Так, либо Андрей взял себя в руки, либо он меня уже мысленно умертвил, подумала я, услышав его ровный, спокойный тон. — А как же дело о Серегином убийстве? Оно-то остается. Милиция все равно докопается. — Ничего она не докопается. Там у них и копать некому. Вот что я тебе скажу — Борисова очень вовремя не стало. На него и будем валить. — Так и его ты?.. — даже задохнулся Андрей. — Ну что ты? Зачем же так? Просто Фортуна нам благоволит. Закроют сейчас дело, повесят убийство на Борисова. Уж не знаю, кто его, но молодцы, помогли. А менты только рады будут, им бы лишь на кого-нибудь мокруху повесить. А с мертвого какой спрос. Мы же, — многозначительно произнес Финский, — будем свидетельствовать, что у парня крыша задымилась из-за Наташки. Все знают, что он жеребец еще тот был. И все знают, что он не в меру горяч. Вот и помутился у мальчишки разум. Может, нам и Наташка поможет, как думаешь? — Сомневаюсь, — процедил Андрей, послышался явный протяжный звук непонятного мне происхождения. — Это ты мне предоставь, — уверенно сказал Финский. — Уж я-то постараюсь ее убедить. Ну, что теперь скажешь? — Не знаю… — все еще упирался Лукашов. Зря, Андрей. С терпением у господина Финского, похоже, напряги немалые. Он ведь может и не выдержать и пустить в дело более веские и убедительные аргументы. В этот самый момент я и услышала характерный щелчок. Ну я же говорила, Андрей! — А теперь?.. — спросил Финский ледяным тоном. — Могу прямо сейчас решить проблему. Геморроя, конечно, будет немало, но я с ним справлюсь, а вот тебя зато ничего уже не будет волновать. Выбирай, Андрюшенька. Слово за тобой. Тишина. — Зря ты так, Андрей, упираешься, — продолжал увещевать Финский. — Все у нас могло бы быть тип-топ. И дело бы закрыли, и детективщица бы выслеживать перестала, да и денег бы хватило. Светку бы вылечили. Зря. Последний раз спрашиваю. — Согласен, — сдавленно выдохнул Андрей. Эх, Андрей, Андрей! — Молодец, умный мальчишка, — хохотнул Финский. — Кокаинчику не желаешь? — Что? — А ты что, удивлен? Не надо. Жизнь у нас полна стрессов. А это расслабляет. — По звукам можно было догадаться, чем сейчас занят завпроизводством. — Предлагаю угоститься. Не хочешь? Зря. — Он шумно вдохнул. — Хорошо… — Снова вдохнул. — Эх, ядреный, япона мама. А Олежка вот, царствие ему небесное, оценил. Жаль, парень был славный. Вот с кем дела делать. Не вредничал, как некоторые… — Слушай, Саш, — начал Андрей, — а ты зачем Серегу-то? — Интересно, да? Да я сам не знаю, как получилось. Пришел поговорить. А он не хуже… Нет, хуже все-таки твоего, — хихикнул Финский, — заупрямился. Я ему аргумент представил, ну, этот же. А он, дурак, говорит: «Ну, режь!» Я и порезал. Нет, — ответил Финский на безмолвный вопрос Андрея, — он даже не сопротивлялся. Я-то знаю, куда бить надо, чтобы никаких сопротивлений, — он хмыкнул. — Даже в таком состоянии знал. Так что мучился он недолго, а сколько там всего получилось ударов, я не знаю. Не считал, как говорится. Крови, конечно, много было, пришлось разуваться, а вещи потом выкидывать. Я содрогнулась и поморщилась. Хотя чего с психа, да еще и кокаиниста, требовать? Теперь все ясно. Жаль, Сергей Сергеевич. Очень жаль. — А ты, — снова сказал Финский, — баловать не думай. Мне терять нечего. Я и тебя за собой потащу, скажу: вместе придумали и вместе осуществили. Понял?.. То-то же. Давай звони своей кукле. — А это еще зачем? — удивился Лукашов. Андрей, Андрей, ты что, правда не понимаешь, что вы только что подписали мне смертный приговор? Я достала мобильник из сумочки, приготовившись к разговору. — Как зачем? — теперь удивился Финский. — Стрелку забивать, конечно же. В парке, что на окраине Октябрьского ущелья, места там безлюдные, особенно по ночному времени, нам подойдет