— Мне нужен Ребро, — попытала я счастья по-другому.

— Ах, этот, — дошло до него, — этот здесь. Садись, я сейчас.

На что садись-то? На матрас, что ли? Ни одного стула. Ну да ваше дело предложить…

Вот сейчас во мне царила полная невозмутимость. Тишина и непредвзятость с большой буквы. Никаких эмоций. Поразительно!

«Он лучше всех играет блюз!» — ни к селу ни к городу вспомнилась строчка из песни.

«Зачем я здесь?» — спросила я себя, всматриваясь в грязное окно под низким потолком, и ответила, не задумываясь: «Для того, чтобы выставить джазмену счет за Андреевну. И заставить платить».

Именно это было для меня сейчас первостепенным. Потому что на мне вина лежала тоже, и немалая. Про собачку, видите ли, пошутила, про Матвея, забрехавшего в момент, когда Андреевна заглянула в ванную, где лежал мертвый Валерий.

С наркоманами шутить опасно. Чересчур они неуравновешенны. А этот, то ли вследствие неуемного темперамента, то ли от ненормального самомнения, еще и непредсказуем.

Ушли вчера они с Надеждой из квартиры Валерия, и бросился джазмен в деревню, — как ее? — в Шелоховку. Прямо на ночь глядя и махнул. Единственного свидетеля убивать — Андреевну. Показалось Ребру, что видела она его в доме. Господи, да если б и видела, то что с того? Дур-рак!

— Где дурак? — прозвучало сзади удивленно-насмешливо. А я и не заметила, что вслух сказала!

Вот он, джазмен, на матрасе сидит. Башмаков на ногах нет, потому и не слышала я, как он появился.

«Ой, не осторожна ты, Танечка!»

— Ты дурак, Женька Ребров! — ответила я ему.

Он, по-прежнему корча лицо в полуулыбке, не вставая, избавился от куртки, швырнул ее к стене и развалился, вытянув по матрасу ноги и оперевшись на локоть.

— Садись ко мне, частный детектив, в ногах правды нет. Скажи, эти идиоты на сером «Москвиче», которым я колесо пропарывал, все еще там?

Кто? Ах да, мадам Горелова сказала напоследок, что самшитовские молодцы до сих пор его ищут. Правильное, однако, место выбрали они для засады. Но что-то не заметила я никого во дворе.

— Садись! — Женька подвинулся и хозяйским жестом показал на матрас рядом с собой.

Щ-щас! Вприпрыг прямо!

— Ты нож от крови отмыл?

— А?

Не ожидал Ребро такого вопроса.

— От какой крови? — пролепетал возмущенно и растерянно одновременно.

— Хватит, Ребро, дыши ровно, быстрее в себя придешь.

— И что дальше?

Все, последовал он моему совету и сразу нагл сделался по-прежнему. Вот только остался несколько бледноват. А что это его рука назад поползла, за спину? Ага, вот и нож. Короткий, трехгранный, с гравированной стальной рукоятью. Тяжелый. Колесо легкового автомобиля таким пропорешь с одного удара.

Смотрела я, как он демонстративно любуется пикой, вертя ее в своих музыкальных пальцах, и чувствовала нехороший озноб между лопаток.

— Отмыл, а как же! — кивнул Женька. — Так не присядешь?

— Женька, почему же ты, как цепной пес, на Андреевну кинулся? Ведь не видела она тебя, понимаешь, не ви-де-ла!

— Откуда ж мне было знать! — пожал он плечами. — Она там, в доме, совсем рядом прошла. Я в кресле притворился спящим. И собачонка внизу, мать ее, в штаны вцепилась, пнуть пришлось. Я вчера подумал, если старуха тебе все рассказала, то ты точно обо всем догадалась, вот только почему вранье мое слушала с такой доверчивостью? А?

— С интересом я тебя слушала, а не с доверчивостью, и догадалась, когда дослушала до конца.

Гореловы уехали перед приходом Андреевны. Валерия Андреевна нашла самое большее минут через десять после их отъезда, и он уже был трупом. Я не знаю, через какое время наступает смерть от передозировки героина, но сомневаюсь, что мгновенно. Убийца же не будет сидеть возле жертвы и ждать, когда она дергаться перестанет. Уколол — и дай бог ноги! Отсюда что следует?

— Что? — переспросил еще больше побледневший Женька.

— То, что Горелова вернулась в дом к уже мертвому хозяину. И встретила там тебя.

— Ширнула она его, ширнула, поклясться могу! — прошипел Женька, и я ему поверила. — После приезда. В ванну залезть помогла и уколола, я видел и рассказал тебе вчера все как на духу!

— Уколола, ладно, но перед отъездом, — отметила я, — а не после приезда. А оставшись в доме один на один с «выехавшим» хозяином, ты ему еще добавил, чтобы мало не оказалось.

Женька молчал, сжав побелевшие губы и сосредоточенно перекатывал нож с ладони на ладонь. Переступив, я на всякий случай отодвинулась от него подальше.