— Мне ничего не оставалось делать, как побежать за ним, — взволнованно блестя глазами, рассказывал Погорельцев, и я подумала, что все те, кто до этого рассказывал мне про его «странности», все же были отчасти правы. — Набрел на Гришу, мы попробовали искать вместе, но целый день прошел безрезультатно. Но когда Гриша сказал, что в деревне у кого-то бесследно пропало три цыпленка, я понял, что удав прячется где-то здесь, неподалеку, и не будет скрываться в чаще, раз уж приспособился добывать себе пищу таким образом. Насколько я мог судить по внешнему виду, это молодой королевский удав, который должен питаться раз в три дня, а потом где-то отлеживаться, переваривая пищу.

По словам Погорельцева, самой главной его ошибкой было то, что он рассказал про своего удава деревенским жителям, надеясь, что они тоже подключатся к поискам экзотического змея. Но вместо того чтобы помочь в поисках, они, наоборот, объявили «гадюке» настоящую войну и теперь поджидали удава с дубинами и рогатинами, придумали разнообразные ловушки, как бы его изловить и изничтожить.

Они и самого Погорельцева чуть было не «взяли в плен», чтобы тот не помешал им учинить расправу над вором, но хорошо, что лесник спрятал Игоря Николаевича у себя, и теперь они вместе держали оборону.

Как выяснилось, я появилась в самый критический, так сказать, переломный момент войны, и теперь рассматривалась защитниками удава не иначе как пришедшее вовремя подкрепление.

— Как же я могу теперь? — спросил меня Погорельцев. — Ведь они этого красавца топором изрубят в лапшу и даже глазом не моргнут. А ты бы его только видела! Уникальная порода. Редчайший экземпляр. Я, конечно, по змеям не специалист, но чувствую, что мне Петруша потом этого никогда не простит.

Что тут было возразить? Какая-то логика в словах Погорельцева проглядывала. Весьма своеобразная, но все же…

— Гриша предлагает его сетью изловить, но я не знаю, никогда раньше не пробовал. Как бы не повредить. И вообще как-то страшновато, — продолжал делиться вслух своими переживаниями Погорельцев. — Вот если бы Петруша подъехал, ему ведь тоже телеграмму отослали.

— А я считаю, надо прямо сейчас словить, пока он там на солнышке греется, — высказался Григорий. — Нельзя тянуть.

— Где? — спросила я изумленно.

— Да там, на поляне. Наелся яиц и теперь растянулся, переваривает. Страшная, конечно, зверюга, но я и не с такими справлялся.

— Может, и правда попытаться? — задумался Погорельцев. — Эх, как бы не навредить.

— Ты нашего Митю не знаешь, — напомнил Гриша. — Он у нас ветеран войны, танки в свое время взрывал. Ты же видишь, как он из-за своих цыплят разъярился, целое ополчение собрал.

— Ладно, бери сетку — пошли, — решился Погорельцев. — Попробуем.

— Может, и я вам пригожусь? — спросила я.

Вообще-то, я никогда раньше не участвовала в ловле змей и потому было на редкость интересно. Помимо всего прочего, мне не хотелось больше ни на минуту выпускать из поля зрения моего чудаковатого подопечного. Вдруг опять куда-нибудь подевается? Я помнила, что моя основная работа — доставить его беззаветно любящей супруге в целости и сохранности, а дальше пусть уж они сами разбираются между собой. Причем чем раньше я его доставлю, тем выше ставка моего гонорара.

— Эх, девка, была бы ты змееведом, — вздохнул Гриша. — Цены бы тебе тогда не было. Ладно, пошли.

Мы вошли в лес. Солнце сильно припекало, но под деревьями все еще было прохладно, даже зябко. Май в нашей полосе — не лучшее время для тропической живности, привыкшей к щедрому солнцу. Теперь мне казалось, что буквально за каждым кустом кто-то шевелится, тихо шипит и может неожиданно свалиться с ветки прямо на голову. На всякий случай я крепко держала в руках ружье, которое до сих пор не отдала Грише — с ним все же было как-то поспокойнее.

— Далеко отсюда? — спросил Погорельцев.

— Да не шибко, — ответил Гриша.

— А он точно еще живой? — с беспокойством поинтересовался Игорь Николаевич. — Ты сам видел?

— Черт его знает, — сказал Гриша. — Лежит, не жужжит. Вот насчет кабана я тебе точно бы сказал, а в змеях чего-то не ферштейн.

Игорь Николаевич прибавил шагу. Было заметно, что он нервничает.

Наконец мы вышли на небольшую, залитую солнцем полянку, и Гриша выразительно приложил палец к губам, показывая, что здесь надо идти на цыпочках.

Мы крадучись подошли к тому месту, где он остановился.

Посреди поляны, обвившись вокруг небольшого пня, лежал молодой удав. Или это был питон? Вообще-то, я в рептилиях разбираюсь плохо, а такую большую змею видела впервые в жизни.

На спине удава виднелся причудливый узор из коричневых, желтых и ярко-зеленых полос, как будто кто-то неведомый провел по нему кистью и сделал равномерные отметины. Маленькая, приплюснутая головка змеи сохраняла застывшее злобное выражение и, казалось, была похожа на наконечник стрелы, которая в любой момент без труда поразит намеченную цель. Кожа удава блестела на солнце, как начищенный самовар, и, наверное, даже была горячей на ощупь.