как нельзя кстати. Через часочек. — Я посмотрела на часы. Значит, в одиннадцать. — Мы теперь с тобой, Андрюшенька, в одной связке. Так что давай звони. Звони, горько подумала я. Он стал звонить. Конечно, дома никто не ответил. Звони на мобилу, подсказала я Андрею. — Дома никого нет. — У нее ж, должно быть, мобильный имеется, — подсказал Финский. — Опять, поди, что-нибудь вынюхивает. Ну да ладно, недолго ей осталось. Зазвонил мой мобильный. Я ждала, но все-таки вздрогнула, стянула наушники: — Да? — Таня? — Да, это я. — Тань, — его голос слегка дрогнул. Потом он словно взял себя в руки и продолжил. — Тань, мне нужно с тобой увидеться. Это по делу. — Запросто. Мне к тебе заехать? — Внутри у меня кошки скребли. Да нет, не скребли. Да и не кошки. Монстры какие-то, противно и больно. Но тон был легким, а сам голос не дрожал. Что, меня впервые, что ли, убивать готовятся? Переживем и еще посмотрим, кто кого. — Нет-нет, не ко мне. — Тогда ты? — Нет. Знаешь, давай встретимся в Октябрьском ущелье. Там парк есть, вот в нем. — К чему такая таинственность? — притворилась я. В принципе мне было все равно, где меня собираются убивать, но по законам жанра я должна была задать этот вопрос. — Так надо. Ты же сама говорила, что бездействовать нельзя. — А ты, между прочим, обещал, что ничего без меня делать не будешь, — укоризненно произнесла я. — Во что это ты ввязался? — Да ни во что… Приезжай, сама все поймешь… Ты приедешь? — Ну хорошо, приеду. Только где там? — Я тебя найду. Не волнуйся. Тань… — он помедлил, — можно задать один вопрос? — Валяй. — Ты мне веришь? — Да, Андрей, я тебе верю, — устало выдохнула я. — Верь мне, Таня. Это важно. То, что внутри, всегда важнее того, что снаружи. Помни это. — Господи, он и сейчас без своих интеллигентских замашек не может! Собирается девушку укокошить, а сам все о душе да о высоких материях. Вот и пойми их, даже убить без сантиментов не могут. Тьфу! — В одиннадцать, хорошо? — Хорошо, — я отключила мобильный и надела наушники. Диалог продолжался. — А это ты ей зачем? — Финский тоже со мной солидарен. — Да это я так, в продолжение темы, так сказать… — задумчиво сказал Андрей. — Какой темы? — подозрительно спросил Борисыч. — Да это так, наживка, чтобы клюнула… Спасибо, Андрей, горько подумала я. Ладно, времени раскисать нет. Надо действовать. Даже если Лукашов изначально и был в нашем лагере, то теперь он точно не с нами. Точнее, теперь он — против нас. А как неприятно. Вот и верь после этого людям. Интеллигентным мужчинам. А ведь он мне показался из породы тех самых. Обознатушки, Таня. Я разочарованно вздохнула, сняла наушники. Остальное пусть автоматически пишется. Суть ясна. И яснее некуда. Времени у меня в обрез. Я позвонила Ляльке, она на удивление скоро взяла трубку, еще на работе была. — Ляль, — с места в карьер взяла я, — у меня к тебе две большие просьбы. Первая — через пятьдесят три минуты меня собираются убивать в районе Октябрьского ущелья. Там парк есть, заброшенный. Даже и не парк, а так, сквер. Вот там. Помочь сможешь? — Убийцам? — неудачно пошутила Лялька. — Извини. Ну конечно, смогу. Только знаешь, время сейчас позднее, мы, возможно, задержимся минут на пять-десять. Протянуть сможешь? — Постараюсь. — А вторая просьба какая? — Вообще-то с ней надо бы к Кире… Но у тебя может получиться ничуть не хуже. Я по поводу санкции на прослушку… — На кого и на какое время? — На Лукашова. — Это он?! — По ее тону я не поняла, удивилась она или нет. — Старцева — нет. Но меня, похоже, он… — Ладно. Продолжим. Время тебе какое надо? — А вот с этим напряги. У меня уже есть запись, на которой все рассказано и доказано, но ее могут не учесть, ты ведь знаешь закон… — Ладно. Ты тоже знаешь, что закон — что дышло… Точнее можешь сказать о времени? — Ну, скажем так, сегодняшний вечер. — Значит, задним числом. Ладно, я что-нибудь постараюсь придумать. Но, к сожалению, ничего пообещать не могу. — Да я и не очень рассчитываю. Если что, обратись к Кире, у него там свои подвязки в прокуратуре. Он может помочь. А ты, самое главное, вовремя приезжай и несколько бойцов с собой возьми. Меня собираются укокошить двое мужиков, один из которых — законченный псих и нарик. — Это кто же? — Не скажу. Сюрприз тебе будет, Лялька. — А второй? — Лукашов. — И отключилась. В груди болезненно сжалось сердце. Вот бы оно лопнуло, зло подумала я. Тогда бы тебе, Андрей, и твоему сотоварищу ничего не досталось! Я завела машину, выругалась и поехала домой. Надо переодеться. Может, теперь нам представится возможность помахать кулаками? Я бы с превеликим удовольствием, господин Лукашов, расквасила вашу интеллигентную мордочку. Дома я надела легкие брючки спортивного стиля, которые не сковывают движений в драках, а также маечку. Время еще было. Ехать сейчас? Еще полчаса… Нет, позже. Покурить надо на дорожку. Я закурила и подошла к окну. За окном была прекрасная летняя ночь, а в груди у меня — пустота. Видимо, сердце все-таки не выдержало. Вот и здорово. Значит, предательски не дрогнет, когда я стану обрабатывать Лукашова. Все же правда сказано, что нужно проверять. Андрей проверку не прошел. И этого мне очень жаль. Было в нем что-то такое, что задело какой-то отросточек у меня внутри. Хотя, с другой стороны посмотреть, — а что ему оставалось делать? Непонятно. Но ведь он вполне мог этого придурка обезвредить. Или не мог… Или не захотел? Сплошные «или — или». Одно только радует — дело это отвратительное скоро закончится. Все уже и так ясно. Лялькины бойцы возьмут братьев-акробатов на месте преступления. Так что если Финский станет от прошлого убийства отмазываться, то с него и попытки убить меня станется. Хорошо было бы, если б санкция на прослушку была… Ну да ладно. Где наша не пропадала. В конце концов, убить меня пытаюся действительно не впервой. А тут вообще самодеятельность какая-то. Как на медведя с голыми руками. Невеликого же вы обо мне мнения, господин Финский. Но это всего лишь облегчает мне задачу. Возни меньше будет. Думаю, к полуночи закончим. И то славно. В одиннадцать я была на месте. Обстановочка, честно признаюсь, действительно располагала. Темные деревья, кустарник. Да здесь девчонку «замочить» и спрятать — ничего не стоит. Но меня-то на мякине не проведешь. Я вышла из машины. Где же ты, голубоглазый? А, вот, собственной персоной, появился из кустов. Ну-ну. — Привет, — улыбнулась я, представляя, какой Андрея ожидает сюрприз. Уж я-то постараюсь, век помнить будет. — Что ты хотел мне сообщить? — Привет, — мягко улыбнулся он и взял меня за руку. — Пойдем. Думаю, тебе это понравится. Ну не гад ли, а? — Куда? — якобы удивилась я. Уходить с освещенной фонарем тропинки в темную чащу я как-то не спешила. Я покосилась на лесок: интересно, за каким из кустов прячется Финский? — В беседку, — легко сказал он. Ясно, значит, в беседке. Так вот где мне место приготовили. Хорошо хоть не под открытым небом, и то спасибо. — Не хочу. Говори здесь, — я решила потянуть немного. — Почему? Неужели боишься? — улыбнулся Андрей. — Боюсь. — Ну и ну, — он покачал головой. — Никогда бы не подумал, что такой профи темноты боится. — Можешь смеяться сколько хочешь. С детства ее боюсь. Ее и пауков. Он действительно рассмеялся легонько так, непринужденно. Меня даже поразил этот смех, надо же, ведет на убийство женщину, а сам даже понервничать не изволит. Должно быть, нюхнул-таки этой дряни. Я приблизила свое лицо к лицу Андрея и, развернув его к свету, внимательно всмотрелась. Да нет, вроде не похоже. — Ты что? — удивился Андрей. — Да так, — я пожала плечами. Бить его мне почему — то расхотелось. Я хотела отойти, но тут Андрей ловко заключил меня в свои объятия. Так, подумала я. Начинается. Я мысленно оценила позу, прикинув, каким макаром выбираться. Бросок через левое плечо, я думаю, подойдет. — Ты напряжена, — сказал мне в ухо Андрей, приятно пощекотав кожу губами. Еще бы, подумала я. Может, он сам решил меня успокоить? Не стал доверять такое ответственное задание Борисычу? — Чего ты так боишься? — продолжал он шептать. Да не боюсь я, хотела сказать, я всего лишь думаю, как тебя сейчас через себя перебросить, а потом… Выбираться из его объятий я не спешила. Почему?! — Чего? — Я понимала, что нужно что-то сказать, поэтому решила поэксплуатировать тему «комплексы и фобии». — Я же тебе сказала, что боюсь темноты. А ты меня пытаешься заманить в темную беседку. Тебе что, экстремального секса захотелось? Он немного отстранился и посмотрел мне в глаза: — Не стыдно? — Чего? — Я тоже внимательно смотрела на него, внутренне уже давно готовая к тому, чтобы всех их тут переколошматить, будь их даже целый эскадрон. Андрей менторским тоном продолжил: — Помнишь, что я тебе сказал, когда позвонил и просил об этой встрече? — Так, подумала я. Тактика ясна. Наверняка Финский где-то неподалеку. Следит. Тогда бросаться в бой рановато. Он, пока я буду занята Лукашовым, наверняка успеет скрыться, а потом его очень сложно будет выцепить. Факт. Значит, будем продолжать прикидываться шлангом. Лялькины бойцы уже наверняка на подходе. Вот и возьмем с поличным. Ничего, что возможны ранения. Главное, чтобы несмертельные. — Вспомнила? — снова спросил Андрей. Я кивнула. — Так вот, я не зря тебе это сказал. Важнее, всегда важнее именно то, что внутри. А внутри у меня сердце, — он взял мою руку и приложил к своей груди, — слышишь? Оно — живое. Скажи честно, — он вздохнул и убрал свою руку, но я свою не убрала, — ты ведь решила, что я тебя предал из-за этих грязных бабок? Так? — Я подумала, что это он, конечно, зубы мне заговаривает, но мне почему-то хотелось и дальше держать свою ладонь у его сердца и ощущать несколько неровные, но сильные толчки. — Я знал, конечно, что ты мне не доверяешь, — горько продолжил Андрей, — но чтобы настолько… — он покачал головой. Я его не перебивала, мне нужно было дождаться Ляльку. Однако где же Финский? Отсутствие Борисыча меня начинало волновать. Смутные подозрения, что я оказалась в дураках, уже начали терзать мою душу. Неужели я чего-то не предусмотрела? Или где-то просчиталась? Но где? Ведь я все слышала собственными ушами. Значит, сюда меня пригласили, чтобы убить. Или нет? Я посмотрела на Андрея. Он наклонился к моему уху и горячо прошептал: — Глупая. Я ведь в тебя влюблен. — Мне показалось, что я ослышалась, поэтому, когда Андрей посмотрел мне в глаза, я тоже уставилась на него непонимающим и внимательным взглядом. К чему это он? И тут случилось то, что обычно случается с двумя разнополыми существами, которых друг к другу тянет какая-то непонятная, но слишком уж знакомая сила. Наши губы, как пишут в любовных романах, встретились. Поцелуй. «Отвлекающий маневр!» — успела подумать я, прежде чем осознать, что же со мной происходит. Я ожидала, конечно, удара в спину, но уже не слишком переживала, потому что знала: Лялька со своими парнями уже наверняка где-нибудь здесь. Умереть мне не дадут, надеюсь. По крайней мере, сделают все возможное, чтобы жизнь моя и на этот раз трагически не оборвалась. А вот Андрей… Андрей, точнее, то, что мы делали, меня заставило попереживать. Просто потому, что я, хоть внутренне этого и хотела — я поняла, что хотела этого в тот момент, когда наши губы встретились, — но не ожидала. Факт. Однако ж я решила — была не была — отдаться этому поцелую, пусть и не полностью, но все же… Здесь, как говорится, на самом интересном месте появилась «розовая птица обломинго» и помахала крылами. Андрей внезапно оторвался от моих губ, и по его застывшему взгляду я поняла, что случилось нечто. Я даже подумала, что кокаинист Финский перепутал нас и всадил нож Андрею в спину. Но из-за его спины вынырнуло серьезное Лялькино лицо. — Тихо, — медленно отчеканила она. — Без шуток. Медленно отпусти ее. Медленно. Андрей ослабил объятия, а меня саму чьи-то сильные руки потянули в сторону, и я наконец смогла охватить взглядом всю мизансцену. Лялькин «макар» упирался Андрею прямо в затылок, а сама она выглядела при этом очень даже воинственно, чего не скажешь об Андрее, он все-таки был бледен и… смущен? — Ты в порядке? — строго спросила Лялька. — Да-а-а… — сказала я. Послышался шум ломающихся веток, и на тропинку двое дюжих молодцов в спецкостюмах выволокли невменяемого Финского, перевязанного поперек туловища веревками. Он, похоже, ничего не соображал и пялился каким-то бессмысленным взглядом на фонарь. — Что с ним? — деловито спросила Лялька. — Обычный клофелин, — ответил Андрей. Все. Тут мои нервы сдали. Я подошла к Андрею и отвесила ему размашистую оплеуху. А потом… Потом я… Стыдно сказать… Потом я разразилась истерическим, очень нехорошим смехом. Эпилог Не было бы счастья, да несчастье помогло Андрей, к моему великому стыду, оказался куда более динамичным, чем я. И даже, по словам Ляльки, по его собственному признанию. Он нашел мой «жучок» буквально во время разговора с Финским. Просто подошел к окну, отдернул штору — вот что за звук я слышала, посмотрел и — надо же, напасть какая — увидел. Кто ж думал-то, что он полезет к батарее летом? Санкцию Киря выхлопотал. У нас, чего греха таить, закон и правда что дышло… Словом, мои записи и мои «жучки» очень даже пригодились. А на этом, должно быть, мое участие в этом деле и закончилось, уныло думала я. Преступника мне обезвредить не удалось. Подраться — тоже как-то не сложилось. Оплеухи не в счет. Я почти неделю потом из спортзала не вылезала, все выплескивала накопившийся негатив на партнерах да предметах спортинвентаря. Экспертиза выяснила, что Финский — законченный нарик. Доставал он свой порошок в Москве. С женой у него и правда беда. Но и с ним самим не лучше. «Психопатры и нервипитоголи» установили, что убийство он совершил не только в наркотическом и алкогольном — а как же-с без зеленого змия? — опьянении, но и в состоянии аффекта. Он без наркотиков стих, стал смирным и во всем признался. Мол, когда узнал, что Старцев от сделки с братками отказался, первым делом поехал домой горе заливать. А узнал он о решении Сергея Сергеича еще в субботу. Под предлогом того, что собирается ехать в Москву. Вместе с отказом все его надежды рушились, он, что ни говорите, был в отчаянии, хоть и псих. Тем более что псих и тем более что наркоман. Пристрастился недавно. Сказал, что так легче переживать болезнь Светланы. Не знаю, легче ли. Но, словом, он дома просто оттянулся от души. Ему уже и не до Москвы, собственно, было. Приехали к нему около пяти часов братки и, честь по чести, как и положено по их понятиям, пожурили дядечку за обман. Наводку он давал якобы стопроцентную. Не знаю, чем они его зацепили, может, той же наркотой, только он обещался, божился и клялся, что все исправит. Дали ему братки еще неделю. Пригрозили как следует. Он, понятное дело, давай звонить Старцеву, просить о встрече, надеясь, что за обозначенные дни уломает-таки несговорчивого шефа. Старцев согласился встретиться утром. Всю ночь Финский, опять же по его показаниям, занимался различными заливающими и дыхательными манипуляциями. Кокаин плюс алкоголь — это действительно адская смесь. Из кого хочешь монстра сделает. Не выдержал и наш сударик, поехал к Старцеву уже под утро. А там все было так, как он и сказал Лукашову. Старцев упрямился, Финский уламывал. Под конец прибег к весомому аргументу — финке. Старцев, бедовая голова, возьми да и скажи: «Режь!» Вот Финский и выполнил его «просьбу». Сам-то мало что, надо полагать, соображал, но сработал квалифицированно. Сергей и охнуть не успел, не то что сопротивляться. Когда кровавый туман спал, до него, конечно, все тут же дошло, и он, несмотря на все ночные возлияния, сообразил, что никто, кроме Старцева, не знает, что он остался. А Старцев к тому моменту уже никому ничего не мог сказать. Вот он и рванул в Москву. Одежду сменил, благо в машине была сумка с вещами. Вот, собственно, и все, что можно было бы сказать по поводу этого дела. Борисова опять же Финский к наркотикам приручил. А он и так парень был легковозбудимый, поссорился с какими-то фраерами в казино, они его тем же вечером и успокоили. Я всех подробностей-то не знаю. Лялька знает. Нашли их, кто-то видел машину, по первым двум номерам и вычислили. Говорила же я Олегу — ложись спать. Нет. Поехал за новой порцией. Получил. Наташа была, конечно, в шоке. Сообщила мне, что «Грааль» собираются продавать. Деньги небольшие предлагают, но они с Андреем подумали и решили, что это самый разумный выход. Братки-то так просто ни от чего не отказываются. Они с Андреем… Он звонил мне. Той же ночью. — Таня? Не бросай трубку, хорошо? — начал он. Я промолчала, но трубку не бросила. — Как ты? Тебе полегчало после пощечины? — Нет. Маловато будет. Ты меня подставил, Андрей. — И ты меня. — Согласна. Мы оба не выдержали испытания на доверие. Посему — давай простимся. Дело закрыто. Нам лучше не видеться. А о том, что ты тогда сказал, — я забуду. — Как хочешь… — тихо сказал он. — Но я не забуду. А насчет видеться — не видеться… Боишься, что не сдержишься и отлупцуешь меня снова? Согласен. Розги, ремни или по старинке — кулаки?.. — Не паясничай. Не надо. — Хорошо. Тогда — до встречи. — Если она когда-нибудь будет… — Когда-нибудь — да. — Ладно, пока, Андрей. Клади трубку. — Ты первая. Я пожала плечами и положила трубку. А после этого выплескивала обиду, стрессы, несбывшиеся надежды, ожидания и злость в спортзале. Помогает. На пару с шоколадом, правда. Но, как бы там ни было, через неделю я чувствовала себя куда как лучше. И только тут наступила очередь сказок. Замечательные, надо сказать, сказочки пописывал господин Старцев. Я серьезно посоветовала Наташе отвезти их в какое-нибудь издательство. Чудо как хороши. Милы. Свежи. И никаких намеков в них все равно нет. И не было. Просто каждый из нас по-своему борется со стрессами внутри. Внутри важнее, чем снаружи… Спустя неделю я получила конверт с деньгами и запиской: «Спасибо за помощь. Вы великолепно справились со своей работой. Обещанная премия. С уважением, Лукашов». Я, конечно, пофыркала, думала даже обратно деньги отправить, задел меня таки этот официальный тон. Но потом меркантилизм взял верх, и я оставила «премию» себе. Ну, такая я. С учетом, между прочим, морального ущерба от личности господина Лукашова денег я получила в самый раз. А тем же вечером в моей квартире раздался телефонный звонок. Я сняла трубку, полагая, что это новое дело. Скорее бы уйти с головой в работу, да в такую, чтобы с драками и погонями, преследованиями и засадами. И чтобы никаких интеллигентных блондинов и никаких разговоров! С такими вот мыслями я подняла трубку и услышала голос, от которого почему-то что-то сладко обмерло внутри и сердце пошло вприсядку. И знаете, что самое ужасное? Тут же вылетели из головы все мысли о делах, погонях, драках, преследованиях и засадах… А остались только об интеллигентном блондине, разговорах и…